В комнате тепло, ешь и пей сколько хочешь, и никто тебя не обидит,- твердила Кливия.
— Жарко, душно и скучно, — спорила Туя, — а на воле и дышать легко и весело: всё кругом живёт.
Но чем ближе к зиме, тем труднее становилось спорить с Кливией. А когда в саду уже не осталось ничего, кроме голых деревьев да снежных сугробов, Туя перестала отвечать насмешнице Кливии.
Кто любит волю, — живёт недолго. Вот и погибли все твои летние друзья, — говорила Кливия.- А я с каждым днём становлюсь сильнее и скоро расцвету.
Единственной радостью Туи был свежий морозный воздух, который врывался в комнату, когда открывали форточку. И Туя думала: «Нет, не смерть, а жизнь — этот воздух! Не верю, что все растения в саду погибли; не могли они погибнуть на воле!»
В феврале за окном ветер кружил снег и бросал его на стёкла. А на окне расцвела красавица Кливия. Над широким веером её темно-зелёных листьев появились букетики больших красных колокольчиков.
В то утро, когда раскрылись первые колокольчики, в комнату вдруг заглянуло Солнце. Как будто кто-то ему шепнул о новорождённых цветках.
— Здравствуй, Солнце! — сказали в один голос Кливия и Туя.
И Солнце улыбнулось им обеим.
— Как рада Солнце видеть живые цветы! — сказала Кливия Туе. — Ведь на воле сейчас — ни одной живой былинки!
— Солнце, — взмолилась Туя, — скажи мне, Солнце, неужели это правда?
— Успокойся, — ответило Солнце. — Это только так кажется. Все эти деревья и кусты, которые ты видишь, живы.
— Ты слышишь, Кливия?! — воскликнула Туя. — Они живы!
— Но всё, что под снегом, мертво, — упрямо сказала Кливия.
— Нет, — сказало Солнце. — Мои лучи пробираются сквозь снег и рассказывают мне обо всём. Под снегом живут и маленькие кустики, и травы, и мох. И все они чувствуют себя хорошо и ожидают весну. Лучи говорят, что есть травы с веточками и они зимуют, положив веточки на землю. Есть травы, которые разложили свои листики на земле звёздочкой. А много трав сейчас совсем без листьев. Одни из них зимуют совсем неглубоко, так что из земли выглядывают их почки, другие глубоко под землёю. Я вижу каждую весну, как они оттуда вылезают.
— Спасибо тебе, Солнышко, за эти вести, — сказала Туя,- я так и думала, что на воле можно прожить круглый год.
— Ну, пусть деревья, цветы и травы живы, — сказала Кливия, — но они не цветут. А цветы сейчас только на окнах. Ведь правда, Солнышко?
— Какая же ты себялюбивая! — сказало Солнце.- Тебе так хочется, чтобы я ответило: «Да, Кливия, сейчас только ты одна и цветёшь!» А я скажу: «Нет, Кливия! Сразу за этим домом летом был огород, и там выросли сами по себе полевые анютины глазки, пастушья сумка, ярутка, крестовник, пурпуровая яснотка, ромашка и мокрица. Они цвели до самого снега. И сейчас у всех у них есть бутоны. А пёстренькие анютины глазки были широко раскрыты, когда пошёл снег. И так они и остались раскрытыми на всю зиму».
— Что ж, Кливия, — выходит, что цвести зимою можно не только на окнах, а и под снегом! — сказала Туя.
— Но таких красивых цветков, как у меня, я уверена, ни у одной травки на огороде нет! — ответила Кливия.
И вот в этом она была права.
СПОР ДУБРАВЫ С СОСНОВЫМ БОРОМ
Обычно никто не принимает всерьёз болтовню и дерзости молодых птичек. Но, как ни печально, а одна трёхмесячная птичка чуть не поссорила между собою солидных и добрых соседей: Дубраву и Сосновый Бор.
Много лет они жили бок о бок и не мешали друг другу. Дубрава раскинулась у реки, а Сосновый Бор — повыше на берегу. С весны и до поздней осени немножко скучный серо-зелёный Бор разговаривал с весёлой нарядной Дубравой. В её одежде были и продолговатые зубчатые листья дуба, и похожие на сердечко листья липы, и широкие остроугольные листья клёна. Летом Дубрава была зелёной, осенью — пёстрой и просто великолепной: жёлто-пурпурово-красно-оранжевой.
