В мозгу Рейчел зазвучал сигнал опасности. Должно быть, все эмоции отразились у нее на лице.

– Я спрашиваю потому, что, скорее всего, границу закроют. Будет непросто ее пересечь. Пора возвращаться в добрую старую Америку.

– У отца большие связи… среди немецких ученых, в СС, – попыталась защититься Рейчел.

Джейсон кивнул, но она заметила в его глазах неодобрение.

– Это может стать для него пропуском. Зеленый свет дают в первую очередь военным.

– Я должна вас кое о чем спросить, мистер Янг.

Но журналист больше не слушал ее. Прищурившись, он наблюдал за тем, как по улице едет черный фургон. Водитель явно искал какой-то конкретный адрес. Джейсон заметил, как фургон замедлил ход, потом повернул за угол.

– Возвращайтесь домой, мисс Крамер. Это мой вам совет. И отец ваш пусть уезжает и остается в Америке. Покиньте Германию, пока не стало хуже… а хуже обязательно станет.

– Это я и хочу обсудить. Я… Может быть, за ужином мы могли бы…

Но Джейсон, недослушав ее, опустил глаза.

– Прошу прощения, мисс. Не хотел бы показаться невежливым, но мне пора.

Рейчел словно отвесили пощечину.

– Очередная спасательная операция?

Ей трудно было сдержать сарказм. Сейчас, когда она хотела уделить ему внимание, он ей отказал!

Джейсон приподнял шляпу – прощаясь скорее с пустотой, чем с ней – и быстрым шагом удалился.

Ошарашенная Рейчел смотрела ему в спину (в душе у нее боролись любопытство и негодование), наблюдая за тем, как он приблизился к перекрестку, где скрылся фургон. Джейсон поспешил пересечь улицу и исчез за углом здания. Еще никогда ее не оставлял в одиночестве на улице мужчина, который явно хотел попросить у нее номер телефона, да и вообще мужчины никогда не отказывались уделить ей внимание.

– Черт с тобой, Джейсон Янг! – выпалила Рейчел в отчаянии.

Она повесила сумочку на плечо, подхватила пакеты, стиснула зубы и уверенно зашагала в противоположном направлении. Она уже пропустила вечерний кофе, но если сядет в трамвай, может успеть заказать в гостинице легкий ужин. «Возможно, мне даже удастся убедить их заварить хорошую чашку чая – крепкого чая». Похоже, боль в висках – это надолго.

Рейчел завернула за угол в тот момент, кода в конце квартала остановился трамвай. Она ускорила шаг, подняла руку, чтобы показать, что хочет сесть на него, но кондуктор не обратил на нее внимания. Двое пассажиров вошли в вагон. Раздался звонок. Рейчел побежала, крича, чтобы ее подождали. До трамвая оставалось всего десять шагов, когда он тронулся.

В боку кололо, в туфлю попал камешек. Рейчел швырнула пакеты на лавочку на углу и выругалась. Оставалось одно – ждать следующего трамвая. «Не рыцари они! Не рыцари!»

Девушка вытряхнула камешек из туфли, поправила шов на чулке. Выпрямившись, она заметила припаркованный за полквартала черный фургон – именно эта машина так заинтересовала Джейсона. Или очень похожая на эту.

Но самого Джейсона Янга нигде не было видно. Снедаемая любопытством, Рейчел поспешила в переулок, чтобы получше разглядеть фургон.

По тротуару гуськом шагали дети в возрасте от трех до десяти-одиннадцати лет. Замыкающий как раз выходил из дверей двухэтажного каменного здания. Какой-то мужчина в белом халате вел их за фургон, где детей собирала вокруг себя женщина в черном платье. Было что-то особенное в этих детях… Некоторые из них двигались неестественно, скованно, не размахивали ручками в такт, а если и размахивали, то как-то слишком сильно. Одна высокая девочка, явно слепая, вцепилась в плечо идущего впереди нее.

Очень маленький ребенок с круглым, как луна, лицом налетел на шагающего впереди, споткнулся и упал. Рейчел находилась слишком далеко, чтобы расслышать, что он говорил, когда плакал. Женщина подбежала к нему, рывком поставила малыша на ноги, сильно встряхнула и втолкнула назад в строй. Мальчик опять споткнулся, прижал оцарапанную руку к груди. Женщина случайно посмотрела в сторону Рейчел. Их взгляды встретились. Мрачная женщина поспешно отвернулась.

