– Но зачем?

– Потому что, надеюсь, ты иногда будешь возвращаться из своих пустынь и джунглей. И тогда машина тебе не помешает. Маму куда-нибудь отвезти, со мной на шашлыки смотаться.

Секунд двадцать потрясенный Быков молчал, потом возразил:

– Нет, так не пойдет. Получается, что я трачу не свои деньги, а твои.

– Я не обеднею, – ответил Константин, вставая. – Да и меценатом побыть приятно. Фотография – это ведь искусство?

– Вроде того, – согласился Быков.

– Ну вот. Художникам помогать надо. – Брат обнял его. – Все, давай прощаться. Я вас провожать не приеду. Не люблю этих глупых обрядов, после которых потом весь день ходишь сам не свой. Ромку береги. Он для меня – все. Станешь отцом, узнаешь, как это – сына растить.

В ответ Быков пробормотал что-то невнятное. Он не собирался становиться отцом ни в ближайшем будущем, ни в отдаленном.

Прощание с матерью вышло еще более коротким. Самолет вылетал рано, Быков проснулся затемно, а дом покидал в серых предрассветных сумерках. Лия Артамоновна не смогла уговорить его ни позавтракать, ни взять с собой бутерброды. Лишь обняла, благословила и перекрестила на дорожку. Этого было вполне достаточно, чтобы до самого аэропорта в носу у Быкова предательски щипало.

Разумеется, внешне это никак не отражалось. Он сидел на переднем сиденье в расслабленной позе невозмутимого, уверенного в себе человека. Общаясь с ним, таксист видел перед собой слегка сонного сероглазого мужчину с жесткими кудрями и мушкетерскими усами, который ехал куда-то в дальние края. Ни робости, ни грусти, ни сожалений. Одежда походная, настроение ровное, телосложение плотное, крепкое – таким и должен быть настоящий мужик.

В этом образе Быков находился еще примерно полчаса, пока не растерял все свои вальяжные манеры. Роман забыл паспорт и помчался домой, оставив Быкову свой рюкзак. Балтер и Аня прибыли вовремя, но отправились знакомиться с аэропортом и исчезли. Регистрация на рейс была объявлена, пассажиры потянулись к стойке, а Быков, обставленный багажом, оставался на месте. Наконец появился запыхавшийся Роман. Быков отправил его на поиски пропавших, после чего они вернулись, а вот Роман куда-то запропастился. Одним словом, собрать всех вместе и направить куда следует оказалось задачей непростой. В ранней молодости, когда Быкову было лет шестнадцать, он взялся помогать деревенскому приятелю-пастушку пасти коров, но через пару дней позорно сбежал. Этим утром он очень живо вспомнил тот опыт. И, собрав команду вокруг себя, зловеще произнес:

– Предупреждаю в первый и последний раз, господа. Больше никого ждать и искать не будем. Сейчас я раздам ваши документы. Кто хочет облегчить себе жизнь, пусть следует за мной. Остальные могут действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Я ни за кого не отвечаю. Тут все взрослые люди.

– Я не терялся, незачем было переполох устраивать, – строптиво возразил Балтер.

– Больше переполохов не будет, – заверил его Быков. – Рейсы объявляются, маршрут известен, билеты в наличии. И я не нянька.

Покрасневший Роман пробормотал извинения. Профессор выпятил худую грудь, но промолчал. Аня посмотрела на Быкова с интересом, как будто он неожиданно запел арию или сделал сальто.

В несколько подпорченном настроении все четверо заняли свои места в большом и просторном А380, предназначенном для дальних перелетов. Кресла были установлены таким образом, что можно было вытянуть ноги или поставить их на выдвижные подставки. Каждый получил в свое распоряжение по запечатанной подушке и пледу.

– Часа через три прохладно станет, – пояснил Быков, уже однажды летавший в Сингапур, где им предстояло сделать промежуточную посадку. – Зато кормят на таких линиях на убой. И напитки в любом количестве. Но на спиртное не налегайте.

Никто и не собирался. Читали, дремали, жевали шоколад и чипсы, смотрели фильмы, любовались стюардессами с внешностью фотомодели. Правда, Роман больше поглядывал на Аню, сидевшую через проход. Она это видела, но ни разу не повернула головы в его сторону. Перефразируя знаменитого поэта, «чем меньше юношей мы любим, тем легче нравимся мы им».

