– Извините, девушка... Не бойтесь... Я не пьяная, – пробормотала Тамара, неловко пытаясь подняться. – Меня просто по голове шарахнули тут... неподалёку.

– Ох, господи, – воскликнула «Снегурочка». – Да, алкоголем от вас не пахнет... А что случилось? На вас напали?

Опираясь на тонкую, изящную ручку девушки, Тамара кое-как вернула себе вертикальное положение. Голова поплыла в колокольном перезвоне, и пришлось переждать несколько секунд мучительной дурноты, пока дымка перед глазами не рассеялась.

– Да грабители какие-то малолетние, – простонала Тамара, пытаясь в тусклом свете лампы рассмотреть «Снегурочку». – Кошелёк, телефон, сумку – всё взяли. Хорошо хоть паспорт каким-то чудом не тронули, а то попала бы я в историю...

– Так надо в полицию обратиться! – заволновалась девушка.

Тамара махнула рукой.

– Да чёрт с ними... Я их даже не видела толком, описать не смогу. Не знаю, сколько я провалялась... Их уж и след простыл.

– А телефон, а деньги? – недоумевала незнакомка.

– Да пусть подавятся... Не так уж много там было, а телефон дешёвый.

Ей просто не хотелось связываться с полицией: в бурной и непростой юности ей доводилось буянить, попадая в «обезьянник», и, конечно, наблюдать доблестных стражей порядка во всей их красе. Горячей любви и доверия она к ним не питала, оттого-то угроза Лики вызвать полицию в первый миг пробудила в ней свирепое бешенство и желание протаранить закрытую дверь.

В приступе головокружения Тамара была вынуждена присесть на заснеженную ступеньку. Девушка предложила вызвать скорую, но Тамара, морщась, отказалась.

– Пустяки, ничего страшного, – процедила она сквозь зубы, щупая болезненную выпуклость под волосами. – Просто шишка.

– Так, пойдёмте ко мне, надо посмотреть, что у вас там! – решительно скомандовала «Снегурочка», подхватывая жертву ограбления под локоть. – Осторожно, тут скользко... Потихоньку, вот так... Обопритесь на меня.

Тамара повиновалась. Девушка была ниже ростом, тонкая и хрупкая, но уверенно поддерживала её, пока они поднимались по лестнице. Зазвенели ключи, щёлкнул выключатель в прихожей. Тамару усадили на низенькую скамеечку у вешалки.

– Разувайтесь вот тут, на коврике. Сейчас тапочки вам дам.

«Снегурочка» стряхнула с плеч дублёнку и осталась в бежевом пушистом свитере из ангорской шерсти и серой скромной юбке-карандаше. Золотисто-русые волосы, высвободившись из-под шапки, упали ей на спину тяжёлой волной. Тревожный блеск больших серьёзных глаз с длиннющими ресницами, точёная миниатюрная фигурка и деловито-озабоченный тон – что на свете могло быть милее этого сочетания? Приятное, щекотное чувство в груди подсказывало, что можно с лёгкой душой отдать себя в заботливые руки этой хлопотуньи.

– Простите, я даже не представилась. Меня Тамара зовут... А вас?

– Лена, – отозвалась девушка.

Присев на корточки, она стаскивала с Тамары левый ботинок, а та не могла оторвать зачарованного взгляда от её прекрасных, загнутых кверху ресниц, аккуратно и сдержанно тронутых тушью.

– Ой, ну что вы... Я ж не без сознания, сама могу разуться, – спохватилась Тамара и правый ботинок сняла сама, что удалось ей не без усилий.

Один взгляд на это милое создание уменьшал головную боль и дурноту, а прикосновения маленьких лёгких рук наполняли душу и тело теплом. В большом ростовом зеркале отразилась бледная брюнетка с взъерошенными волосами и старым шрамиком от пирсинга на брови. Пронзительно-пристальные карие глаза казались совершенно дикими и пьяными: наверно, последствия удара по голове ещё сказывались. «Ну и видок», – хмыкнула про себя обладательница этой внешности, проследовав за Леной на крошечную, тесную кухоньку. Попутно она причесала пальцами очень густую, но сейчас комично встрёпанную шевелюру, которую уже давненько не приводили в порядок ножницы парикмахера. Впрочем, вряд ли это сильно улучшило её вид.

