Миккельсен остался стоять у тлеющего камина. Сейчас он почти винил себя, что не заткнул Дэнси раньше, не увел разговор в другое русло, не предотвратил беду. Почти чувствовал себя виноватым. Почти.

*

Клэр вновь повернулась к Хью лишь в их комнате. Когда за мужем захлопнулась дверь, она разрыдалась. Проснувшийся Сайрус захныкал вместе с ней – малыш не понимал, чем были расстроены его родители, но, по привычке, был с ними солидарен.

- Клэр, милая… - Хью попытался дотронуться до жены, но та отшатнулась от него как от огня.

- Не трогай меня!

- Клэр, я могу…

- Что можешь? Можешь объяснить, что здесь, нахрен, происходит? Это и я теперь могу!

- Нет, Клэр, ты не…

- Все я поняла! И знаешь что? – Клэр уперла руки в бока и наиграно-серьезно на него посмотрела; из ее чистых глаз продолжали литься слезы. – Картинка сложилась. Это же все объясняет! И твою одержимость работой. И пренебрежение мной. И наши постоянные ссоры, твои истерики. Все! Все уши мне прожжужал: «Мадс то», «Мадс это»… А я, дура, думала, какого хорошего друга нашел себе мой Хью!..

- Клэр… - Дэнси пытался вставить хоть слово, но жена ему этого не давала. Взведенная, всхлипывающая, она ругалась на него, то и дело срываясь на громкий шепот – она никогда не любила скандалить на людях, и сейчас, может, по привычке, старалась, чтобы ее гнев и боль не просочились между бревен этого чужого дома.

- Я давно поняла, что ты… ты просто одержим этим Миккельсеном! Но я даже и представить себе не могла, что ты… что вы…

Она захлебнулась слезами и тем, что так и не смогла произнести вслух. Лишь прижала ладонь ко рту и крепко зажмурилась. Ее плечи сотрясались в рыданиях. Она замолкла, и Хью смог что-то от себя вставить:

- Я… - тут он запнулся, потому что сказать-то ему было нечего. Все его хваленное мастерство, его актерский талант, все померкло перед реальной жизненной проблемой. Он умел лгать. Но сейчас не смог. Просто не смог. Его глаза тоже закололи навернувшиеся слезы. Все пропало, все…

В эти мгновения он на самом деле забыл о Мадсе. Но он вспомнил их с Клэр первую встречу. Съемочная площадка, какой-то нелепый грим и пролитое на платье кофе. Вспомнил, как она рассмеялась тогда. И как он влюбился в ее смех. Вспомнил их первую прогулку вдвоем, первый ужин. Первую ночь. В ту ночь они гуляли по набережной и смотрели на звезды… Первый поцелуй. Первый стон удовольствия, сорванный им с ее губ. Первую ссору. И первое примирение. Вспомнил он веселые посиделки с Клэр и их общими друзьями, вспомнил, как делал предложение, как засияли ее глаза. Как она заплакала. То были слезы счастья… Свадьба, цветы, друзья и родственники, улыбки и вспышки фотографов, поздравления и счастье, счастье, счастье… А потом беременность, бесконечные прогулки по городу, буйная зелень цветущего Центрального парка, разноцветные блики автомобилей, хлопанье крыльев голубей… И детский плач. Рождение Сайруса. Немного от мамы, немного от папы. Материальное воплощение их любви. Маленькое чудо, посланное ему небесами…

Хью закрыл глаза, и слезы беззвучно скатились по его щекам. Воспоминания оживали в его памяти яркими вспышками, но тут же тускнели, будто старые фотографии в альбоме. Память о былой радости в настоящем может принести и боль.

Клэр тряхнула головой. Обернувшись ко все еще хнычущему и испуганному Сайрусу, она взяла малыша на руки.

- Тише, тише, милый, все будет хорошо, - проговорила она дрожащим голосом сыну, целуя мягкие светлые волосы на макушке, - Шшш…

Сайрус умолк, испуганно глянул на отца. Ребенок был напуган и растерян. Он не понимал, что произошло, он не знал, что такое боль, которую может причинить лишь близкий человек. Но он уже чувствовал, что случилось что-то страшное… Будто волосатый монстр, что жил у него под кроваткой, смог поймать его. Нет… Во много раз хуже…

- Хью, - Клэр посмотрела на него поверх взъерошенной головки сына, и в ее взгляде гордость мешалась с унижением. – Хью, скажи мне только одно. Это правда? Про тебя и Мадса, про выходные, о которых я не знала и которые ты проводил с ним? Про твои… чувства к нему?

