– Успокойся, деточка. Я тебе все сейчас расскажу, – строго ответила медсестра и отдернула руку. – У нас с самого утра переполох из-за вашего семейства.

Виктория растерянно шмыгнула носом.

– Почему?

– Лучше бы твой отец сюда не приходил, – возмущенно буркнула женщина и опустилась на стул. – Мать твою к нам еще утром, часов в десять перевели. Шов у нее хорошо заживал, осложнений не было. Врач разрешил ей встать, немного пройтись по палате. В третьей палате было только двое пациентов – на праздники у нас всегда мало народу. Так вот, сделала я твоей мамке укол, помогла сходить в туалет. А тут, вижу, мужик, злой, как демон, влетает в отделение. Сначала он ринулся в ординаторскую, к дежурному врачу. Я слышала, как он там ругался, что-то орал. Потом, хлопнув дверью, побежал в третью палату. Оказывается, к твоей матери! Правда, пробыл он у нее недолго, минуты две-три. Затем выскочил как ошпаренный – и на выход! Тут слышу, мать твоя начала дико голосить. Я в палату, а она на полу. Упала лицом вниз и руками стучит. Все повторяет: «Нет, нет, нет», – и кричит. Я к ней, а она глаза закатила, вокруг рта пена. Страх! Она у вас эпилептик?

– Не-ет, – удивленно протянула Вика и напряглась.

– Понятно, – сочувствующе сказала женщина. – Слушай дальше! Значит, я это увидела и сразу к врачу. Мы твою маму на кровать уложили и вызвали фельдшера из психиатрического. Тот сделал ей какой-то укол и увез на каталке к себе в отделение. Сказал, дня на два. Капельницу ей поставит, пролечит. Не переживай, детка, не переживай!

– Так что же там все-таки произошло? – округлив глаза, спросила Вика.

– А об этом я узнала чуть позже, – тяжело вздохнув, ответила медсестра. – Мне ее соседка по палате рассказала. Оказывается, отец твой, как только вошел, подбежал к жене и ударил ее по лицу. Она в это время как раз у окна стояла. Слабая, после операции, она сразу же упала на пол. А твой отец наклонился над ней и как заорет: «Что, хотела мамкой молоденькой стать? А стала старухой! На хрен ты мне такая нужна? Запомни, нет у меня больше жены». Вот и все.

Женщина тяжело вздохнула и вытерла пот со лба.

Виктория не шевелилась. То, что она услышала, было для нее словно гром среди ясного неба. Девушка не верила собственным ушам. Она не могла представить, что ее отец способен на такой поступок. Да, в последнее время он очень сильно изменился, постоянно пил, стал очень жестким, злым. Но чтобы бить больную женщину, недавно перенесшую операцию? Это было уже слишком! А что означают его слова: «Нет у меня больше жены»? Да он без нее пропадет! Сидит у жены на шее… Вика вздрогнула и глянула на часы. Мама! Что же с ней случилось? Чем вызвано ее состояние? Последствиями операции? Обидой? Отчаянием? Что это? Что?

Девушка взволнованно посмотрела на медсестру.

– Скажите, как мне найти психиатрическое отделение?

– Голубушка, тебя туда никто не пустит. Там все закрыто. Езжай, милая, домой! Мамку твою подлечат. А там, глядишь, и к нам переведут.

– Пожалуйста, подскажите, где психиатрическое отделение? – настойчиво повторила Вика.

– Хорошо, хорошо, – засуетилась женщина. Подхватив девушку под руку, она подвела ее к окну в конце коридора. – Вон, видишь узкую дорожку?

– Да! – вглядываясь вдаль, ответила Вика.

– Иди по ней до конца. Слева будет небольшое двухэтажное здание, это ЛОР-отделение, а справа – длинное, одноэтажное, похожее на барак. Вот там и находится психиатрия. Поняла?

– Поняла, – кивнув, ответила девушка и, подхватив сумку, побежала к двери. – Спасибо вам. Спасибо!

Виктория миновала узкую дорожку с растущими вдоль нее цветущими яблонями и свернула направо. Переведя дыхание, остановилась возле длинного, действительно похожего на барак здания. Старое, выкрашенное в серый цвет, оно выглядело довольно угрюмо. Внизу, ближе к земле, стены были изъедены грибком. Огромные мокрые пятна переходили в зияющие дыры осы́павшейся штукатурки. Низкая, до половины прикрывающая окна крыша. Рядом ни скамейки, ни цветника. Чем-то это здание напоминало тюрьму. Вздрогнув, девушка пошла ко входу.

Ухватившись за ручку, Виктория потянула дверь на себя, но та была заперта. Не раздумывая, девушка нажала маленькую выпуклую кнопку звонка. Однако к ней никто не спешил. Рассердившись, Вика решила заглянуть в окна, но, обойдя здание, не увидела ни одного открытого окна. Надежно зарешеченные, все они были плотно закрыты. И только в одном она заметила маленькую, слегка приоткрытую форточку. Из узкой, едва заметной щели доносились веселые мужские голоса и взвизгивающий женский смех. Тонкой белесой струйкой выплывал сигаретный дым.

С трудом сдерживаясь, Виктория вытащила из сумки ключ и стала стучать им по оконной раме. Долго, настойчиво. За окном замолчали. Отодвинув занавеску, на нее удивленно уставился немолодой обрюзгший мужчина в белом халате. На красном одутловатом лице горели гневом большие глаза.

– Тебе чего? – зло крикнул он.

Виктория отступила назад и заставила себя улыбнуться.

– Простите. Мне нужен врач, – вежливо ответила она. – Недавно сюда из гинекологии перевели мою маму. Войтенко. Войтенко Любовь Петровну. Я хочу знать, что с ней.

– Идите к двери. Я сейчас подойду, – раздраженно ответил мужчина и опустил занавеску.

Через несколько секунд Виктория снова была у входа.

Загромыхали замки, и в дверях показался все тот же мужчина.

– Нельзя, голубушка, себя так вести! Нехорошо, – тут же заявил он, заслоняя вход. – У нас тяжелые больные лежат, им тишина нужна!

– Я больше не буду, – изображая раскаяние, произнесла Виктория и отступила.

Девушка понимала: мужчина ей лгал. Она просто мешала ему веселиться. В кабинете его ждали друзья. Ему явно было не до нее! От врача сильно пахло спиртным. И даже мускатный орех, который он все время жевал, не помогал ему избавиться от этого запаха.

– Вы мне только скажите, пожалуйста, что с моей мамой!

– Значит, так, – по-деловому, нахмурив брови, начал врач. – У вашей матери истерический психоз. Это следствие стресса, случившегося во время визита ее мужа. Хотя, не исключаю, провоцирующими факторами могли быть операция, слабость организма, последствия наркоза. Мы провели терапию. Сейчас ваша мама спит. Пока, голубушка, я не берусь прогнозировать. Скажу одно: ей нужен покой. Пусть она отдохнет, наберется сил. Приходите завтра. Сегодня я вас к ней не пущу.

– Ну пожалуйста! – вкрадчиво, с мольбой протянула Вика. – Я знаю, что мама меня ждет. Я смогу ее успокоить, помочь ей. Впустите меня, я вас отблагодарю.

– Слушай, девочка, я все сказал! – сердито крикнул мужчина и побагровел. – Это тебе не терапевтическое отделение. У меня тяжелые больные! Мне надо идти.

– Тогда передайте маме этот пакет, – попросила девушка. Испуганно, сквозь слезы она взглянула на врача. – Там бульон, больше ничего.

– Ладно! – пробурчал мужчина и, схватив пакет, закрыл дверь.

Виктория не помнила, как добралась домой. Несмотря на жаркий, погожий день, ее постоянно знобило. Перед глазами все время стоял жуткий больничный барак и врач – пьяный и злой.

Дома во дворе было неестественно тихо и пусто. Вбежав в комнату, Виктория увидела отца. Уткнувшись в подушку, Иван Федорович крепко спал. Рядом с ним валялась пустая бутылка из-под красного столового вина, сигаретные окурки и перевернутый табурет.

– Папа, папа, проснись! – склонившись над ним, закричала Вика. – Что ты наделал? Зачем? Папа, я тебе этого не прощу! Слышишь, никогда не прощу!

Проворчав что-то бессвязное, Иван Федорович перевернулся на другой бок и захрапел. Застонав от бессилия, девушка выбежала во двор. Счастливого, радостного, солнечного мира ее детства больше не существовало.

Сжимая в руках пакет с горячим бульоном, Виктория торопливо вошла во двор больницы. Точнее, она почти бежала, словно что-то подталкивало ее туда, где была ее мама. Неожиданно послышались глухие раскаты грома. Подул сильный порывистый ветер. В воздухе закружили тяжелые клубы пыли. На лицо девушки упало несколько крупных дождевых капель. Вокруг потемнело. Повисли свинцовые облака. Огромные, мрачные, казалось, они хотели задушить землю. Вздрогнув, Виктория ускорила шаг.