«Очередная валькирия», – подумал Гарри, пожимая изящную, но крепкую ручку будущей аврорши. Валькириями Джинни именовала всех подружек Рона, и её можно было понять: боевитые девушки сменяли друг друга чуть ли не каждую неделю, и Гарри не вспомнил бы сейчас имя предыдущей роновой спутницы. И зачем он всегда их притаскивает? Не поболтаешь толком. С другой стороны, даже хорошо: вдвоём они неизбежно заговорили бы по душам, и кто знает, к чему бы это привело. Гарри засунул подальше мысль о том, как Рон может среагировать на известие о Люциусе, и решил просто получить удовольствие от общения со старым другом.

Жара по-прежнему стояла адская, совершенно не лондонская. А человечество – по крайней мере, та его часть, которая обучается в университетах – знает один способ борьбы с этой напастью.

Холодный лагер(1).

…Очнулся Гарри от того, что кто-то медленно, но верно выцарапывал ему мозг. Вернее, не кто-то, а что-то. Звук. Ужасный, убийственный, кошмарный… шелест газетных страниц. Он с трудом отлепил лицо от подушки и со скрипом (так ему показалось) повернул голову.

- Доброе утро, – поприветствовал его Люциус, выразительно посмотрев на часы. Гарри проследил за его взглядом. Полдень. А что вчера было?

- А что вчера было? – пробормотал он.

- Вероятно, ты встречался с друзьями, – кисло предположил Люциус.

- О, – в голове у Гарри запузырились воспоминания. – Точно.

Тут до него дошло, что он валяется на софе в гостиной, а рядом восседает Люциус и смотрит таким взглядом, что газета в его руках почти дымится.

- Ты извини, что я в таком виде, – предприняв героическое усилие, Гарри сел. – Мы вчера немножко перебрали.

- Ну, если это у тебя называется немножко… – голосом Люциуса можно было бриться – тому, кто не боится опасных лезвий.

- Э-э, – затуманенные извилины гарриного мозга неохотно зашевелились. – А ты уже закончил? В смысле, дела, родственники?

Похоже, часть извилин, которые отвечают за связную речь, вообще смыло к чертям. Люциус оценил.

- Родственников я закончил, да, – он с треском отбросил газету. – И подумал, что мы могли бы сегодня сходить куда-нибудь, но теперь вижу, что фатально ошибся.

- Ну, не так уж и фатально, – пробормотал Гарри. – Эй, подожди! Давай вечером поужинаем?

Люциус обернулся у самого камина и окинул Гарри таким взглядом, словно прикидывал, какую казнь назначить.

- Хорошо, – сказал он тоном, в котором ясно слышалось: «И только попробуй сделать что-нибудь не так». – Напишешь.

И с этим лаконичным напутствием отбыл. А Гарри пополз в ванную, задаваясь двумя вопросами: почему Люциус так разошёлся и что это за дрянь скрипит на зубах.

Ответ был один и тот же – помада самого мерзейшего густо-алого оттенка, размазанная по лицу и шее Гарри. Создавалось ощущение, что он вчера целовался с вампиром, и при этом непонятно, кто кого закусал. Пока Гарри ошарашенно разглядывал себя в зеркале, в голове проносились смутные картинки, в которых фигурировали встреченные вчера в недобрый час подружки Лесли. Опознав в нём Великого Героя (изрядно подвыпившего к тому же), девицы тут же кинулись в атаку. Особенно усердствовала одна из них. Гарри с отвращением припомнил, как на его бедро интимно легла лапка с маникюром цвета несвежей крови – того же оттенка, что красовался сейчас на его лице и горле. Вот зараза. Он помнил, как отбрил её (вежливо первые три раза, невежливо – остальные пять), а девица, видимо, решила отомстить: украсила его пиявочными засосами и вымазала заодно в помаде. Нет, ну какие дуры бывают, думал Гарри, пытаясь соскрести с лица народную любовь. Хорошо хоть, что ночевал один. Но всё равно на месте Люциуса он бы тоже, пожалуй…

О. Люциус.

Гарри загнал себя под холодный душ и залился Антипохмельным, пытаясь придумать, как бы умаслить Люциуса. Ничего путного на ум не шло. В конце концов он попросту смотался в справочную министерства и у знакомой секретарши выяснил название самого пафосного и дорогого ресторана Лондона. В «Олимпе» его поначалу приняли нелюбезно – футболки и джинсы в этом храме хрусталя и позолоты не котировались, но когда Гарри ненавязчиво продемонстрировал шрам на лбу, свободный столик сразу нашёлся. Сделав заказ на вечер, Гарри отправился домой, написал короткое письмо и вручил Элоизе.

