– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Лия Артамоновна.

Она, как всякая любящая мать, была склонна к преувеличениям.

– Ты что-то хотела, – напомнил Быков.

Он взглянул на монитор компьютера, постаравшись проделать это не слишком выразительно.

– Да, – подтвердила мать, опускаясь на край кресла, такого же массивного и солидного, как диван. – Нам надо поговорить.

– Давай поговорим, – согласился он, убирая руку с компьютерной мышки.

«Неужели она знает, что я начал покуривать?» – пронеслось в голове.

Вредная привычка пока что не приклеилась к Быкову намертво, но, отправляясь в командировку, он прихватывал с собой трубку и пачку хорошего голландского табака. Дома удавалось обходиться без курения, однако с каждым возвращением это становилось все труднее. Особенно сегодня. Может, дождавшись, пока мама уснет, выкурить трубку-другую, а потом хорошенько проветрить комнату?

Рассердившись на себя за эти мысли, Быков сел прямо, забросил ногу на ногу и вопросительно посмотрел на мать.

– Костя жалуется на Рому, – начала она. – Уже не в первый раз. Мальчик совсем отбился от рук. Едва не завалил сессию, грубит, пропадает неизвестно где…

– Как ты помнишь, я тоже не был идеальным студентом.

– Да, но в твое время не было всех этих наркотиков, распутных девиц и ужасных болезней…

Быков не стал рассеивать это наивное заблуждение матери.

– Но как я могу повлиять на Романа, если Костя с ним не справляется? – спросил он. – Не думаю, что я для него авторитет. Он племянник, я дядя. Между нами никогда не было каких-то особых, доверительных отношений. Пусть сами разбираются.

– Костя твой брат! – воскликнула мать с упреком.

Как будто Быков об этом когда-нибудь забывал. Хотя, если разобраться, общего между ними было не так уж много. Константин родился десятью годами раньше, поэтому взрослая жизнь для него началась, когда младший брат Дима еще в школе штаны протирал.

– Брат мог бы сам со мной поговорить, – пожал плечами Быков. – Я уже и не помню, когда он мне звонил в последний раз.

– А ты? – поинтересовалась мать. – Давно звонил Косте?

Выслушивать правду о себе часто неприятно, но всегда полезно.

– Так что там с Романом? – спросил Быков, хмурясь.

Он уже твердо знал, что сегодня не удержится от соблазна набить трубку душистым табаком и поднести к ней пылающую спичку.

– Молодой человек заявил, что бросает институт, – ответила мать. – Хочет стать фотографом, как ты. Жизнь свободного художника его, видите ли, прельщает, а становиться офисным планктоном он не намерен.

– Зачем планктоном? У Кости бизнес…

– Романа не привлекает бизнес. Объект подражания для него не отец, а ты.

Быков помимо воли почувствовал приятное щекотание там, где было надежно упрятано его непомерное самолюбие.

– Я не вполне понимаю, – сказал он, продолжая хмуриться, – как ты себе это представляешь? Не могу же я проводить индивидуальные курсы. Тем более бесплатные.

– Деньги для тебя важнее, чем родная кровь? – сухо осведомилась Лия Артамоновна. Это был тот случай, когда ее врожденная деликатность куда-то улетучилась.

Быков сомневался, что в жилах племянников и дядей течет так уж много одной крови, но делиться своими соображениями не стал.

– Понимаешь, мама, – заговорил он, – каждая моя поездка обходится в кругленькую сумму, поэтому приходится подрабатывать. У меня совсем нет свободного времени. Мастер-классы, всякая халтура…

– Что ж, понятно. – Мать встала. – Извини за беспокойство.

Ее тон был сух, как воздух в Атакаме. Быков почувствовал, что у него перехватило горло.

– Подожди, – сказал он. – Я позвоню Косте. Завтра же.

– Не позвонишь, а навестишь.

– Хорошо, загляну к нему вечером. Довольна?

Мать просияла.

– Спасибо, Димочка. Я так переживаю, что вы с Костиком отдалились друг от друга. Я так вас люблю! Вы же мои сыновья. А Ромочка мой внук, не забывай.

