Яростный, полный тёмного торжества рёв донёсся из - за стены в со-седней квартире.

Степан Игнатович услышал его и оцепенел от внезапно нахлынувшего страха. Нечеловеческий рёв, встряхнул память словно грязное покрывало, вытряхивая наружу самые плохие воспоминания. Что бы забыть их потребо-вались годы и вот в одночасье всё вернулось.

Он снова был на Кавказе участвовал в той войне, что калечила судьбы, забирала друзей, ломала ребят, превращая вчерашних мальчиков в озверевших от крови хищников. Он снова слышал зловещее бряцанье оружия, выстрелы из автомата, предательский взрыв растяжки, проклятья и мольбы на незнакомом языке, стоны раненых и умирающих ребят.

Надкушенный бутерброд выпал из "безвольной" руки. Степан Игнато-вич Дозорный огромным усилием воли, заставил себя повернуть голову, взглянуть на общую стену.

Адский шум нарастал, казалось стена не выдержит обрушивающихся на неё волн ненависти и злобы. Лопнет и в появившуюся трещину, зловон-ным фонтаном ударит струя безумной ярости, собьёт с ног на пол, подчинит себе и раздавит волю, словно прогнивший орех, сделает своей послушной марионеткой. Заберёт с собой, в очень плохое, наполненное темнотой отчаянья место.

Надо бежать прочь, заткнув уши, закрыв глаза! Что бы не видеть и не слышать, творящегося вокруг ужаса.

Шум доносился из квартиры двести двадцать пять. Трёхкомнатную квартиру снимали две девушки студентки, красавицы, хохотушки Кристина Векова и её лучшая подруга со школьной скамьи Даша Хлюпикова.

Хорошие девочки, добрые, отзывчивые, не те злобные сучки сидящие на ежедневных диетах и слабоалкогольных напитках в ожидание денег кото-рые принесёт с собой принц.

А задорные, весёлые, воспитанные девчонки из старых советских фильмов. Отличницы, комсомолки, спортсменки!

Не то, что сучка из двести тридцать четвёртой квартиры, через день нового мужика водит. Каждую ночь, песни, музыка, пьяные ссоры, полицию раз в неделю вызывать приходиться.

Кристина и Даша никогда не осуждали спившегося интеллигента Гришку с первого этажа. Не брезговали пьяной болтовнёй, подвыпившего мужчины, относились с понимание, когда никогда выручали мужика копей-кой на опохмел.

Помогали бабушке Маше с последнего этажа, лифт уже лет пять как приказал долго жить, подружки всегда помогут старушке донести сумки до дверей, а то и в магазин сбегают, если у пенсионерки давление "скачет". С улыбкой и шуткой принимают сварливый нрав бабы Маши.

Непутёвой Нинке и то в помощи не отказывают, сама баба четыре рта кормит. Нагуляла Нинка детей полон дом от разных мужиков, а ума не набралась. Пол года как из роддома вернулась с дочкой Кариной на руках и опять на улицу смотрит, одиноких мужчин взглядом провожает.

Оденет платье коротенькое, напялит туфли - шпильки, спихнёт детвору на Дашу с Кристиной и на блядки.

Это благодаря им Женька, Нинкин старший, перестал по вечерам по улицам шляться. Учиться хорошо начал, книги читать, матери помогать, ко-торой после рождения четвёртого ребёнка, приходилось крутиться словно белка в колесе.

Подружек любил весь дом, но на помощь девушкам никто не пришёл. Кошмарный звук, рождённый в недрах квартиры, рвавшийся наружу из - за закрытых дверей, выливавшийся во двор дома адской какофонией, через от-крытую дверь балкона, вселял страх. Дикий, животный первобытный ужас! Когда единственным спасением от невидимой опасности было бегство.

Вдали раздался пронзительный вой полицейских сирен. Кто - то из соседей сумел не поддаться животному страху и вызвал полицейских. Знако-мый звук вывел Степана Игнатовича из ступора. Вздрогнув, мужчина шумно сглотнул ком в горле, не сводя настороженного взгляда со стены, попятился прочь из комнаты, прочь из квартиры. Прочь из этого дома, навсегда осквер-нённым этим потусторонним, противным всему живому шумом.