В ярком свете кухонной люстры хозяйка квартиры внимательно осмотрела голову гостьи. Её пальчики щекотно раздвигали и перебирали пряди волос, потом из аптечки появилась перекись водорода и ватные диски.

– Шишка знатная. А ссадину надо обработать.

Тамара сидела у стола на табуретке и плыла на волнах лёгкого хмеля... Она решительно не могла понять, отчего кружилась голова: от удара или от тонкого, прохладно-сладковатого, фруктового аромата духов Лены.

– Вы, наверно, замёрзли, – сказала девушка. – Давайте-ка, я вас чаем напою, а там посмотрим, как быть дальше.

Она опять мило захлопотала: поставила чайник, достала чашки, разогрела ужин – куриный суп с вермишелью и картофельную запеканку с мясным фаршем.

– Вот, покушайте горячего... Вам надо согреться.

Озарённая золотистым светом люстры, она казалась в своём пушистом свитере такой уютной, домашней, женственно-мягкой... Хотелось расслабиться, окунуться в это тепло и раствориться в нём. Тикали часы, шумел на плите чайник, за белым тюлем на окне мерцали городские огни. В обители сказочной заботливой «Снегурочки» было спокойно и безопасно.

– Пожалуйста, можете воспользоваться моим телефоном, – предложила Лена, кладя недорогой смартфон на стол рядом с чашкой чая. – Наверно, стоит связаться с родными, сказать им, что вы попали в беду...

– Спасибо, – усмехнулась Тамара, поднося ко рту ложку супа со свесившейся вермишелиной. – У меня только маман, но ей я звонить не буду.

– Почему? – Лена вскинула тонкие аккуратные брови.

– Ну, как сказать... – Тамара отпустила не съеденную вермишелину в тарелку. – Отношения у нас с ней... не очень.

Она выросла в семье с хорошим достатком: мама была хозяйкой салона меховой одежды, потом открыла второй, третий. Отец, преподаватель математики в ПТУ, не обладал деловой хваткой и выглядел более чем скромно на фоне успешной супруги. Поженились они, когда мать ещё не была столь крутой бизнес-леди и только вступала на путь частного предпринимательства, торгуя на рынке недорогим китайским постельным бельём. Со временем она поднялась, «раскрутилась», а отец как был учителем, так и остался, да ещё и к выпивке пристрастился. Чем успешнее шли дела у мамы, тем жёстче и круче становился её нрав, отца она считала тряпкой и неудачником. Когда Тамаре было двенадцать, родители развелись, отец уехал в деревню и устроился в местную школу. Каждое лето Тамара ездила к нему в гости на все каникулы, пока он не умер – «сгорел» от водки. Мама не горевала и быстро нашла себе нового мужа – обрусевшего армянина по имени Баграт. У него была небольшая хлебопекарня, а благодаря деньгам супруги он расширил производство, и они зажили припеваючи. Вскоре родился братишка – Руслан.

В душе Тамара была на стороне отца, а после его смерти ожесточилась против матери. Властная, авторитарная родительница пыталась подмять её под себя и контролировать все стороны её жизни. Получалось это у неё весьма грубо и навязчиво, материнской мудростью тут и не пахло: она открыто диктовала, с кем Тамаре дружить, куда ходить, как одеваться, высмеивала её увлечения («Опять дурью своей маешься! Учёбой лучше занимайся!»), но дочка ей досталась тоже с характером – что называется, нашла коса на камень. Тамара бунтовала, попадала в полицию (тогда она ещё звалась милицией), а мама орала и психовала: ей приходилось платить штрафы. Жизнь дома превратилась в бесконечную изматывающую войну. Однажды мама попросила мужа поговорить с дочерью по-мужски, и тот, недолго думая, выпорол шестнадцатилетнюю Тамару ремнём. После этого унижения девушка перебралась жить к бабушке по отцу.

Мама настаивала, чтоб Тамара поступала на юридический факультет, и оплатила ей учёбу в престижном московском вузе, но та не отучилась и двух лет – в середине второго курса, после неудачной зимней сессии, она бросила университет и вернулась домой – к бабушке. Тамару с детства привлекало рисование, и она окончила школу искусств, в которую сама поступила в третьем классе и не бросила вопреки всем упрёкам, уговорам и даже истеричным воплям матери (набор был, к счастью, бесплатный). Художественное училище удобно располагалось под боком, в родном городе, и Тамара решила попытать удачи. Вступительные экзамены сдала блестяще и попала на бюджетное отделение.