Мысли вихрем проносились в его голове, отыскивая всё новые странности и вопросы:

«Почему эта девушка не попыталась поднять тревогу, когда увидела киднэпперов, а вместо этого наблюдала за происходящим из укрытия?.. Как же всё-таки эти трое могли усыпить всю деревню?.. Почему нас не убили, а хотели именно похитить?.. Что с ними собирались делать впоследствии?.. Что предпримут сейчас налётчики, чтобы отыскать меня?.. И куда, чёрт возьми, его ведёт эта девушка?»

На горизонте занимался несмелый рассвет. Позади оставались тревожно полыхающий костёр, разбуженные жители деревни и тайна всего произошедшего этой ночью, единственными свидетелями которой стали дочь вождя и спасенный ею чужеземец.

ГЛАВА 20

«Есть только одно место, где его никто не станет искать», – размышляла на ходу Ико, ныряя под сосновые ветки и перепрыгивая через сереющие в ночи валуны.

Худой чужестранец, которого Гуаньяменье прозвал Германом, неловко плёлся где-то позади, запинаясь о камни и торчащие из-под земли корни сосны. К счастью для Ико, он ей совсем не противился и позволял вести себя туда, куда она хотела.

Девушка изредка оглядывалась, успевая бросать на него быстрые взгляды. Она испытывала непонятные чувства. С одной стороны, этот мужчина был чужаком, и она не должна была иметь с ним никаких отношений, с другой стороны, худой европеец ей нравился. Её подкупило то, как он пытался броситься на помощь своему другу. Ико едва смогла удержать его в тот момент. Ей нравились отважные и отчаянные мужчины, такие, как её отец или братья. Будь она на его месте, она, наверное, повела бы себя точно также. И всё-таки она помешала худому выбежать к огню и ввязаться в драку. Так чужеземец мог сразу выдать их обоих, да и вряд ли одержал победу. В тот момент его разумом правили чувства и страсти. Для победы же – учил её отец – нужен холодный рассудок, а не горячая голова. Даже если бы она помогла ему в схватке, с этими троими они бы явно не справились.

Ико решила действовать умнее. Совсем не так, как хотел поступить этот мужчина или как поступили бы, наверное, её отважные братья и отец. Она превратилась в мудрого Гуаньяменье. Это был женский инстинкт. Она решила спрятать худого так, чтобы его никто не нашел, а самой тем временем тайно разузнать, где прячутся трое врагов и где находится их пленник. Затем можно было спокойно придумать, как освободить Беременного.

Сейчас Ико вела Худого в священную пещеру. Эта пещера была захоронением реликвий, хранилищем секретов, запретным местом, входить в которое не позволялось никому из гуанче, кроме оракула Гуаньяменье и его приближенным. Гуаньяменье обещал, что любой, нарушивший запрет, разгневает великого Бога Ачамана и будет навсегда проклят и заключён в недрах вулкана, как однажды случилось с богиней Злого Духа Гуайотой.

Однако, собираясь оставить в пещере Худого, Ико не терзалась сомнениями. Европейцу нечего было бояться кары свирепого Ачамана. Чужестранец не давал клятву их Богу, а, следовательно, рассудила она, проклятье на него не распространялось: запрет касался исключительно жителей острова. Кроме того, их всемогущий Бог Ачаман сам был воином. Потому он всегда оберегал воинов. Худой чужеземец тоже был воином. И сегодня он оказался в опасности. Ико была уверена, что Ачаман примет его в свои владения и не причинит ему вреда. Когда всё уляжется, Ико будет просить у Бога прощения.

– Мы здесь, – обернулась она к уставшему мужчине, когда они поднялись уже так высоко, что даже редкие облака остались внизу, а бледная луна висела столь низко, что казалось, брось Ико своё копьё, она попала бы точно в середину.

Двое беглецов стояли на высоком обширном плато. Растительности здесь почти не было и Ико всегда казалось, что плато будто вырвалось на свободу из плена тёмно-зелёных зарослей сосны и эвкалиптов, окружавших его со всех сторон. Далее плато расширялось, поднималось вверх и неожиданно обрывалось, уперевшись в отвесный обрыв. Там проходило Ущелье Ада – ужасающая бездонная пропасть, шириной в сто шагов, разрезавшая пополам целую гору. Края пропасти соединял узкий висячий мостик, сплетенный далёкими предками из прочных лиан и корней. Глубину пропасти измерить было невозможно: гуанче говорили, что она уходит уходила к самому основанию острова. Стены пропасти были настолько отвесными, что у всякого смотрящего вниз человека кружилась голова и чудилось, что пропасть затягивает в свою утробу.

