– Как?

– Как придется. Например, гоняю на буерах. Вы любите гонять на буерах?

– Э-э… Мне как-то не приходилось.

– Что же вы, Саул! Я вас обязательно покатаю. Какой у вас индекс здоровья?

– Индекс здоровья? Я вполне здоров. А над чем вы теперь работаете?

– Над свертками разобщенных структур.

– А зачем это нужно?

– Что значит зачем?

– Ну, кому от этого будет польза?

– Каждому, кто этим заинтересуется. Вот сейчас проектируют универсальный транслятор. Универсальный транслятор должен уметь свертывать разобщенные структуры.

– Скажите, Вадим, а здесь, на «Корабле», можно послушать музыку?

– Конечно. Что бы вы хотели? Хотите «Трели» Шеера? Под эту музыку изумительно ведется «Корабль».

– А Бах?

– О, Бах! По-моему, у нас есть и Бах. Слушайте, Саул, а ведь с вами, наверное, слушать музыку будет очень приятно.

– Почему?

– Не знаю. Всегда приятно слушать музыку с человеком, который хорошо ее знает. Мендельсона вы любите?

– Вы знаете Мендельсона?

– Саул! Мендельсон – это лучший из старых! Я надеюсь, вы любите Мендельсона. Правда, его плохо слушать в «Корабле». Вы меня понимаете?

– Пожалуй… Я слушаю Мендельсона в своем уютном кабинете.

Разговорились наконец, подумал Антон. Он взглянул на часы. «Корабль» входил в стартовую зону над Северным полюсом. На экране в фиолетовой глубине возникли темные точки звездолетов, ожидающих старта. Антон крикнул в дверь:

– Простите, что прерываю. Скоро старт. Димка, покажи Саулу, как пользоваться безынерционной камерой.

Антон послал на контрольную станцию запрос о программе предстоящего перелета и через тридцать минут, в течение которых «Корабль» плавал в стратосфере вместе с двумя десятками других больших и малых звездолетов, получил программу на переход, семь вариантов программы обратного пути и разрешение на выход в Подпространство. Тогда он попросил пассажиров укрыться в камерах, вошел в камеру сам, произвел перекличку и дал «Кораблю» команду на старт.

Как всегда, Антона сильно затошнило. Через все тело прошла раскаленная волна, лицо и спина покрылись холодным потом. Антон осоловелым взглядом следил, как красная стрелка рывками прыгает по шкале, отмечая стремительно меняющуюся кривизну пространства. Двести риманов… четыреста… восемьсот… тысяча шестьсот риманов на секунду… Пространство вокруг «Корабля» скручивалось все туже. Антон знал, как это выглядит со стороны. Четкий черный конус «Корабля» становится зыбким, медленно тает и вдруг исчезает совсем, а на его месте вспыхивает на солнце огромное облако твердого воздуха. Температура на сто километров вокруг резко падает на пять – десять градусов… Три тысячи риманов. Огненная стрелка остановилась. Эпсилон-деритринитация закончилась, и «Корабль» перешел в состояние Подпространства. С точки зрения земного наблюдателя, он был сейчас «размазан» на протяжении всех полутораста парсеков от Солнца до ЕН 7031. Теперь предстоял обратный переход.

При выходе из Подпространства всегда существует опасность оказаться слишком близко к какой-нибудь тяготеющей массе, а может быть, даже и внутри нее. Правда, опасность эта является чисто теоретической. Вероятность ее гораздо меньше вероятности угодить точно в печную трубу Эрмитажа, вывалившись над Ленинградом из стратоплана. Во всяком случае, ни то, ни другое событие ни разу не имело места за всю историю человечества. «Корабль» Антона благополучно выскочил в нормальное пространство на расстоянии двух астрономических единиц от желтого карлика ЕН 7031.

Антон отдышался, вытер пот со лба и вышел из камеры. В рубке все было в порядке. Он прошелся вдоль пульта, скользнул взглядом по обзорному экрану, затем выключил автоматику перехода. На пульте перед экраном по-прежнему лежал букетик гвоздик. Антон остановился. «Жалко», – пробормотал он. Он коснулся букетика пальцем, и цветы рассыпались в зеленоватую пыль. «Бедняги, – подумал Антон. – Не выдержали. Да и кто выдержит?» Он вспомнил о пассажирах и спустился в кают-компанию.

