– Красивый стол, мама. Я бы сказал, самый лучший из всех, что я видел.

– Спасибо, Джек. Но я думала, ты будешь присматривать за своим гостем, разве нет?

– Если хочешь, я могу пересказать его басни о львах и бегемотах. Теперь я знаю, что мистер Фрэнсис – слуга короля Англии, он и тебе охотно что-нибудь расскажет. – Джек умоляюще взглянул на мать. – Я выполнил все, о чем ты меня просила, и позаботился о нем. Но больше я этого не вынесу. Где Смитерс? Он уже готов выезжать?

– Ты не можешь отправить его прямо сейчас, Джек. Дороги еще обледенелые, это слишком опасно, – сказал отец, проходя мимо в домашнем халате и держа в руках гроссбух. – Кстати, все эти рассказы о львах, возможно, были бы интересны читателям нашей газеты, как раз то, что нужно. Может, ты из него вытащишь пару каких-нибудь историй, пока наши гости не придут, как думаешь? Ты же говорил, что тебе надоело писать некрологи.

– Можно подумать, что выдуманные истории о диких животных – это как раз то, о чем я всю жизнь мечтал, – возразил Джек.

– Ну правда, Джек, я уверен, что ты преувеличиваешь, – согласилась Мэри Грант и тем самым закончила словесную перепалку отца и сына. – Львы здесь, в Канаде? Бедолаге, наверное, действительно сильно досталось. Может, и мне стоит на него взглянуть?

Она в последний раз придирчиво окинула взглядом праздничный стол и отправилась в летнюю кухню, ведя за собой Джека.

Несмотря на весь хаос событий в тот день, Мэри не могла не улыбнуться открывшейся ей картине при входе в приятно теплую летнюю кухню: глаза Роберта расширились от удивления и горели любопытством. Он сидел как пришитый на деревянном сундуке, который притащил и поставил напротив старика. Гость, все еще с толстенным дневником на коленях, сбросил с себя одеяла и описывал невероятные сцены с бойкостью и живостью, какие только позволяли его ослабленные легкие.

– …И если ты думаешь, что они просто купаются, то имей в виду, что они под водой бегают так же быстро, как и на берегу! Ох, а есть еще отравленные стрелы… Но, погоди, мне нужно вернуться к началу. Дай-ка вспомнить… это было в 1772 году. Ах ты господи, неужели действительно уже прошло целых тридцать три года? Подумать только, а? Как быстро летит время!

Мэссон не слышал, как они вошли. Джек остался стоять в дверях рядом с матерью и демонстративно зевнул, прикрыв рот. Нахмурившись, она кивком показала, чтобы Джек вошел. Он нехотя повиновался.

Удовлетворившись тем, что старик не носится по дому как сумасшедший, а значит, не сможет помешать праздничным приготовлениям, Мэри в последний раз окинула комнату взглядом, прежде чем тихо притворить за собой дверь.

Мэссон поднял голову, словно услышал, как закрылась дверь, взглянул на пожилую женщину, которая все еще была погружена в рукоделие. Немного помолчав, он вновь повернулся к Роберту, горько улыбнулся и начал свой рассказ.

– Это случилось горячим летним днем в Лондоне: я помню так отчетливо, словно это произошло вчера. Все началось с недоразумения.

Не было никакой возможности укрыться от солнца, которое немилосердно жгло Айана Болтона и Джеймса Симмонса. Оба мужчины стояли в конце Крейн-Корт, в узком тупике, отходящем от Флит-стрит. Там располагалось председательство Королевского общества. Мужчины находились у маленького столика, который выставили перед главным входом, чтобы не мешать движению знаменитых членов научного общества. На чугунной решетке позади них висела небольшая табличка, на нее с помощью шаблона были нанесены аккуратные черные буквы – виднелись слова «Ботаническая экспедиция».

– Похоже, улицы запружены, – произнес Симмонс и взглянул, прищурившись, из-под треуголки на солнце. – Они наверняка еще приедут.

– Но уже двадцать пять минут одиннадцатого, – заметил Болтон, захлопнул крышку часов, положил их обратно в карман и вытащил платок. – Разве вы им не писали, что нужно быть в десять у южного входа? Покажите-ка мне еще раз это объявление.

