— Вот Анатолий утверждает, рисуя не понятные нормальному человеку формулы, что в ближайшие десятилетия жизнь на земном шаре изменится, — засомневался Али. — Он убежден, что именно физики откроют тайну мироздания и подарят медицине новые прорывные технологии. Но вы мне объясните, кто подарит нам совесть, терпение и человеколюбие.

— Али, — вмешался Анатолий. — Я говорил о том, что идет глобальное объединение наций, и люди не будут разделяться по национальному или религиозному принципу. Новые технологии позволят создать одно сверхмощное государство, способное подавить все остальные. Грядет новая мировая религия, и ее инструментарием станут новые фантастические технологии. Исчезнет преступность, голод, болезни…

— На смену старым болезням придут новые, — парировал Али. — Уже сейчас в современном мире наблюдается рост числа психических заболеваний. Шизофреник с искусственным сердцем все равно останется шизофреником. Вероятно, можно записать на подкорку человека «не укради», «не убей», и у него появится рефлекс, подобный боязни огня. Но что еще появится в его воспаленном мозгу при вашем вмешательстве, и что тогда делать? Удалять мозг или менять его на искусственный?

— Алик, — голос Соколова звучал примиряюще, — для меня будущее ни плохое, ни хорошее, я не даю оценку. Мы в нашем институте создали компьютерную программу, грубо говоря, загрузили в нее развитие человечества за последние двести лет, учли динамику этого развития, перспективные исследования, и компьютер выдал определенный результат.

— Вот видишь, — кипятился Али, — за тебя уже решает компьютер, а мы для него лишь исходные данные. Физиков надо запретить и переквалифицировать в кулинары, Иринин пример подтверждает правильность моей мысли!

Под всеобщий смех Али подошел к хозяйке и поцеловал ей руку. Не успели утихнуть страсти, как со своего места встал Федор и произнес новый тост:

— Может, коллеги правы, и нас в ближайшем будущем ждут Соединенные Штаты Земли, тотальный контроль и слабоумие. Но вы объясните мне неразумному, разве сегодня по-другому? В головах у людей все перевернулось, у многих обнаружилась тупость. Мой старший брат Михаил — как и я тоже химик — защитил докторскую диссертацию и все бросил. Его коллеги посчитали его сумасшедшим, крутили пальцем у виска. Он уехал в опустевшую деревню, где родился наш отец, и купил большой участок земли на берегу реки…

Со всех сторон раздались восторженные крики.

— Друзья, — продолжил Федор. — Эта часть моего рассказа специально для Эммы, в отличие от вас она не ездит каждый год на рыбалку к моему брату. Так вот, мой брат купил большой участок земли, практически не пригодный для земледелия и животноводства, так как почти вся территория занята тремя глубокими оврагами. Михаил прорыл небольшой канал из реки и заполнил овраги водой. В получившихся водоемах он успешно разводит рыбу и речных лобстеров — раков. Бывшие коллеги Михаила так и не смогли понять его поступка — внезапно пожертвовать столь успешной карьерой, но уверяю вас, он обрел себя. Он не стал отшельником и изгоем, сам он комментирует это так: «У меня появилось время думать и читать».

Эмме было приятно находиться с друзьями Дорохова. Все они были людьми веселыми, искренними и очень, очень дружелюбными.

В дом Дорохова в Измайлово они приехали за полночь. Виктор пытался откланяться на пороге квартиры, но Эмма притянула его к себе, ухватив пальцами пуговицу его пальто. Они медленно вошли в квартиру. Виктор не сводил своего восхищенного взгляда с ее лица, и она чувствовала этот взгляд сердцем, которое билось все сильнее и сильнее. Маленькую квартиру заполнил туман открытий, надежд и откровений.

Эмма проснулась от странного ощущения: лежащий рядом с ней Виктор ласково смотрел на нее и таинственно улыбался, как будто нашел ответ на какой-то вопрос, и этот ответ удивил его самого. Комната постепенно наполнялась солнечным светом, рассеивая расплывчатые золотистые блики по стенам.

— Ты почувствовала, что я говорю с тобой?

— А ты говорил?

— Да, только без слов.