В этом мерзком, оглушительном животном рёве, было что - то ещё. Тайное послание, тем, кто хочет слушать. Послание от существа, которое больше человека и гораздо древнее его.

" Смерть это не конец, это начало! Начало чего - то мерзкого, ужасного и отвратительного".

Эта внезапная догадка, словно вспышка озарила скованное страхом сознание Дозорного. Бывший кадровый офицер, повидавший всякое на своём веку, к своему стыду признал, что испытание на прочность, которое он искал всю жизнь, на службе в армии, в "горячих точках". Он только что с треском провалил!

Вот уже две минуты, он в нерешительности, в постыдном оцепенение стоял у дверей квартиры, в которой кто - то очень сильно нуждался в его помощи.

Сильная рука сжатая в кулак нависла над дверью, но Степан Игнатович к своему стыду не мог найти в себе мужества высадить проклятую дверь. Пот градом бежал по его лицу, грудь взымалась, вверх - вниз, словно кузнечные меха, мозг нещадно впрыскивал в кровь адреналин.

В эту минуту он презирал себя за слабость и трусость, прекрасно осо-знавая, что свою жизнь он начал ценить именно в тот момент, когда за соседской дверью раздался этот пугающий до одури безумный вопль.

- Соседи уже вызвали полицию, я вызвал полицию, она скоро приедет. - бормотал Дозорный.

Словно пытаясь оправдаться перед самим собой и мучающейся в аго-нию за дверью девушкой.

На лестничную площадку вбежал Женя. Лицо парнишки было в крови, из глаз ручьём текли слёзы. Шмыгнув разбитым носом, парнишка бесстрашно рванул мимо оцепеневшего от ужаса мужчины к двери в квартиру двести двадцать пять.

- Стой, ты куда? - хрипло прошептал Степан Игнатьевич, схватив подростка под локоть.

- Карина, Карина, у них, - бессвязно лепетал Женя, пытаясь избавиться от железной хватки Дозорного, - Даша Карину забрала, зачем она её взяла, мамка с работы придёт, убьёт, если узнаёт, что сестрёнка пропала.

Карина, младшая сестра Жени, не сразу сообразил Степан Игнатьевич, девочка была ещё совсем кроха, ей едва исполнилось пол года.

Что же, к чертям собачьим происходит, за этими долбанными дверями! Степан Игнатьевич взглянул на потёртую дверь, словно пытаясь силой мысли проникнуть сквозь непреодолимый барьер и узнать что - же там происходит.

Глаза Степана Игнатьевича расширились от ужаса, волосы на затылке стали дыбом, сердце громко ухнуло и замерло в груди. Схватив парнишку в охапку, начал пятиться от двери прочь.

Дозорный отчётливо различил, за безумным не прекращающимся воп-лем, плачь маленького ребёнка и торжествующий рёв, какой то тёмной силы, обретшей желаемое.

- Дядя Стёпа, пустите меня, - в отчаянье мальчик впился мужчине в руку.

Но оцепеневший от страха Степан Игнатьевич, словно не чувствовал боли, не сводя испуганного взгляда с дверей. То, что происходило было не самым ужасным, понял Дозорный, настоящим ужасом будет то, что вырвется наружу из квартиры двести двадцать пять, если у кого - то хватит глупости взломать дверь.

Полиция отреагировала на вызов довольно оперативно. Во двор многоэтажки, под вой сирены, влетели три полицейские машины. Столпившиеся у подъезда зеваки и жильцы, не обратили на подъехавшие машины никакого внимания. Завороженно следя за безумным танцем теней на стенах злополучной квартиры. Каждый новый вопль несчастной заставлял толпу вздрагивать и делать крошечный шаг назад.

Шестеро полицейских выскочили из своих машин и исчезли в подъез-де.

Внезапно смолкшие вопли, окутали лестничные пролёты давящей ти-шиной. Звуки шагов, бегущих по ступенькам раздавались особенно зловеще и гулко. Вестники плохих новостей, бежали вверх, перепрыгивая через две ступеньки, что бы побыстрей взломать дверь таинственной комнаты и сообщить миру ужасную правду о том, что произошло.

- Всё кончилось! - Степан Игнатьевич крепче прижал к себе плачущего мальчика, ласково взъерошил его волосы.