Виктор слегка замешкался, но перед российским правдорубом решил себя вести естественно, уповая на его природную наблюдательность и смекалку:

— Моя спутница американка, а я математик, теоретик, одним словом. Ваш театр, а точнее история самого здания, может ответить на вопросы, стоящие перед нами. Много здесь странного, непонятного нам. Но, как говориться, все пути ведут в Театр Красной Армии.

Собеседник рассмеялся:

— Интересно излагаешь, видно, правду говоришь. Ну, откровенность за откровенность. Мой отец пришел сюда работать в 1947 году, отроду ему было 45 лет. Участник германской и японской войны. В Маньчжурии получил тяжелое ранение, демобилизовался в 1946 году в звании ефрейтора. Батюшка мой преставился в 2001 году, немного не дотянув до столетнего юбилея. До конца своих дней был в твердой памяти и передвигался на своих двоих.

Рассказчик неторопливо закурил сигарету и продолжил:

— Так вот, отец мой, Василий Федорович, рассказывал, что в театре этом разные привидения обитают, и однажды встретился он с одним из них нос к носу. Батя испугался поначалу, но потом вспомнил о спрятанной чекушке за пазухой. Она его и спасла. Выпил залпом и робость ушла. Дух тот пола не касался и, как мел, был весь белесый. Василий Федорович спросил, чего он к нему пристал. А тот отвечал, не открывая рта, мол, заперт я в этих стенах, но есть одна милость, которой я могу одарить человека. Батяня возьми и спроси, что за милость, да по-простецки заметил, может и ему что-нибудь обломится.

В этот момент появился гонец с бутылкой водки и пакетом снеди. Петькин стул превратился в стол, на котором появились четыре пластиковых стакана и разнообразная закуска. Дорохов от водки отказался, чем вызвал сочувствие присутствующих.

— То привидение засмеялось и сказало, что годков моему папочке подбросит, — охотно продолжил старший из рабочих. — Не понял Василий Федорович сказанного и переспросил. Тот дух поднялся к потолку и вроде как прилип к нему. Так они и находились несколько минут, привидение на потолке, а папаша мой внизу с задранной головой. Опять спустилось привидение и сказало ему, что наделено силой, которая продлевает жизнь человеку. И сила та пришла в те дни, когда хрустальный гроб был в этой обители.

Петька хмыкнул, но под строгим взором своего товарища виновато потупил взгляд.

— Отец спросил, что за гроб такой хрустальный, и зачем он здесь. Привидение ответило, что было оно тогда человеком, и ему было велено выкатить саркофаг на улицу. Как раз в том месте, где рельсы проложены, где ты мил человек коленку расшиб.

Мужики беззлобно рассмеялись.

Вытерев ладонью губы, рабочий продолжил:

— Но умер бедолага в тот же час, когда выкатили из обители гроб. С тех пор он здесь и заперт. Но если кто понравится ему, он может годков, не прожитых им, накинуть этому человеку. Вроде как и за него тот проживет свою земную жизнь. Испугался батяня, что проклинают его, не по-божески все это. Но привидение то сказало, что это не проклятие, а дар, но жить с этим даром надобно с благодарностью. Случилось это в 1958 году. Отец часто жаловался на боли в спине после осколочного ранения, но с того момента боли прекратились. Мне он рассказал эту историю только в 1970 году, когда ушел на пенсию. Переехал он в маленькую деревню, что на реке Волге и прожил в здравии еще больше тридцати годков.

— Ну ты даешь, Кондратий Васильевич! — вмешался младший из рабочих, Петька. — Сколько слушаю эту историю, столько и удивляюсь. Неужели сам ты веришь во всю эту брехню?

— Оно, конечно, удивительное дело, — задумчиво ответил рабочий. — Но сам, Петро, посуди, батяня прожил без малого сто лет. И сам я видел это привидение, но говорить с ним не пришлось. Видел я его, как тебя. Астма у меня с того момента прошла. Хочешь верь, а хочешь нет.

— Так вы видели привидение? — вмешался в разговор Виктор.

— А как же, видал, — подхватил Кондратий Васильевич. — И мне предначертано жить до ста лет, в этом я не сумневаюсь. Мне уже семьдесят четыре, а я работаю и больничных не беру, и на девок до сих пор щурюсь.