- Уговори его, девочка!

Видимо, Элоиза обладала недюженным даром убеждения. Люциус пришёл. Гарри за аперитивом поведал ему свою версию случившегося вчера, но особого впечатления это не произвело. Беседа не клеилась. Гарри пристыженно жевал что-то мерзостное по цене дома в пригороде Лондона, Люциус запугивал официантов презрительно приподнятой бровью – то левой, то правой. Те на провокации не велись, и к концу ужина он всё-таки оттаял и разразился речью. Нет, даже так: Речью. Как ещё назвать тот образец ораторского искусства, Гарри не знал. Началось всё с рассуждений на тему развлечений современной молодёжи; потом замелькали фразы типа «отсутствие вкуса» и «интеллектуальный уровень». В результате получилось, что Гарри каким-то непостижимым образом виноват в том, что принадлежит к новому поколению, и, попутно, в том, что у них с Люциусом большая разница в возрасте. Нет, прямо об этом не говорилось, но идея проходила сквозь речь красной нитью. Или даже канатом, канатом цвета давешней помады. К концу великолепного спича Гарри так заслушался, что с трудом подавил желание встать и поаплодировать. Вообще-то он ожидал чего-то в этом роде. Люциус был одним из тех людей, к которым невозможно применить фразу «неуверенность в себе», и всё же Гарри откуда-то знал, что тема возраста неминуемо всплывёт. Наверно, потому, что разница значительна, а в обществе такое традиционно осуждается. Как бы то ни было, для Гарри никакой проблемы не существовало и он планировал убедить в этом Люциуса – если тот, конечно, позволит.

- Речь – супер, – сказал он, салютуя ему бокалом вина. – Ты – прирождённый дипломат.

Люциус нахмурился, но Гарри вскинул ладонь.

- Нет, погоди, дай договорить, – он глотнул вина и смерил Люциуса задумчивым взглядом. – Я, в общем, говорить не очень умею, но суть в том, что мне на разницу в возрасте плевать, и я не понимаю, почему это волнует тебя или кого бы там ни было. Я… – он неопределённо взмахнул рукой. – Чёрт, да я хочу тебя так, что зубы сводит, и при чём тут какая-то разница в возрасте?!

За соседними столиками воцарилось заинтересованное молчание, и Гарри понял, что последняя фраза прозвучала чересчур громко. Чёрт… Выступил, ничего не скажешь. Люциус смотрел на него с нечитаемым выражением, и в какой-то момент Гарри подумал, что сейчас он обзовёт его импульсивным сопляком и пошлёт куда подальше.

- Зубы, говоришь, сводит, – задумчиво произнёс Люциус, стягивая салфетку.

Гарри кивнул, чувствуя, как губы расползаются в широченной улыбке.

- Тогда не понимаю, какого чёрта мы тут сидим.

(1) – пиво низового брожения; как правило то, что мы называем светлым пивом, и есть лагер

====== Глава 7 ======

За окном расплескалось очередное знойное утро: океан дрожащего золотого света врывался сквозь распахнутое окно, оставляя на полу горячие брызги солнечных зайчиков. Гарри пёк блины. Не самый лучший вариант завтрака для такой жары, но вот захотелось. Блины шипели сразу на двух сковородках, и Гарри не услышал Люциуса: тот подошёл сзади и мягко обнял. Рука, держащая половник, дрогнула, и жидкое тесто выплеснулось прямо на раскалённую плиту. Люциус отшатнулся, а Гарри попытался как можно быстрее убрать пятна и клубы едкого чада. Вот чёрт. Кое-как очистив плиту, он взмахом палочки сгрёб посуду в угол и, нацепив на лицо самую непринуждённую улыбку, обернулся.

- Повар из меня сегодня… так себе, – он замолчал под пристальным взглядом Люциуса.

- Ну и что это было? – знакомым недобрым тоном спросил тот.

- Где? – Гарри до последнего надеялся избежать объяснений.

- Только что. И до этого несколько раз. Ты отпрыгиваешь от меня, словно ошпаренный.

«И вовсе не так», – подумал Гарри, но промолчал. А Люциус, похоже, разозлился не на шутку.