Литмир - Электронная Библиотека

Фёдор Маркович насмешливо сощурил глаза:

- Всё-таки бог получается? Нет? А как же тогда вы остались в живых? Почему, как думаете?

- Вот почему так получилось со мной не знаю. Вернее, опять же и знаю, и не знаю. Правильно сказать, всю жизнь ищу ответ на это. Иной раз кажется, что вот-вот открою его, потом понимаю, опять всё не то... Принесла меня река в запруду лесную, устроенную бобрами, там и пришёл в себя. Очнулся, глядь, лежу на поваленных ими стволах в чём мать родила. И пролежал по всему видать долго. И ничего про себя не помню. В самом деле, как заново родился. В голове звон, пустота и в то же время ничего не боюсь, всё понимаю. Слышу дыхание каждого деревца, трепыхание листочка, понимаю о чём чирикает птичка. Вот удивительно, думаю. И отправился я бродить по лесу. Нет, не то чтобы выход искать, а как будто бы исследовать его, изучать, открывать заново. И так несколько дней ходил по чащобе. Не помню, чем жил, но и голодным как будто не был. Наконец вышел обратно к деревне. К тому времени вспомнил как раз немного кто я такой и откуда взялся. Вернулась память. Стыдно стало за нагой вид. Надо думаю, раздобыть одежду. Пошёл в Васильково. Посмотрел сначала, что нет немца в деревне. И дома целые. Ну а как увидали меня местные, глазам поверить не могут, что остался живой. Подойти бояться. Так с той поры и повелось. Но я не обижаюсь. И сам, понимаю, что говорить, чудным стал с той поры...

- Воссоединились с природой.

- Напрасно смеёшься. Так и есть. Ну вот ты слышал про всяких водяных, леших? Да? Вот что-то вроде этого. Дух природы. Пасечник.

- Хранитель.

- Вот. Точно. Хранитель. Правильно сказал. В сорок пятом как раз очень кстати вышло постановление о мерах по развитию пчеловодства. В колхозах, совхозах, личных хозяйствах. Обеспечить, расширить, улучшить. Пасеки -- это же не только мёд, но и опыление сельхозкультур. Вот я и стал этаким хранителем-сторожем здешним. Инспектором. Пасечником.

Он показал рукой в окно, в сторону обширного луга. Фёдор Маркович облизнул губы. Да. Именно на такие участки у воды всегда самый бешеный спрос. И уже даже есть покупатели. Только этот сумасшедший старик мешается под ногами.

- Так не пора ли вам отдохнуть, Парамон Константинович? - с нажимом произнёс Фёдор Маркович.

- Тоже правильно говоришь, пора на покой. Мне без малого сто одиннадцать... Но не столько телом устал, сколько духом. Времена меняются, люди. Не нахожу своего места в новом мире. Нужен тут новый смотритель вместо меня. А мне бы уже переродится в новом качестве.

- Кем, если не секрет?

- Кто ж его знает? Перерождение штука такая, выбирать не приходится. Стану пчелой где-нибудь в Австралии.

- Зачем же так? Пчелой...

- А как ты хотел? Не везде пчёлкам должный уход и отношение. Используют их труд почём зря ради денег, насилуют, уничтожают. Повсюду нужна им защита.

- Понятно.

Впрочем, ничего ему не было понятно, кроме того, что старик по какой-то своей причуде всё-таки решил уступить ему участок.

- Вот я тут и подготовил бумагу. Акт. Прочитай и, если согласен, впиши имя и поставь подпись.

Взял из рук старика исписанный с двух сторон тетрадный лист. Написано в духе, Могилевский Парамон Константинович передаёт вверенное ему хозяйство. Имущество передано по описи. Опись и схема оказались на обороте листа, хорошо знакомые с детства: река, луг, лес, поля.

- А это на плане ульи?

- Пчёлы у тебя не должны быть в обиде. Ты - пасечник. За всю экосистему в ответе. Со всеми вытекающими.

- Это что значит?

