Войдя до конца, Мадс так же медленно начинает движение назад, вновь задевая по касательной точку наслаждения внутри Хью. Затем снова вперед, уже чуть быстрее. И снова назад. Постепенно движения становятся все более быстрыми, превращаясь в толчки. Хью чувствует на спине его сбившееся дыхание, ощущает датчанина всем телом, каждой клеточкой, ощущает его и снаружи, и внутри. Это кажется волшебным. Пальцы Мадса (на правой руке скользкие от смазки) впиваются в его бедра, а затем резко дергают на себя, вынуждая встать на колени. И Хью встает, уткнувшись пылающим лицом себе в сгиб локтя. Свободной рукой он хочет коснуться себя, но его опережает датчанин: пальцы Мадса смыкаются вокруг его ноющего желания, большим пальцем Миккельсен размазывает по головке выступившую смазку. Хью дрожит и тихо стонет, дыхание перехватывает от нарастающего возбуждения, которое теперь идет от двух точек его тела. Вихрь наслаждения буквально сводит с ума, толчки внутри дублируются отрывистыми движениями руки Мадса по члену Хью. Дэнси чувствует, что не сможет долго сдерживаться, что это просто-напросто невозможно, и весь его сексуальный опыт тут не имеет абсолютно никакого значения. Такого с ним никогда не было, и его тело больше ему не подвластно. Где-то невозможно далеко звонит телефон, но все это тонет во внезапном оргазме, сильном и долгом, прошивающем насквозь и, словно сладкий яд, растекающемся по венам, сводя судорогой наслаждения все мышцы. Колени разъезжаются, и Хью вновь сползает на мягкое, пахнущее лавандой и их телами одеяло. До Дэнси долетает едва слышимое ругательство на родном английском, и губы британца расползаются в улыбке, когда он чувствует, как после последнего судорожного толчка Мадс замирает, войдя в него до конца. Датчанина оргазм тоже накрыл внезапно.
Хью терпеливо ждет, пульсация члена внутри прекращается, и Мадс медленно из него выходит. Вновь возвращается ощущение пустоты, пошлой, животной пустоты, которую может заполнить только Мадс и только собой. В этот момент Дэнси понимает, что его отношение к сексу уже никогда не будет прежним.
Миккельсен, отстранившись, падает рядом. Он тяжело дышит, а тело покрывает испарина. Хью этого не видит, но чувствует, когда проводит рукой по его груди, животу, касается начинающего опадать члена. Мадс притягивает его к себе и целует, но на этот раз не грубо, а нежно, медленно и немного лениво. Теперь он больше похож на себя, спокойного и предсказуемого европейца.
Потом он тянется снова к тумбочке и берет сигареты и зажигалку. Несколько раз щелкает роликом - искра, а затем теплое пламя освещает ненадолго его лицо. Сердце Хью больно щемит от любви и грусти. Грусти от осознания того, что у них нет будущего. Это был просто секс, а завтра будет новый день. В понедельник продолжатся съемки. В следующие выходные приедет Клэр. А через четыре месяца они отснимут сезон и расстанутся в лучшем случае на шесть месяцев, в худшем - навсегда. У каждого своя жизнь, своя семья, своя судьба…
Хью протянул руку и забрал у Мадса сигарету. Затянулся. Вернул обратно. Выпустил дым в потолок.
Но все это будет потом. А сейчас есть только они и одна сигарета на двоих.
________________
* трахнуть (дат.)
** любимый, желанный (дат.)
========== Последние теплые дни перед зимой ==========
От автора: Немного флаффа в преддверии 6-ой серии 2 сезона.
Ну и, скажем так, “Comfort” перед “Hurt”…
Хью проснулся поздним утром от настойчивых солнечных лучей. Сперва спросонья он не мог понять, откуда солнце, если окна его номера выходят на северную сторону. А потом воспоминания накрыли как волной: яркий лифт, тьма квартиры, горечь поцелуев, сильные руки на бедрах, настойчивый жар чужого тела и сводящий с ума хриплый шепот на чужом языке, из которого он понимал лишь свое имя. “Хью”. Дэнси едва не застонал от этих воспоминаний, а внизу живота сладостно заныло. Странно, он думал, что новый день принесет ему тяжелое похмелья после опьянения любовью Мадса. Но внутри было тепло и спокойно, так умиротворенно и счастливо, что Хью расплылся в довольной улыбке, щурясь на теплые лучи солнца. Затем чуть приподнялся на локтях и огляделся: в спальне он был один.