— А можешь повторить теперь со словами?

— Попробую, но ты не смейся. Ты веришь в любовь — настоящую любовь, на всю жизнь?

Она задумалась и отрицательно покачала головой.

— А я теперь верю. Мне с тобой необычайно хорошо. Ты умная, красивая, тонкая и в то же время немного авантюрная. Ты сильная и слабая, уверенная в себе и немного стеснительная. Я хочу заботиться о тебе, быть рядом, говорить тебе о том, как ты прекрасна. Я…

Эмма поднесла свои пальцы к губам Виктора:

— Мне с тобой тоже хорошо. Не торопи меня. Мне очень приятны твои слова, и ты мне тоже очень нравишься, но….

Дорохов виновато улыбнулся и процедил:

— Ты жалеешь о том, что случилось ночью.

— Ни капли, дурачок. Просто несколько дней назад меня хотели убить и убили знакомых мне людей. Я убежала из дома и приехала в чужую страну. Мой дед нацистский ученый, а я его внучка. У меня в руках загадочные записи, которые приносят одни только неприятности. Я далека от романтики. Я напугана, я устала, я не знаю, что делать.

Слезы покатились из глаз Эммы, и она уткнулась в грудь Виктора. Нежно гладя ее по голове, он тихо произнес:

— Вот я и говорю, что буду рядом с тобой, и мы решим любые задачи, стоящие перед нами. Но и ты мне кое-что обещай.

— Что именно? — заплаканные глаза Эммы святились любопытством. — Что я должна обещать?

Дорохов встал с постели, и, умышленно держа паузу, стал расхаживать по комнате. Наконец, он присел на кровать рядом с ней, взял ее лицо в свои большие руки и медленно по слогам произнес:

— Не от-ча-и-ва-ться и не пла-кать.

Эмма прижалась к нему и прошептала:

— Обещаю!

Неожиданно став очень серьезным, Виктор сказал:

— Сегодня у нас важный день, мы идем к профессору Георгию Ивановичу Максимову, к сыну того самого Максимова, который упоминается в дневнике твоего деда. Мне удалось с ним договориться о встрече, хотя это было не просто. Я с ним уже однажды встречался, но он мою фамилию не вспомнил. Точнее сказать, я присутствовал на его выступлении, и потом мне удалось с ним немного поговорить. Это очень образованный человек, прекрасно знающий историю. Его отца часто называли другом Сталина, но Георгий Иванович это не подтверждает и не опровергает, старается избегать этой темы. Несколько лет назад с ним произошло несчастье, его жестоко избили на пороге собственного дома. С тех пор он не появляется на улице, замкнулся, почти не общается с людьми. Говорят, что раньше это был прекрасный собеседник и даже балагур. Мне удалось с ним договориться, правда, он просит за наш визит пятьсот долларов, мотивируя это тем, что его время — деньги, в которых он крайне нуждается.

— Очень по-американски, — рассмеялась Эмма. — Если мы платим деньги, то и говорим на темы, интересные нам. Когда мы к нему едем?

— После обеда он ждет нас. А до этого времени я покажу тебе Москву, если ты не возражаешь.

— Конечно, нет.

Старенький «форд» Дорохова завелся со второй попытки, и они тронулись в путь.

Путешествие по Москве показалось Эмме довольно утомительным, главным образом, из-за автомобильных заторов. Большое впечатление на нее произвела великолепная крепость — Московский Кремль. Поразили находящиеся внутри Кремля самая большая в мире пушка, которая никогда не стреляла и огромный колокол, который никогда не звонил.

Красную Площадь украшал необычайно красивый Покровский собор, почему-то одновременно называемый храмом Василия Блаженного. Саркофаг Ленина показался ей холодным и мрачным, его она посещать отказалась. Понравился ГУМ — главный универмаг столицы, очень красивое здание с космическими ценами.

Очень понравилась стометровая статуя царя Петра, погруженная прямо в Москва-реку. Большое впечатление произвели храм Христа Спасителя и Измайловская крепость, стоящая на острове. Они проехали много православных церквей, в некоторые заходили, и, к удивлению женщины, почти все они выделялись невиданной роскошью.