Он засунул пальцы под накрахмаленный галстук, немного ослабил его и вытер пот со лба. Рассматривая газету, которую Симмонс быстро развернул на столе, он следил за тем, чтобы не сполз парик. Объявление было обведено карандашом. Когда Болтон уже в седьмой раз за это утро перечитывал его, он даже не мог представить, как можно было написать яснее и доступнее, чтобы все соискатели прибыли к южному входу представительства Королевского общества первого мая, самое позднее в десять часов утра. Объявление заканчивалось словами: «С этого момента заявки больше приниматься не будут. По всем вопросам обращаться к мистеру Болтону, секретарю сэра Джозефа Бэнкса».

Болтон разочарованно фыркнул, после того как дочитал текст.

– Разве это не очевидно, что южный вход – это именно здесь? – спросил он озабоченно. – Может быть, вам стоило повесить табличку побольше?

– Табличку изготовили по вашему заказу, сэр. Позвольте сделать замечание: если уж джентльмен не в состоянии определить, где южный вход, тогда зачем он вообще нужен? В конце концов, тот, кто хочет занять должность исследователя растений, должен уметь отличать юг от севера. – Симмонс улыбнулся собственной шутке, снова складывая газету.

– Смею ли я вам напомнить, Симмонс, что вы еще, ко всему прочему, мой ассистент и должны меня поддерживать? Вам стоило бы знать, что сэр Джозеф может запросто выставить нас за дверь, если мы придем с пустыми руками. И неважно, будет идти речь о юге или о севере!

Вдали раздался звон колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу, возвестив о половине одиннадцатого. Болтон тихо выругался, беспомощно наблюдая, как по Флит-стрит мимо проходят пешеходы: ни один из них не поворачивал в сторону Крейн-Корт. Никто не заглядывал сюда даже из интереса! Болтон снова устало потер лоб, и его парик опять чуть не съехал.

– Ну, хорошо, Симмонс, хватит. У вас случайно нет родственника, у которого как раз нужная квалификация? – Болтон разве что не бился в истерике.

– К сожалению, все мои люди находятся в колониях, сэр, откуда родственники моей жены, – презрительно хмыкнул тот. – Их способностей к навигации хватает лишь на то, чтобы найти дорогу в мой дом, а вот выйти оттуда они уже больше не могут.

Болтон уставился на маленького ассистента сверху вниз, совершенно не понимая, как этот проклятый человек может так несерьезно воспринимать ситуацию.

– Что вы предлагаете, что мне ему рассказать? А? И что делать с Адмиралтейством? А с королем? О боже!

Болтон так интенсивно потел и был так расстроен, что Симмонс уже больше не понимал, катятся ли у того по щекам капли пота или слезы.

– Погодите минутку, сэр. – Симмонс взглянул куда-то мимо Болтона, на мужчину, который к ним приближался. – Может, счастье еще не покинуло нас?

Болтон посмотрел в ту же сторону, куда и Симмонс, и тоже заметил мужчину, который свернул с Флит-стрит на Крейн-Корт. Под мышкой он нес видавший виды деревянный ящик размером со шляпную коробку.

Зеленые глаза мужчины блестели, выделяясь на его серьезном лице. На вид ему было не больше тридцати лет. Он был крепко сложен и, подходя, одергивал и поправлял аккуратное платье, словно ему было в нем не совсем удобно. Создавалось впечатление, что вещи новые, может, даже куплены специально для такого случая. Он был чисто выбрит, хотя носил длинные волосы. Когда-то каштановые, они выгорели от солнечных лучей, под которыми потемнела его кожа. Очевидно, второпях мужчина завязал волосы в хвост, выглядывавший теперь из-под треуголки. Она, в отличие от прочей одежды, была старая и затасканная.

Молодой человек был высокого роста и горделиво выпячивал грудь вперед. Он держал спину прямо, что говорило об известной уверенности, целеустремленности. Все это вкупе с ростом и комплекцией словно бы говорило остальным: «Лучше посторонитесь, не мешайте движению и уж точно не преграждайте мне путь».

Но Болтон не был настроен сейчас соблюдать тонкости этикета, он просто схватил под руку Симмонса, поспешив навстречу молодому человеку. Когда тот завидел парочку, то почуял неладное и инстинктивно левой рукой перетащил на грудь деревянный ящик на ремне, высвобождая правую для драки. Потом парень свернул вправо, чтобы обойти обоих, но мужчины тоже сменили направление. Когда, казалось, столкновение было уже неизбежно, Болтон улыбнулся молодому человеку уверенно и дружелюбно, как только мог, и распростер руки, перегораживая улицу, со словами: