Фаулер проследил за направлением ее взгляда и засмеялся. Собственный промах его позабавил.

— Я несколько утратил сноровку, но мне по-прежнему очень нравится стрелять. Потрясающий вид спорта.

— Лишь тогда, когда это только спорт.

— Все еще не доверяете мне, да, dottora?

Паола не ответила. Ей было приятно видеть его так, без пасторского воротничка, в рубашке с засученными рукавами и черных брюках. Но фотографии из Эль-Агуакате, которыми потрясал Данте, постоянно всплывали у нее в голове, словно пьяные вишни в чане.

— Нет, отче. Не до конца. Но я очень хочу вам верить. Вас это устраивает?

— Должно устроить.

— Где вы достали пистолет? Оружейная закрыта в это время суток.

— А, мне одолжил директор Бои. Это его пистолет. Он сказал, что уже давно им не пользовался.

— К сожалению, это правда. Знали бы вы его три года назад! Он был отличным профессионалом, великим ученым. Он им и остался, но прежде в его глазах горел азарт, жажда познания, теперь огонь угас, сменившись чиновничьей скукой.

— В вашем голосе я слышу горечь или ностальгию, dottora?

— И то и другое, всего понемногу.

— Трудно было его забыть?

Паола изобразила удивление:

— О чем вы?

— Будет вам, не обижайтесь. Я видел, как он возводит стену отчуждения между собой и вами. Бои умело соблюдает дистанцию.

— Увы, ему это действительно хорошо удается.

На мгновение она запнулась. И снова ощутила волнующую пустоту в желудке — чувство, возникавшее время от времени, когда она смотрела на Фаулера. Как на русских горках. Может, признаться ему, подумала она с грустью и вялой иронией. Он все-таки священник и привык сталкиваться с самыми низменными проявлениями человеческой натуры. Как, впрочем, и она сама.

— У нас с Бои был роман. Короткий. Не знаю, то ли он ко мне охладел, то ли решил, что я помешаю его продвижению по службе.

— Но вы предпочитаете второй вариант.

— Самообман — моя стихия. Я лгу себе в этом и во многом другом тоже. Например, я постоянно убеждаю себя, что живу с матерью, чтобы поддержать ее, но на самом деле в поддержке нуждаюсь я, а не она. Наверное, именно потому я влюбляюсь в сильных мужчин, хотя и совершенно неподходящих. Мужчин, с которыми нет будущего.

Фаулер не ответил. Она выразилась предельно ясно. Оба стояли молча, глядя друг другу в глаза. Летели минуты.

Паола утонула в зеленых глазах отца Фаулера, стараясь проникнуть в его потаенные мысли. Откуда-то, точно издалека, доносился настойчивый телефонный звонок, но она не обращала на него внимания. Отцу Фаулеру пришлось вывести ее из забытья:

— Вам стоит ответить на вызов, dottora.

Паола встрепенулась, осознав, что назойливый звук производит ее собственный мобильник, буквально разрывавшийся от натуги. Она ответила на звонок — и моментально взъярилась, отсоединившись, не прощаясь.

— Идемте, святой отец! Это из лаборатории. Сегодня днем кто-то прислал бандероль через службу доставки почты. В качестве отправителя значится Маурицио Понтьеро.

Штаб-квартира ОИНП

Виа Ламармора, 3

Суббота, 9 апреля 2005 г., 01.25

— Пакет доставили почти четыре часа назад! Можно узнать, почему до сих пор никто не додумался проверить, что в нем?

Бои смотрел на нее снисходительно, но недовольно. Было слишком поздно, чтобы терпеливо выслушивать всякую чушь от подчиненных. Однако он сдерживался, нарочито медленно пряча пистолет, возвращенный Фаулером.

— Конверт пришел на ваше имя, Паола, и когда это произошло, вы были в морге. Девочка в приемной положила его в мою почту, а я начал разбирать ее с опозданием. Поняв, кто послал бандероль, я тотчас поставил людей на ноги, но время уже ушло. Прежде всего я связался с пиротехниками. Они не обнаружили ничего подозрительного в посылке. Когда я узнал, о чем речь, я немедленно позвонил вам и Данте, но суперинтенданта невозможно было найти. И Чирин не подходил к телефону.

— Ей-богу, они крепко спят. Уже светает.

Они находились в кабинете дактилоскопии, узком закрытом помещении, забитом осветительными приборами. Здесь все было пропитано запахом порошка для снятия отпечатков пальцев. Некоторые техники балдели от этого аромата. Один из них клятвенно утверждал, что нюхает его перед тем, как ложится в постель со своей девушкой. По его мнению, порошок обладает свойствами афродизиака. Но Паоле запах не нравился. От него свербило в носу, а от самого порошка на темной одежде оставались белесые пятна, которые потом с трудом отстирывались.

— Итак, вы точно уверены, что пакет прислал Кароский?

Фаулер внимательно изучал почерк, которым был написан адрес. Священник держат концерт на некотором удалении, слегка вытянув вперед руки. Паола подумала, что он страдает дальнозоркостью. И у него наверняка есть очки для чтения. Ей стало любопытно, куда они подевались.

— Адрес написан его рукой. И мерзкая шутка — отправить бандероль от имени младшего инспектора — тоже вполне в духе Кароского.

Паола забрала у Фаулера конверт и положила на большой стол, занимавший почти все пространство комнаты. Столешница была полностью стеклянной и подсвечивалась снизу. На столе, в пакетах из прозрачного пластика, находилось содержимое конверта. Бои указал на первый пакет:

— Записка. На бумаге остались его пальцы. Она предназначена вам, Диканти.

Инспектор поднесла к глазам послание, написанное на итальянском:

Дорогая Паола,

как мне тебя не хватает! Я пребываю в Мк 9,48. Тут жарковато, как и положено. Надеюсь, ты сможешь навестить нас в ближайшее время. А пока посылаю тебе видео, как я провожу отпуск.

Целую, Маурицио

Паолу затрясло от гнева и ужаса. Она изо всех сил сдерживала слезы, усилием воли заставляя их высохнуть. Она не разрыдается на глазах у Бои. Может, перед Фаулером, но только не перед Бои. Перед Бои — никогда.

— Отец Фаулер?

— Марк, глава девятая, стих сорок восьмой: «Где червь их не умирает и огонь не угасает».

— Преисподняя.

— Да, ад.

— Сукин сын проклятый.

— Не поступало никакой информации, что он где-то засветился в последние сутки. Весьма вероятно, записка составлена намного раньше. Диск записан вчера утром, судя по дате, сохраненной на носителе.

— Нам известна модель камеры или компьютера, на котором он был записан?

— Программа, которой он воспользовался, не регистрирует подобные данные на диске. Только время, название программы и версию операционной системы. Ни серийного номера, ни какого-либо другого идентификатора, ничего, что помогло бы отследить записывающее устройство.

— Отпечатки пальцев?

— Два частичных. Оба принадлежат Кароскому. Но можно было это не проверять — лишние труды. Достаточно посмотреть запись.

— Ну так чего вы ждете? Запускайте диск, Бои.

— Отец Фаулер, не оставите нас на минутку?

Священник мгновенно оценил ситуацию, повернулся к Паоле и посмотрел ей прямо в глаза. Она слабо покачала головой, давая понять, что все в порядке.

— Разумеется. Три порции кофе, dottora Диканти?

— Мне с двумя кусками сахара, пожалуйста.

Бои дождался, когда Фаулер выйдет из кабинета, и взял Паолу за руку. Прикосновение мясистой влажной ладони было Паоле неприятно. Она много раз страстно желала вновь ощутить эти руки на своем теле и ненавидела их обладателя за пренебрежение и безразличие. Но вот наконец наступил момент, когда от ярко пылавшего костра не осталось даже пепелища; огонь угас, затопленный зеленым океаном несколько минут назад. Страсть развеялась, как морок, зато заявила о себе, расправив крылья, гордость, которой инспектор Диканти была наделена с избытком. Следовательно, она не собиралась поддаваться на эмоциональный шантаж. Она дернула руку, и Бои выпустил ее.

— Паола, я только хочу предупредить. Просмотр диска будет очень мучительным для тебя.