- Прости, Клэр, - едва слышно произнес Хью. Он мог бы солгать. Но из уважения к ней не стал. Она достойна правды. Достойна сделать выбор.

Клэр вновь закрыла глаза. А когда открыла, взгляд ее прояснился. Теперь в нем была лишь решимость.

- Завтра мы уедем. Мы – это я и Сайрус. Ты поступай, как знаешь. Я повезу сына к моим родителям.

- Пожалуйста…

- Нет, Хью. Ты… я даже не знаю этому названия! Это даже не измена! Это… хрень какая-то! – она нервно рассмеялась, - Мне надо подумать. Но вряд ли я смогу простить тебя.

- Но я могу хотя бы…

- Уходи, - она закрыла глаза. Сайрус тихо сидел на ее руках и смотрел на отца. Как показалось Хью, с осуждением.

- Уходи! – повторила она громче, а из-под ее сомкнутых век вновь покатились слезы.

Дэнси молча вышел из комнаты.

*

Хью сидел в кресле на первом этаже у потухшего камина, когда за окнами мгла стала сменяться предрассветной серостью. Всю ночь он не сомкнул глаз. Он думал. Думал о Клэр. Думал о Мадсе. Думал, что теперь будет, и как дальше сложится его судьба. Уютный мир с семьей, работой, беззаботными хобби и воспитанием любимого сына, пивом по пятницам и отдыхом на море во время отпуска разрушился. И Хью остался стоять на его руинах совсем один.

В эту ночь Миккельсен не спустился на первый этаж, хотя Дэнси чувствовал: датчанин знал, что он здесь. А еще он знал, что Клэр тогда шла к ним. Но не остановил его. Не предотвратил того, что случилось. Хью почувствовал раздражение и злость на Миккельсена. Он такой же виновник произошедшего, как и Хью! На нем лежит столько же ответственности! Но почему рухнул только мир Хью Дэнси? Чувствуя себя преданным и одиноким, британец мстительно возжелал того, чтобы Клэр сорвалась и закатила скандал при всех. Чтобы обвинила порядочного и примерного семьянина Мадса в том, что он привел в свой дом любовника! Привел к своей жене, к своим детям! О, Хью бы посмотрел, как расширятся от шока глаза Ханне. Как скривится догадливая Виола. Как с отвращением и презрением посмотрит на отца Карл. Как рухнет и эта идеальная семья, в этом доме, будто с рождественской открытки…

С такими мрачными мыслями, с сильной мигренью от бессонницы, с разбитым сердцем и разорванной в клочья душой Хью встретил новый день.

Первой в семь утра спустилась Ханне.

- Дорогой, а почему ты не спишь? – простодушно поинтересовалась хозяйка.

- Не спалось… - хрипло ответил ей Хью.

- Вы поругались вчера с Клэр, да? – она присела на краешек соседнего кресла и с добрым сочувствием улыбнулась ему, - Еще помиритесь.

Хью взглянул в ее светло-карие глаза. Она жалеет его! Злость и обида всколыхнулись в его груди. Зачем ждать Клэр, когда он сам может раскрыть все карты?

«Мы поругались с Клэр, потому что она застукала меня, когда я признавался в любви твоему мужу! А еще я так некстати упомянул о нескольких днях и ночах, что мы провели с ним вместе! Как, ты не знала? Мы ведь трахались на вашей постели, как ты не почувствовала этого, не поняла, глупая ты женщина? Посмотри на себя: ты стара, твоя кожа увяла, глаза потухли, а грудь обвисла! Разве ты нужна Мадсу? Ему нужен я, и поэтому он привез меня сюда! Он почти трахнул меня на этом самом ковре, но нам помешала ваша дочка. Даже она уже догадалась, что происходит, а ты все так же слепа!»

- Я не знаю, - вместо этого произнес Хью. Он не мог больше смотреть ей глаза, и опустил усталый взгляд в пол.

- Ну бывает, ничего, - Ханне ласково коснулась его предплечья. Хью вздрогнул – ему захотелось оттолкнуть ее, скинуть ее руку, накричать, выдать все! Но он покорно позволил ей гладить себя.

- Знаешь, сколько мы с Массом ругались? Ооо… - протянула она, - Я несколько раз даже пыталась съехать от него. У него на самом деле довольно сложный характер. Он бывает редкостным эгоистом и сволочью. Наверное, слишком избалован восторгающимся им обществом.