Внешний вид Майкла был довольно устрашающим, но больше Еву пугало то, что пряталось у него внутри. Это не давало ей покоя, и Ева боялась своих чувств больше, чем самого Майкла.

– Тогда почему, вместо того чтобы считать меня избалованным ребенком, вы не пытаетесь разобраться, что к чему?

– Потому что мое дело – охранять вас, а все что сверх того – не в моей компетенции.

– Но… вы можете охранять меня без того, чтобы держать в заточении. Вы можете…

– Ева, я работаю не на вас. Поэтому ваши предложения – пустая трата времени.

– Вы правы, – опустила плечи Ева. – Не знаю, зачем я завела весь этот разговор. Вы такой же, как все. Как мой отец.

Она развернулась, но Майкл поймал ее за руку, и от его прикосновения ее кожа полыхнула огнем.

– А это значит?

Она шумно вздохнула, решительно настроившись не терять самообладания и оставаться сильной.

– Вы заботитесь только о себе и можете использовать меня для своей выгоды. Отец думает только о Кионосе, а вы о своей работе. Майк, я живой человек. И меня тошнит от людей, которые забывают об этом. – Ее голос оборвался, и Ева испугалась собственной слабости. Так она ничего не добьется, а только еще больше потеряет уважение к себе. – Вот почему ваши попытки навязать мне чувство вины бесполезны. Вот почему я не чувствую себя ужасно оттого, что хочу большего от жизни.

Она вырвалась из его цепкой хватки и, глотая слезы, быстро зашагала прочь.

Было совсем поздно, когда Ева решила попытать счастья и сбежать. Она не знала, куда пойдет, но ее ничуть не волновал этот вопрос. Ева решила, что не позволит Майку думать, что он здесь самая влиятельная персона.

Она была принцессой, а это что-то да значило. Разве у нее не было права хоть как-то влиять на свою судьбу?

Ева затянула пояс на своем черном пальто и открыла дверь в коридор. В груди бешено колотилось сердце. Обычно она не сбегала прямо из дворца. Она уговаривала своего телохранителя отвезти ее куда-нибудь и уже там исчезала в толпе. Но суровое время требует суровых решений.

Она тихонько закрыла дверь и пошла по коридору, держа в руках свои туфли на высоких каблуках. Мраморная плитка холодила ей ноги, зато цоканье каблуков не выдавало ее.

Еву окружала темнота. Сегодня в ее крыле дворца было непривычно тихо, и она надеялась, что в холле тоже никого не будет.

Она завернула за угол и натолкнулась на какую-то преграду. Ева чуть не закричала, но ей закрыли рот и, резко развернув, прижали к стене. Она подняла голову и встретила мерцающий в темноте взгляд Майка. Ева тяжело задышала, и ее грудь, вздымаясь, касалась мускулистого торса Майкла.

Ее охватила злость вперемешку с восторгом и желанием. Ева решила держаться злости. Она гневно прищурила глаза, и Майкл опустил руку.

– Я не хотел, чтобы вы переполошили весь дворец, – мрачно сказал он.

– Вы следили за мной? Откуда вы узнали, что я вышла из комнаты?

– Я установил сигнал тревоги на ваших дверях. Бесшумный, конечно. – Его губы тронула едва заметная улыбка. – Сюрприз.

– Ублюдок.

Майкл сделал шаг назад:

– Вполне возможно. Я бы даже сказал, вполне вероятно.

– Я не говорила в буквальном смысле, – возразила Ева, потирая руку. – Я только хотела сказать, что вы кретин.

– И это тоже может оказаться правдой, – пожал плечами Майкл. – Куда вы собрались?

– На запойную вечеринку, – натянуто ответила Ева.

– Не верю. Так куда вы собрались?

– Не знаю, – отвернулась она. – Куда-нибудь.

– Посреди ночи. Одна. – Тон его голоса был спокойным, что нервировало ее сильнее, чем если бы он кричал на нее. – Ваше высочество, возможно, вы привыкли к другому обращению, но у меня создается впечатление, что вы испытываете мое терпение.

– Нет. Ничего подобного. Я…

– В чем дело, Ева? Почему вы такая упрямая?