На противоположной стороне ущелья вздымалась громадная, в сто человеческих ростов, остроконечная скала. Она возвышалась над всей округой и была самой высокой горой на острове. Выше неё были только небо и звёзды. Эту скалу гуанче называли Перстом Бога. Перст Бога был началом Святой земли – владений Ачамана. Именно здесь своим волшебным посохом Бог Ачаман прочертил пропасть и вскинул свой огромный каменный палец, повелевая остановиться, развернуться и уйти прочь всякому смертному, случайно дошедшему до этого места и осмелившегося приблизиться к Его священным владениям. Не было на острове ни одной живой души, кто зашел бы во владения Ачамана и вернулся бы оттуда. Многие отважные войны острова пытались проникнуть туда, осмелившись по удали нарушить божественный запрет, однако никто из них никогда больше в селение не возвращался: за этим обрывом они исчезали навсегда, превращаясь в новые звёзды на ночном небе.

– Посмотри, сколько на небе звёзд, – объяснял маленькой Ико старик Гуаньяменье, усаживая её рядом с собой под их любимой толстой сосной у скалы. Пахло цветами и растущими вокруг стебельками аниса. – Эти звёзды – это всё люди с наших островов, принятые в царство Ачамана, переставшие жить на земле и смотрящие на нас с небес, из своего нового дома. В тот день, когда чей-то отважный сын или муж не приходит домой или когда чья-то дочь или жена не возвращается к очагу, на небе зажигается новая звездочка. Наши острова существуют уже много много лет, отсюда ушло множество славных людей, потому сейчас на небе по ночам видно столько звёзд, что бывает так же светло, как днём.

– А почему звёзды не видны днём? – спрашивала Ико, забравшись старику подмышку и согреваясь в уютном тепле его рук. Он натягивал свою теплую шкуру ей до носа, покрепче её обнимал и неспешно говорил, поглаживая свою седую бороду.

– Днём все звёзды спят, маленькая Ико. Ведь в королевстве Ачамана всё наоборот, совсем не так, как у нас на земле. Днём там наступает ночь, а ночью – день. Когда встаёт луна, звёзды просыпаются и выходят из своих хижин, чтобы с нами поздороваться. Видишь, как они мерцают? Это небесные жители машут нам с тобой рукой.

Ико тогда счастливо улыбалась и махала звёздам в ответ.

– Наивысшее счастье жить там наверху в царстве Ачамана, это лучшее, что может пожелать себе любой гуанче. Поэтому многие перед смертью идут в горы, к Священному Персту, дабы там войти в царство Ачамана и обрести вечный покой.

– И ты тоже будешь там жить? – спрашивала Ико.

– Да, все гуанче после смерти живут у Ачамана.

– А где на небе мне надо будет тебя искать?

– Видишь самые яркие звёзды на небе? Это души пророков. Я буду рядом с ними. Вон та красная – это душа пророка Йонье с Эль Йерро. Та большая желтая – душа Гуаньяменье с Тенерифе, мой отец назвал меня в его честь. А те две яркие звезды рядом друг с другом – это мать и дочь Тибиабин и Тамонанте, ясновидящие с Фуэртевентуры.

Маленькая Ико представляла, что и она когда-нибудь поднимется на эту вершину, для того чтобы встретиться с Богом Ачаманом и стать маленькой звёздочкой на ночном небе. Но только это будет ещё не скоро, а через очень очень много лет.

Находиться на плато всегда было страшновато: именно здесь, рядом со Священным Перстом, гуанче проводили обряды бальзамирования. Здесь витали души умерших, пока не поднимались на небо. Когда умирал кто-то из благородных гуанче, прежде чем бесследно исчезнуть и превратиться в звезду, он должен был оставить своё тело на земле. Пустое тело гуанче приносили к Священному Персту, промывали его морской водой, высушивали пятнадцать дней на солнце, натирали пахучими смолами и жиром и заворачивали в шкуры. Мумия благородного гуанче навечно оставалась на земле, рядом с его народом, в погребальной пещере. Многие пещеры были расположены на таких отвесных скалах, на такой высоте и в таких труднодоступных местах, что непосвященные гуанче могли только гадать, каким образом туда доставлялись мумии.