Хью рассматривал комнату, старательно избегая взглядом фотографий в рамочках на стенах и комоде: Мадс и Ханне, Мадс и его дети - они возвращали Дэнси на землю, напоминали, кто он. Неслышно вошел Миккельсен.
- Ну ты и спать, - добродушно упрекнул его датчанин, опираясь плечом о дверной косяк. На нем были простые домашние штаны и слегка растянутая майка с логотипом NBC.
Хью как-то сразу смутился, щеки его вспыхнули, а взгляд стыдливо уткнулся в светлый паркет. Но улыбка его выдавала. Он был счастлив, хоть и боялся своего счастья.
- Я там нам завтрак приготовил, - Мадс кивнул в сторону кухни и усмехнулся, - Конечно, я не Ганнибал Лектер, но яичницу с беконом пожарить могу.
Из глубин квартиры до Дэнси действительно донесся соблазнительный аромат кофе и жаренного бекона. Выскользнув из-под шуршащего одеяла, Хью стыдливо прикрылся рукой.
- Утреннее солнцестояние? - хохотнул Мадс, иронично вскидывая бровь, - Понимаю.
Хью еще пуще покраснел и заозирался в поисках своих вещей. Датчанин, все так же улыбаясь уголком рта, подошел к нему и неожиданно сгреб в объятья. Дэнси лишь шумно выдохнул ему в шею, ощущая собственным возбуждением всю степень заинтересованности Мадса. Сейчас, при ярком солнечном свете, всё это: и квартира, и Мадс и их близость - всё казалось фантастическим сном. “Может, я просто вчера умер еще по дороге в бар, и сейчас в Раю?” - пронеслась шальная мысль в голове британца.
- Я бы мог помочь тебе прямо сейчас, - жарко шепнул ему на ухо Мадс, - Но тогда остынет завтрак.
“К черту завтрак!” - хотелось воскликнуть Дэнси, но он не хотел обижать друга (друга?).
Спустя пять минут они уже сидели за круглым обеденным столом на просторной кухне, залитой теплым солнечным светом. Мадс одолжил ему одну из своих футболок, и Хью наслаждался запахом Миккельсена и какого-то домашнего уюта, что она источала. Датчанин с наигранной театральностью “а-ля доктор Лектер” поставил перед ним тарелку с яичницей-глазуньей и тремя ломтиками аппетитно пахнущего бекона.
- Я мог бы предложить тебе вино Каберне фран урожая 2001 года, - поставленным голосом произнес Мадс, глаза его при этом весело блестели, - Но, полагаю, к завтраку лучше подойдет свежезаваренный кофе арабика, смолотый из лучших зерен.
Он потряс баночкой с растворимым кофе и добавил уже улыбаясь:
- По крайней мере, так заявляет производитель.
Хью улыбнулся в ответ.
Они приступили к завтраку. Яичница оказалась довольно вкусной, Мадс добавил в нее какие-то специи, кусочки томатов и перышки лука, превратив обыденное блюдо в нечто оригинальное, достойное стола самого Ганнибала.
- А у тебя вчера в первый раз было? - внезапно спросил датчанин, прихлебывая кофе, - Ну, секс с мужчиной?
Дэнси едва не подавился.
- На самом деле, это было довольно заметно, - Мадс говорил легко и непринужденно, по ходу отправляя в рот кусочки яичницы, в то время как Хью едва со стыда не сгорал, - Твоя пылкость в сочетании с…
Тут Мадс немного покрутил вилкой в воздухе, прожевывая пищу, задумчиво сверля взглядом потолок и подыскивая подходящее слово.
- С неловкостью, - наконец, нашелся он, - Это было довольно мило. И, признаться, мне даже польстило, что я у тебя первый.
Хью растерялся, не зная, обижаться ему или извиняться. Или вообще сказать, что он ошибся, что у него достаточно опыта. “Черт, вот ведь проницательный сукин сын!” - с восторгом подумал Дэнси, а вслух произнес:
- Сорокалетний девственник.
- Уже нет! - Мадс засмеялся, откидываясь на спинку своего стула и с торжеством глядя на британца перед собой.
- Судя по твоим словам, ты в подобных… эм… развлечениях больше разбираешься, - ответил ему Хью.
- Спрашиваешь, - фыркнул датчанин, - Я занимался балетом. Поверь, стереотипы не врут. Никогда не стеснялся своей бисексуальности, хотя особо, конечно, и не афишировал.