Зал кают-компании был круглый, сюда выходили двери всех восьми кают и люк в нижний этаж, где были кладовые, кухня-синтезатор, душ и прочее. Антон оглядел стол, кресла, поправил крышку мусоропровода и направился в каюту Вадима. Там он отодвинул заслонку камеры, и Вадим вывалился на него. Он был белый и мокрый, как мышь.

– Плохо? – участливо спросил Антон.

Вадим грудным голосом пропел:

Впрочем, он сейчас же откинул диван и сел.

– Вот почему я не стал звездолетчиком, – сказал он немного хрипло и прилег.

– Каждый раз ты это говоришь, – сказал Антон. Вадим промолчал. – Пойду освобожу Саула, – сказал Антон.

– Ты слышал нашу беседу? – спросил Вадим, не открывая глаз.

– Да.

– Интересный человек, а?

– Не знаю, – сказал Антон. – По-моему, он человек в беде.

– Еще бы! Другого бы ты на «Корабль» не взял. Стоит нам собраться куда-нибудь вдвоем, как ты начинаешь альтруировать. Постой, не уходи…

Антон остановился в дверях.

– Ты несешь болезненную чепуху, – сказал он, – а Саулу там сейчас, наверное, плохо. Это трудно представить, но он, я думаю, еще более хилый межпланетник, чем ты.

Вадим неожиданно вскричал трагическим шепотом:

– Слепец! О, слепец!.. Нет, не уходи – мне тоже плохо… Неужели ты еще не понимаешь, кто он?!

– Что ты имеешь в виду?

Вадим, наконец, сел.

– Он же ничего не смыслит в лингвистике, – сказал он. – Надеюсь, это ты заметил?

– А что ты понимаешь в истории?

– Ты мне еще скажи, что он книжный червь. Мы все знаем одного такого червя. Его зовут Бенни Дуров. Поговори о нем с тагорянами.

Антон нехотя улыбнулся.

– Ладно, – сказал он. – Только ты все-таки воздерживайся. Я-то тебя переношу в любых дозах, а вот на свежего человека ты иногда производишь совершенно удручающее впечатление. Поменьше жеребячьего оптимизма и побольше такта.

– Слушаю, шкип, – серьезно сказал Вадим. – Есть, шкип.

Антон вышел. Огибая стол, он опять улыбнулся: с Вадимом не соскучишься. В каюте номер три он прежде всего откинул диван и только тогда откатил заслонку, готовясь подхватить падающее тело. Вместо этого из камеры повалил синий дым. Антон отпрянул.

– Что, разве уже? – раздался из клубов дыма голос Саула.

Антон вгляделся. Саул сидел на своем портфеле, поставленном на попа, и курил длинную черную трубку. Вид у него был рассеянный и благодушный.

– Вас не тошнит? – спросил Антон, попятился и сел на диван.

– Отнюдь нет. Что, можно выходить?

– Прошу вас, – сказал Антон.

Саул поднялся, взял портфель и, наклонясь, вышел из камеры.

– Мы почти на месте, – сказал Антон. – Остается только выбрать планету и решить, где высадиться.

Саул сел рядом с ним.

– Мы далеко от Земли? – спросил он.

– Полтораста парсеков. Почти на пределе для нашего «Корабля».

Вадим заорал из своей каюты:

– Саул! Требуйте землеподобную планету! В скафандре вам не понравится, а кислородная маска – это еще туда-сюда…

Антон встал и плотно прикрыл дверь.

– Мне все равно, какую планету, – тихо сказал Саул. – Но, конечно, лучше такую, где можно дышать. – Он вдруг усмехнулся. – Это очень важно, чтобы можно было дышать. – Антон внимательно смотрел на него. – Но самое важное – чтобы там никого не было…

– Вот что, Саул, – сказал Антон. – Планету мы вам найдем. Это пустяки. У нас на борту есть жилой купол на шесть человек, есть глайдер, есть запас пищи для инициирования цикла, есть хорошая радиостанция. Мы поможем вам устроиться и сейчас же уйдем. Хорошо?

Саул сидел, опустив голову.

– Да, – сказал он хрипло. – Так будет лучше всего. Наверное.

– Ну, вот и хорошо. – Антон толкнул дверь. – Я пойду в рубку, а вы… Если захотите, тоже приходите в рубку.