В Сиднее самолет сел в 15:45 по местному времени. Почти сутки минули с того времени, как Быков и К^о поднялись на борт в своем аэропорту. За эти двадцать часов все устали и одурели настолько, что не воспринимали город как нечто новое, удивительное и достойное восхищения. Тем не менее, оставив вещи в хостеле и уплатив сто двадцать долларов за четыре койко-места, они нашли в себе силы совершить небольшую экскурсию. Дожидаться завтрашнего рейса в помещении не захотел никто.

Быков свозил спутников к знаменитому оперному театру, напоминающему то ли гигантские ракушки, то ли окаменевший парусник, оттуда было рукой подать до исполинского моста Харбор-Бридж, а потом состоялся ритуальный подъем на трехсотметровую Сиднейскую телебашню, откуда открывался восхитительный вид на город. Все, кроме Быкова, сделали панорамные снимки. Не удержался от искушения даже профессор Балтер, недавно освоивший смартфон.

Поужинали скромно, уснули мгновенно, проснулись с трудом, плохо соображая, где и почему находятся. Сказывалась разница во времени, но Быков знал, что скоро все адаптируются. Сводив спутников на завтрак, он повез их в аэропорт.

Спустя четыре часа путешественники ступили на землю Брисбана, откуда автобус перебросил их в Харви-Бей. В этом приморском городке им предстояло найти яхту или рыбачью шхуну, чтобы доплыть до острова Фрейзер.

Наступил вечер, и Быков решил отложить посещение гавани на завтра. Однако профессор Балтер взбунтовался.

– Зачем ночевать здесь, когда можно сесть на паром и переправиться через пролив? Тут всего сорок километров. Каких-нибудь два часа, и мы на месте.

– Действительно, – поддержала деда Аня. – Не будем терять времени.

Роман промолчал, но было ясно, что он на ее стороне.

– Паромы ходят в основном утром, – пояснил Быков.

– Можем проверить, – предложил Балтер. – Лично я совсем не устал. – Он энергично переступил с ноги на ногу, давая понять, что полон сил и бодрости.

Но дело было не только в желании немедленно продолжить путешествие. Профессор не в первый раз оспаривал решения Быкова. Он принадлежал к числу людей, которые не любят подчиняться и используют любую возможность, чтобы пошатнуть авторитет командира, испытать его на прочность. Не для того, чтобы самим захватить власть. Из чувства противоречия.

Быков не мог допустить, чтобы в его маленькой команде начались разброд и шатания. Он посмотрел на Балтера и сказал:

– Михаил Иосифович, я тщательнейшим образом изучил маршрут и все просчитал. Давайте не будем менять планы.

– Почему ты полагаешь, что твои планы лучше или важнее прочих, Дима? – осведомился профессор с сухим смешком, похожим на кашель астматика.

Выпалив это, он горделиво взглянул на молодежь, которая, по его мнению, должна была восхищаться подобной независимостью и бескомпромиссностью.

Быков холодно улыбнулся:

– Иными словами, ваши планы лучше и важнее прочих, Михаил Иосифович?

– Позволь напомнить тебе одну вещь, Дмитрий, – ответил на это Балтер. – Наша задача найти и запечатлеть хотя бы одного буньипа. А в этом вопросе я, прости, гораздо компетентнее тебя. Следовательно, логичнее довериться моему опыту, а не твоему.

– Я здесь единственный, кто обладает некоторым опытом путешествий, – напомнил Быков.

Разговор был ему неприятен. Он предпочел бы не поднимать эту тему, но не собирался уходить от нее, раз уж она была затронута. Однако профессор Балтер, воодушевленный молчаливой поддержкой молодых спутников, сам лез на рожон.

– Сейчас не девятнадцатый век и даже не двадцатый, – заявил он. – Достаточно приобрести билеты, и нас доставят куда угодно. Поэтому предлагаю прекратить бессмысленную дискуссию и немедленно отправиться в порт. Уверен, паром нас там дожидается.

Внутренне страдая от категоричного тона дедушки, Аня попыталась перевести спор в шутливое русло.