– Я просто хотела выйти прогуляться. Я уже взрослая, и мне кажется, у меня должна быть свобода, чтобы…

– О да, вы думаете, раз достигли определенного возраста, значит, стали взрослой, но вместе с тем вы не способны принимать разумные решения.

Майк снова шагнул к ней, и Ева отпрянула, ударившись о стену. Он был так близко, что она могла уловить аромат его кожи. Мускусный и соблазнительный.

– Я принимаю решения самостоятельно с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет. – Ева почувствовала его жаркое дыхание на своих щеках. – В моей жизни случались и хорошие и очень, очень плохие решения. Поэтому, поверьте, я распознаю и те и другие. Что касается вас лично, вы пока не научились делать правильный выбор.

Еве вдруг захотелось прильнуть к нему. Может быть, именно поэтому она чувствовала себя в опасности, находясь так близко от Майкла. Держать себя в руках становилось все труднее и труднее, потому что ее тело, казалось, больше не принадлежит ей.

– Плохие или хорошие, но вы принимали их сами.

– Есть такие, о которых я до сих пор жалею. Вам бы ни за что не захотелось оказаться на моем месте. Поверьте мне.

Еве захотелось прикоснуться к лицу Майкла, провести рукой по рельефным мышцам, которые скрывались под его строгим темным костюмом. Чтобы сдержать этот порыв страсти, она сжала руки в кулаки и прижала их к стене.

Майкл смотрел на нее какое-то время, и воздух между ними слишком сгустился, чтобы она могла вздохнуть.

– Возвращайтесь в постель, – резко повернулся к ней спиной Майкл.

– Вы… уходите?

– А вы хотите, чтобы я отвел вас за руку?

– Нет, – поспешно выдавила Ева.

– В таком случае доброй ночи, – слегка поклонился Майкл.

Она молча стояла и смотрела, как он уходит прочь. И старалась не думать о том, что ей хотелось, чтобы он вернулся обратно.

Майкл проклинал себя за то, что испытывал по отношению к Еве. Что у него вообще появились какие-то чувства. Но выражение ее лица, когда она кинулась прочь из сада, и ее попытка сбежать в тот же вечер что-то изменили в нем. Они пробудили в его сердце оставшуюся горстку человечности. То, что, как казалось Майклу, погасло навсегда.

Ева провела остаток дня в своей комнате. Ее отец посчитал такой поворот событий настоящей победой. По крайней мере, им удалось удержать принцессу подальше от центра внимания.

Майк смотрел на сложившуюся ситуацию несколько по-другому. Он не привык иметь дело с людьми, которые не нуждались в его услугах.

Ему не нравилось такое сравнение, но сейчас он действительно больше напоминал нянечку с пистолетом.

А его подопечная чувствовала себя безумно несчастной.

«Я хочу просто жить».

Слово «жить» больно резануло Майкла по сердцу. В тот момент Ева чем-то напомнила ему Марину, когда та лучилась энергией и не ждала от будущего ничего плохого.

«Майк, мне нужен только ты. Все остальное может подождать», – часто повторяла его жена.

Но только у Марины отняли будущее, и у нее не осталось времени для вещей, о которых она так страстно мечтала. Все изменилось в один момент. И все «когда-нибудь», которые они планировали вместе, были потеряны навсегда. Майкл часто возвращался в прошлое и думал о том, что он мог сделать по-другому. Если бы только можно было вернуться на одиннадцать лет назад и все изменить.

Майкл не мог думать ни о чем другом с тех пор, как Ева заперлась в своей комнате.

Он медленно двинулся по коридору и вошел в столовую, где одиноко сидела его принцесса. Она ела свой завтрак за тем же огромным столом, что и накануне.

– Доброе утро, – натянуто поздоровалась она, не поднимая глаз.

– Доброе утро, Ева.

– Мы желали друг другу того же вчера, – сказала она. – И ничего доброго из этого не вышло.

Майкл посмотрел на опечаленную Еву. Еще вчера ему не хотелось заботиться о ней и волноваться по поводу ее проблем. Но после того как он установил связь между Евой и Мариной, его каменное сердце дало трещину.

Если бы Марина попросила о возможности ощутить вкус этой жизни…

Майкл жалел, что судьба не дала ей такого шанса. А потом было слишком поздно. И вину за случившееся он возложил целиком на себя.