Дорохов с удивлением уставился на собеседника. На вид лет ему было не более шестидесяти или и того меньше.

— Так, что привидение? — переспросил Виктор. — Не стало говорить с вами?

— Отчего же, — продолжил мужчина. — Очень даже оно хотело побеседовать, но испужался я. В тот день мастерили мы декорацию. Сильно нас с нею начальство торопило. Разошлись мы за полночь, а я кепку забыл и возвернулся от дверей. Захожу в раздевалку, свет включаю и наблюдаю привидение посреди комнаты. Замер я, ноги обмякли, шагу ступить не могу. Приблизилось оно ко мне, покрутилось, вроде как принюхивалось. Но тут стук шагов сторожа-солдатика раздался, и оно улетучилось.

— Ну, ты даешь, Кондратий Васильевич, — развеселился Петька. — Тебя послушать, так ты особенный, и батя твой тоже. Чего они ко мне не являются? Уж я бы им показал…

— Дурак ты, Петька, — перекрестился Кондрат Васильевич. — Пьянеешь быстро!

Прикончив бутылку, мужчины подхватили стулья и, не обращая внимания на Дорохова, направились к воротам, из которых вышли. Виктор поспешил за ними.

— Кондратий Васильевич! Последний вопрос! А почему эти ворота деревянные, а те с рельсами железные?

— Так все по уму, как положено! — удивился рабочий. — Это ж пожарные выходы. У нас все ворота деревянные и входные двери тоже, а то как же. Приедут пожарные, и, чтоб ключей не искать, а действовать быстро, выбивая входные двери. А при пожаре, при панике, где ты эти ключи сыщешь. Порядок у нас здесь.

— Так рядом железные ворота, — не унимался Виктор. — Непорядок получается.

Кондратий Васильевич задумался и, почесывая за ухом, глубокомысленно произнес:

— Так это нам знать не положено. Но они же всегда были железными. Батя говорил, что по этим рельсам и выкатывали тот хрустальный гроб.

Со скрипом захлопнулась деревянная створка ворот, и Виктор поспешил на поиски Эммы.

Он нашел ее, греющейся в холле театральных касс. По дороге к дому Максимова, Дорохов пересказал услышанную от рабочего историю.

— Действительно, странное место, — выслушав своего спутника, задумчиво произнесла женщина. — Неужели все это правда? Больше похоже на легенду.

— Вокруг нас много странного, — продолжил Дорохов. — Но люди предпочитают ничего не замечать. Я где-то читал, что видеть невидимое это не дар, а наказание. Представь, что тебе не с кем поделиться твоими открытиями. Ты увлеченно рассказываешь о них своим друзьям, но после этого они не спешат вновь приглашать тебя в гости.

— А тебе не кажется необычным, — неуверенно выдавила из себя Эмма, — что ты встретил сегодня этого странного рабочего, и к тому же он рассказал именно то, что тебе нужно.

— Откровенно говоря, вся твоя история полна мистических совпадений. Как, впрочем, и история жизни твоих деда и прадеда. Как только ты открыла старую тетрадь, жизнь твоя потекла в совершенно не привычном русле. Но все эти совпадения не являются случайными. Вероятно, эта цепочка событий уже соткана во времени, и укрепит ее вера в успех, а не сомнения.

— Да ты философ! — рассмеялась Эмма. — Или ты так говоришь, чтобы посмеяться надо мной?

— Я говорю совершенно серьезно!

Последние слова Виктор произнес, уже остановив автомобиль во дворе дома Максимова.

Профессор был крайне возбужден. Приложив палец к губам, он покатил свою инвалидную коляску на кухню. Маленькое помещение сияло идеальной чистотой, чего не скажешь о кабинете ученого.

Взглянув на озадаченных гостей, он обратился к Эмме:

— У вас есть дядя в Бостоне?

— Нет, — удивилась она. — Только мама осталась в Нью-Йорке.

— Я так и подумал! — довольно провозгласил Максимов. — Вчера, после вашего визита ко мне заявился мужчина, американец. Я не хотел его впускать в квартиру, но он представился вашим дядей. Сказал, что вам угрожает опасность, и ему срочно надо со мной поговорить. Из любопытства я открыл дверь.

— И как выглядел мой дядя? — настороженно поинтересовалась Эмма.