– Поговорю с твоим Ромочкой, – буркнул Быков, бросив украдкой взгляд на ряд книжных корешков, за которыми хранились курительные принадлежности.

– Он такой же мой, как и твой, – парировала мать.

Она все еще немного сердилась, но смущение уже брало верх. Быков знал, как сильно переживала мама всякий раз, когда приходилось проявить жесткость. Такой характер. Быков понимал ее как никто другой. Потому что был тем самым пресловутым яблочком, которое упало недалеко от яблони.

– С нашим Ромочкой, – поправился он и поерзал на стуле, давая понять, что хотел бы вернуться к прерванному занятию.

– Ухожу, ухожу… – заторопилась мать, но, прежде чем покинуть кабинет, обернулась и попросила: – Не обижайся на меня, сынок. Кажется, я допустила излишнюю резкость.

– Все в порядке, – успокоил Быков. – Спокойной ночи, мама.

Оставшись один, он некоторое время прохаживался мимо книжного шкафа, порываясь достать трубку, но после непродолжительной борьбы здравый смысл взял верх. Мать еще не легла и могла вернуться в любой момент. Не то чтобы Быков ее боялся, но было бы неприятно оказаться застигнутым с трубкой в зубах. Мужчина, не способный справиться с вредными привычками, в чем-то ущербен. Получается, Дмитрий Быков как бы расписывался в собственном безволии.

Вернувшись за стол, он посидел немного, собираясь с духом, потом решительно открыл страницу с почтой. Пришло ответное письмо от «Нэшнл джиогрэфик». «Спокойно, спокойно», – сказал себе Быков и впился глазами в текст.

Вступление не обнадеживало:

«К сожалению…»

Чертыхнувшись, Быков закрыл почтовый ящик, аккуратно отодвинул стекло книжного шкафа и запустил руку в тайник. Судя по приглушенному бормотанию телевизора, мать еще не спала, однако терпеть дальше не было сил. «Пойду прогуляюсь, – решил Быков. – Заодно мозги проветрю».

Внезапно он замер. Письмо американцев начиналось стандартной формулой, однако было несколько длиннее обычного. Там было написано еще что-то. Что именно?

Быков ринулся обратно с такой поспешностью, что едва не опрокинул стул. С замиранием сердца кликнул курсором. Стал читать внимательно.

Редактор, Кэтрин Стивенс, извинялась, что журнал вынужден отвергнуть предложенную серию фотографий, но это было не все. Продолжение следовало, и оно гласило:

Тем не менее ваши работы мне понравились, Дмитрий. В настоящий момент мы готовим материал об острове Фрейзер, Австралия. Есть ли у вас фотографии этого острова? Если да, то я с удовольствием ознакомлюсь с ними.

Это была невероятная удача! Лицо Быкова запылало, как у человека, попавшего с холода в теплое помещение. На протяжении следующего получаса он обменивался с Кэтрин короткими записками, а потом они еще минут десять общались по скайпу. После этого Быков вытащил трубку, спички и пачку табака. Все это было завернуто в газету, спрятано в полиэтиленовый кулек и отправлено в мусорное ведро. В свои сорок лет Быков успел усвоить правила игры. Провидение, подобно древним идолам, требует жертв. За благосклонность Судьбы необходимо расплачиваться. Не пустяками. Тем, что тебе дорого.

Укладываясь спать, Быков улыбнулся. Как в детстве, когда предвкушал каникулы. В ходе переговоров ему удалось убедить американку подождать, пока он слетает в Австралию и вернется оттуда с серией снимков. Миссис Стивенс согласилась подождать целых два месяца, что было еще одной большой удачей. Оставалось лишь найти деньги на осуществление проекта. Деньги немалые. Деньги, которых в наличии пока что не было.

Улыбка исчезла с лица Дмитрия Быкова. Он так и уснул – нахмурившись.

Утро и день Быков провел в интернете. Он ни с кем не общался, не играл и даже не просматривал любимые страницы или ленты новостей. Внимание его было поглощено изучением материалов об острове Фрейзер, самом большом песчаном острове мира, расположенном у восточного побережья Зеленого континента.