Рейчел знала: не стоит вмешиваться в то, что происходит в Берлине, но эта женщина вела себя гораздо грубее, чем было допустимо. Это наверняка какое-то специальное заведение.

Ей вспомнились слова Кристины: «Они собираются избавить Германию от генетически несовершенных мужчин, женщин и детей».

– Это смешно! – прошептала Рейчел.

Но воспоминание о настойчивой просьбе Кристины не покидало ее. Рейчел вернулась к своим покупкам, которые оставила на противоположной стороне улицы, и продолжала наблюдать за фургоном, ожидая, когда из-за него появится череда детей. Но никто так и не появился. Дети просто исчезли. Вскоре мужчина в белом халате обошел автомобиль и взобрался на переднее пассажирское сиденье. Как только он сел, водитель тронулся и фургон покатился в конец улицы. Рейчел вновь ступила на мостовую.

«Дети, скорее всего, забрались сзади в фургон. Больше никуда они деться не могли».

Фургон достиг перекрестка, проехал мимо Рейчел, остановился, пропуская машины, потом повернул налево.

«Окна закрашены черным – детям ничего не видно, и я их не вижу».

Сердце Рейчел бешено забилось. «Посадят в фургоны, будут возить по городу и травить газом…»

– Всему этому должно быть какое-то другое объяснение, – произнесла девушка вслух.

Женщина в черном как раз вышла из двери кирпичного здания. К остановке подъехал трамвай. Рейчел взглянула в лицо кондуктору. Он ждал, когда она войдет в вагон и оплатит проезд. Но она отступила, покачав головой.

Рейчел повесила на плечо сумочку, оставив пакеты на скамейке, и поспешила к кирпичному зданию… пока, руководствуясь эмоциями, не передумала.

На белой маленькой табличке золотыми буквами было написано: «Институт Шмидт-Вейлинга». Рейчел постучала медным молоточком в дверь. Никто не открыл, поэтому она постучала снова, на этот раз громче. Подождала, но ей все равно никто не открыл. Рейчел не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали, к тому же испугалась собственных догадок, поэтому продолжала без остановки громко барабанить в дверь. В конце концов дверь распахнулась и на пороге возникла женщина с красным от… от… от чего, интересно, лицом? От злости? От страха? От подозрения? Рейчел не знала.

– Дети, – запинаясь, произнесла Рейчел по-английски. Она заметила, как страх в глазах женщины уступил место презрению, и перешла на немецкий. – Die Kinder – куда они поехали? Что с ними случилось?

Женщина попыталась захлопнуть дверь, но Рейчел просунула ногу в щель и протиснулась в темный вестибюль.

– Отвечайте.

– Вы кто? Какое ваше дело?

В Рейчел проснулась актриса.

– Моя двоюродная сестра привезла сюда дочь. Я требую ответа: что вы сделали с детьми?!

От слов Рейчел женщина побледнела.

– Дети спят. Сейчас тихий час. Вот и все. Передайте сестре, чтобы позвонила перед тем, как приехать.

– Детей, которых я видела, посадили в фургон… в черный фургон. Только что.

Глаза женщины неестественно заблестели. Она оглянулась через плечо, потом опять посмотрела на незваную гостью.

– Они… их… – Женщина запнулась лишь на мгновение. – Их забрали на лечение.

– На какое лечение?

– На то, которое назначил врач, на необходимое им лечение. Каждому свое.

Она шагнула вперед, заставив Рейчел попятиться к двери.

– Прошу прощения, фрейлейн. Нам нужно работать.

Рейчел заколебалась и едва не сдалась под натиском, понимая, что ничего не сможет доказать, ни в чем не может быть уверена. Но когда она уже отступила в сторону, по коридору разнесся громкий плач.

– Кто плачет? Кто это?

– Дети часто плачут, фрейлейн. В таком большом заведении, как это, плач – обычное дело. Вы должны уйти.

– Это плакал не ребенок!

Женщина была уже не в силах сдерживать раздражение.

– Это фрау Хефнер. Если хотите знать, ее единственного сына забрали на фронт. Она законопослушная немка, но боится за сына. – Женщина вытолкала Рейчел в открытую дверь. – А теперь уходите.