К зиме она скидывала свою одежду и прикрывала ею землю, а сама оставалась ни с чем и молча дремала до весны. Дремал зимою и Сосновый Бор и тоже молчал. Какие уж тут разговоры, когда деревья чуть живы, чуть дышат!
Но как это ни удивительно, а спор между Дубравой и Сосновым Бором разгорелся как раз зимою, в феврале.
Правда, в то время была оттепель, и деревья немного отошли после морозов и метелей. Дубрава тихо радовалась теплу. Но Сосновому Бору не повезло: вместо снежных хлопьев на него вдруг с неба посыпались красные и серо-зелёные птички — клесты. Клесты украсили сосны, как яблоки украшают яблони, но тут же начали разбойничать: потрошить сосновые шишки, вытаскивать из них и есть семена.
Сосновый Бор возмущённо зашумел. В Дубраву клесты не полетели и долго её не замечали. Но вдруг один задорный молоденький Клёст крикнул с вершины сосны:
— Цок, цок! Товарищи, посмотрите вниз. Видите, там мёртвый лес, безобразный мёртвый лес, где- нет ни одной иголки, ни одной шишки!
— Цок, цок! Мёртвый лес, мёртвый лес! — закричали остальные молодые клесты. Никто из них еще не видел деревьев с листьями: эти клесты вышли из яичек после листопада.
— Мёртвый лес! — возмутилась Дубрава. — Это я-то мёртвый лес!
И она ожидала, что Сосновый Бор сейчас же за неё заступится и всё объяснит невежественным птичкам.
Но он и не подумал это сделать. Из-за своих погибших шишек он был зол на весь белый свет и потому сказал:
— А что ж, птицы правы, ты сейчас почти совсем мертва. А посмотри на меня, я так же зелен и бодр, как весною.
— Неправда! — воскликнула Дубрава. — Я живее, гораздо живее тебя. Ну скажи, есть ли у тебя сейчас хоть один росток?
— Росток? — удивился Сосновый Бор. — Ростков у меня, конечно, нету, ведь земля же промёрзла! Но зато на всех моих соснах — длинные зелёные иголки и на веточках моих кустов можжевельника топорщатся коротенькие иголочки. А где твои листья?
— На земле, — ответила Дубрава.- Они накрыли землю, и потому моя земля не промёрзла; она влажная и мягкая, как весной. И сквозь неё пробиваются росточки подснежников.
— Это тебе снится, — сказал Сосновый Бор. — Какие сейчас подснежники! Вспомни, как холодно было три дня тому назад. Кора разрывалась от мороза. Снятся тебе подснежники, снятся!
— Нет, это не сон, это правда,- уверяла Дубрава.- Мои подснежники торопятся расти, чтобы расцвести как можно раньше.
— Сон, — твердил Сосновый Бор.
И они ещё долго спорили, но Дубраве не удалось убедить Бор. Он сказал:
— Я только тогда поверю, когда услышу это от очевидцев.
— Но где же их возьмёшь?
Дубрава с сомнением взглянула вниз на снег и вдруг воскликнула: — А вот они! Вот очевидцы! Я о них и забыла. Они всегда вылезают на снег в оттепель, — талая вода выгоняет их из дома.
На снегу лежали длинные кольчатые чёрные бархатные личинки жуков мягкотелое. Они очень обрадовались, что их называют очевидцами.
— Ростки? — сказали личинки.- Да от них под снегом покоя нет. Только устроишь себе под листом домик, — вдруг пол начнёт подниматься и оттуда вылезет петлёю белый росток. Переселишься от него, горбатого, в другое место, спишь спокойно, а вдруг тебя как кольнёт в брюшко! А это кол из свёрнутых листьев из-под пола лезет. Растёт и растёт этот кол, в потолок упрётся, потолок пробьёт.
— Ты слышишь, Бор! — крикнула Дубрава. — Слышишь, что говорят о моих подснежниках очевидцы?
— Ничего не слышу, — ответил Бор. — Попробуй что-нибудь услышать, когда на голове сидит стая крикливых птиц!
Дубрава поняла, что Сосновый Бор просто притворяется, очень на него рассердилась и замолчала. Стемнело. Взошла луна. Виновник спора — молоденький задорный Клёст — уже давно спал вместе со своими товарищами, спрятавшись между сосновыми ветками. И никто бы не узнал, что в бору так много нежданных гостей, если бы на снегу не чернели истерзанные шишки. Эти шишки не давали уснуть Сосновому Бору. А может быть, его мучило и что-нибудь другое. Но только он вздохнул и вдруг сказал:
