Он засмеялся, мужчина «далеко за сорок», запутавшийся в себе и своих чувствах. Хью немного грустно улыбнулся.

«Справимся? Говори за себя…». Но Хью поклялся себе, что постарается. Ведь ему тоже отчаянно хотелось быть рядом с ним, хотелось до зубного скрежета, до искусанных губ, до впивающихся в ладони ногтей… Хотелось. Но он будет держать себя в руках.

- Договорились.

Мадс улыбнулся ему. Он вновь становился уравновешенным, уверенным в себе мужчиной. Но теперь Хью знал, каких трудов стоило другу держать на людях эту личину.

- Брайан, я иду! - крикнул он весело, направляясь к съемочной группе.

- Ну слава богу! Быстро на площадку, сейчас начне… Вендиго тебя побери, ЧТО с твоей прической?!

***

Две недели пролетели быстро, отношения между Хью и Мадсом наладились. Они снова вместе обедали, Дэнси выходил с Миккельсеном покурить, они шутили и смеялись, напряжение как будто спало. Но это была лишь видимость, дававшаяся Дэнси с огромным трудом. Вроде бы вот оно, счастье – Мадс снова с ним, они снова общаются, но чего-то не хватало… Неужели, дело действительно было в сексе? Что, он какой-то одержимый спермотоксикозом подросток, что не может находиться рядом с предметом обожания без стояка? Нет, дело было вовсе не в этом, и сексуальное напряжение между ними повисало, к слову сказать, не слишком часто. Скорее, дело было в другом. Британец чувствовал себя как на залитом солнцем цветочном лугу, светлом, уютном, но безнадежно маленьком и огражденном к тому же колючей проволокой под напряжением. Запретных тем было слишком много. Он не мог приблизиться к датчанину ближе, чем на метр. Не мог задержать взгляд на нем дольше, чем на пару секунд. Запретный плод под семью печатями. Под тысячью печатей! Пленительно близко и невозможно далеко. Со временем Хью научился испытывать почти мазохистское удовольствие от своей беспомощности. И оставалось лишь догадываться, чувствует ли то же самое Мадс. Проблема их дружбы-влечения также была одной из запретных тем.

***

Клэр очень обрадовалась предложению Ханне. Хью сообщил ей в тот же день, и она теперь радостно готовилась к рождественским каникулам, пока муж «доигрывал» сезон сериала. Она сделала Сайрусу прививки, закупила множество зимних вещей, больше всего – малышу, так что в итоге пришлось покупать также еще один чемодан – в один бы точно все не влезло. Клэр гадала, на сколько их пригласили, и рассчитывала хотя бы на три-четыре дня. До этого она знала чету Миккельсенов больше по рассказам мужа, и видела их, как говорится, в живую лишь пару раз на общих приемах. Они казались ей прекрасной парой: интеллигентные европейцы, образцы утонченного вкуса и элегантности. Красивые. Холодные. Порядочные. Они восхищали ее, простую девчонку из пригорода Нью-Йорка, и предложение «погостить и подружиться» Клэр сочла почти комплиментом. Не зная того, миссис Дэнси ждала зимнего хиатуса с не меньшим воодушевлением и волнением, чем ее муж.

***

19 декабря Хью с женой и сыном вылетел в Канаду. Небольшой «Аэробус» должен был приземлиться в Калгари, в аэропорту их встретит Мадс и отвезет к себе домой.

«К себе домой…»

Хью закрыл глаза, сердце его часто забилось об ребра, будто летучая мышь, залетевшая в комнату. Рядом агукал сын, Клэр о чем-то спорила с бортпроводником, самолет ложился на крыло. Дэнси мутило то ли от волнения, то ли от перепадов давления. Одно дело – работать с Мадсом на площадке, всего девять часов в день. И совсем другое – быть запертым с ним в домике в горах на несколько дней. Несколько ночей. Ночей, когда Клэр, Ханне и дети будут крепко спать. В большом доме с кучей комнат и дверей с добротными замками-щеколдами. В доме из бревен, поглощающих звуки прежде, чем они успеют покинуть стены комнаты…

- Па-па, - Сайрус потянул Хью за отросшую щетину, которую уже вполне можно было называть бородой. Щеки Дэнси вспыхнули от стыда.

- Эй, а кто это папку будит? – он взял сына на руки и начал щекотать. Сайрус залился беззаботным смехом. Клэр смотрела на них с улыбкой. Со стороны они были идеальной семьей.

***

Мадс ждал их на стоянке аэропорта. Он стоял, прислонившись к двери внушительного внедорожника, бампер которого, будто морда зверя, был весь в снегу. Но Хью не смотрел на машину. Он смотрел на датчанина. Теплые зимние кроссовки популярной фирмы, темные джинсы с модными потертостями в районе колен, расстегнутая куртка и виднеющийся под ней синий свитер, под свитером – клетчатая рубашка, а под рубашкой – крепкое тело, тронутые сединой волосы на груди и жесткий пресс на животе… Хью сглотнул, безнадежно пытаясь отогнать наваждение. Миккельсен криво улыбнулся, отбросил в сторону недокуренную сигарету и, блеснув темными глазами, пошел навстречу.

- Добрый день, Мадс! – Клэр, сияя и улыбаясь во все тридцать два зуба, протянула ему руку, - Спасибо огромное за приглашение!

Миккельсен мягко пожал ее тонкую девичью ладонь и кивнул. Затем повернулся к Хью. Британец держал на сгибе локтя Сайруса, и теплое доверчивое тепло сына не дало Хью окончательно потерять голову.

- С мягким приземлением, - поприветствовал его датчанин и протянул руку. Хью пожал ее свободной рукой, поставив сумку с обновками жены и сына на землю. Рука Миккельсена была горячей и, как показалось Хью, чуть дрогнула. Словно ожог, прикосновение его ладони еще долго тлело на пальцах Дэнси, пока датчанин загружал их чемоданы в машину, попутно рассказывая Клэр о том, что Ханне с детьми сейчас готовятся к их приезду.

Ехали они долго – домик в горах располагался на окраине Калгари, у подножья Лебяжьей горы. Машина, негромко урча, взбиралась по дороге-серпантину все выше и выше, вгрызаясь в рыхлый снег, которым был занесен путь. Клэр и Сайрус устроились на заднем сиденье, а Хью ехал спереди. Мадс что-то рассказывал, общался с его женой, но Дэнси не вслушивался в беседу. Он наслаждался близостью Миккельсена, его запахом, звуком его голоса, немного шепелявым акцентом, от которого мурашки бежали по спине. Искоса он наблюдал, как властно ладонь датчанина обхватывает рычаг переключения скоростей, как почти нежно скользит по ребристой коже руля… Воспоминания сами лезли в голову, непрошенные, запретные, так опасные сейчас, когда в машине кроме них еще его жена и его двухлетний сын… Нет, он точно последний подонок на свете, но, боже милостивый, как прекрасен Мадс в лучах заходящего за горы зимнего солнца, золотящего его кожу и волосы, отражающегося ослепительными бликами в его бездонных глазах…

***

Загородный дом Миккельсенов был именно таким, каким его и представлял Хью! Будто сошедший с рождественской открытки, он лучился семейным уютом и спокойствием. Двухэтажный дом из крепких бревен, выступающий каменный фундамент, такой же каменной кладкой выложена дымоходная труба – какой же зимний домик без камина? Ставни широких окон выкрашены темной краской и увиты разноцветной гирляндой. Темная черепица крыши как глазурью укрыта снегом. Место перед гаражом пустует – сейчас Мадс поставит туда свой внедорожник. Возле стены стоят четыре пары лыж, на них налип снег. Из-за угла виднеется нос снегохода.

Машина мягко заехала на подъездную дорожку, дверь дома открылась, выпустив из своих теплых недр хозяйку – улыбчивую Ханне. На ней вязаный свитер с оленями (классический сюжет) и болоневые штаны. Миккельсен останавливается, и Клэр с Сайрусом на руках тут же выскакивают из машины. Даже в машине слышны радостные возгласы, которыми обмениваются женщины. Ханне берет малыша на руки, в то время как Клэр что-то ей с жаром говорит. Судя по жестикуляции, опять благодарит за приглашение. А Хью остался в машине вдвоем с Мадсом.

- Ханне без ума от маленьких детей, - задумчиво произнес Миккельсен, глядя через запотевшее стекло на жену.

- Я не против, чтобы она повозилась с Сайрусом.

Мадс повернулся к Хью, и у того дыхание замерло в горле.

- Чувствуешь вину?

- А должен?

Хью храбрится, хотя внутри него все трясется. Он хочет немедленно выскочить из машины. Если он сейчас же не выйдет из машины, то сорвется, притянет к себе Мадса и…