- Ты ведь учти. Обретаешь знание великое. Знание - сила. Как использовать решай сам. Во благо себе или всем. Хочешь - строй здесь новые дома. Продавай. Оно и правда сильно всё обветшало. Только помни. Не в церкви. Никто не отпустит грехи. Справедливость - высшая мера. Не справишься, погубишь от жадности своей пасеку, и всё. Вместе с ней и сам кончишься в одночасье. И перерождения следующего у тебя не будет.

- Когда же мне приступать к обязанностям?

- А почитай, что немедля, как не станет меня.

- То есть подписываю и всё?

- Точно. Если считаешь, что справишься.

- Постараемся.

Он усмехнулся и отвыкшей писать рукой заполнил в акте пробел: Боков Ф.М. И поставил подпись.

- Так вы тогда и мои подпишите бумаги. Иначе я не смогу вступить во владение пасекой по закону?

Фёдор Маркович достал из папки файлики с экземплярами договора купли-продажи.

- Вот здесь и вот здесь. И доверенность мне подпишите. Вы теперь, кстати, владелец квартиры в посёлке Дорожник.

- Не надо мне, - скривился пасечник и не глядя подписал договор.

Фёдор Маркович торопливо собрал бумаги.

- Так и мне не надо.

Закончив с документами, стал тормошить Тимура. Вот идиот, растёкся как блин на сковороде. Блюдце вылизывает языком.

- Пойдём. Хватит уже.

- До свидания, ребятушки.

- Парамон Константинович, мёд у вас очень вкусный. Волшебный.

- Волшебный. Как же иначе.

- Выходи. Не задерживайся.

Вышли к воротам.

- Всего доброго, Парамон Константинович. Как только зарегистрирую, сразу передам ваш экземпляр договора.

- Это уж как тебе самому надо.

И уже переступив за калитку, не выдержав, обернулся спросить.

- Почему я? Какой из меня хранитель?

- Не ведаю того. Время покажет. Может как раз такой и нужен сейчас.

- Чем же я заслужил?

- Вот здесь хранишь у себя Васильково, - пасечник указал пальцем в область груди.

Фёдор Маркович усмехнулся было этим стариковским причудам, но, как и тогда, в детстве, поймал на себе пронизывающий взгляд старика, заставивший его внутренне сжаться в комок.

- А не поймёшь, тебе самому хуже будет.

Над головой хрипло прокричал ворон. Вот привязалась назойливая птица.

- Понятно. До свидания, Парамон Константинович.

- Прощай, Фёдор.

Пока шёл от пасеки, до самого поворота, ощущал на себе этот взгляд, давящий в спину. Несколько раз едва удержался от того, чтобы не посмотреть стоит ли пасечник в самом деле в воротах? Что за напасть? Вместо ожидаемого триумфа в нём нарастало мрачное раздражение. Что это с ним? Ведь удался задуманный ими блицкриг как нельзя лучше. Но казалось почему-то, что это пасечник оставил его в дураках. И зачем он подписывал этот акт? Баловство, конечно. Напрасно только не забрал акт себе. Ни о чём бумага, но не стоило разбрасываться подписью.

- Стой.

Тимур послушно встал, как хорошо обученный конь.

- Слышишь, с тобой вообще, что случилось?

- А что?

- Ты там блюдце с мёдом вылизывал как Вини-Пух.

- Вкусно.

- А чего лыбился всю дорогу?

- Представлял будто пчёлкой летал над лугом. От цветка к цветку. Так необыкновенно.

- Придурок, - прошептал в сторону Фёдор Маркович. - Подожди меня здесь, вернусь, заберу у пасечника бумагу.

- Можно с тобой?

- Нет.

Тимур надулся, но остался на месте. Фёдор Маркович быстрым шагом направился к пасеке. Калитка осталось открытой. Взлетел на крыльцо. На всякий случай постучал по дверному косяку и не дожидаясь ответа, шагнул внутрь.

- Парамон Констанинович, я тут подумал, пусть лучше акт у меня полежит пока...

Но пасечника нигде не было видно. На столе убрано. По скатерти ползала пчела, проверяла подлинность вышитых васильков. Посреди лежал акт. Фёдор Маркович с облегчением подобрал его и выскочил вон из комнаты. Пчела увязалась следом, звеня в уши нечто невнятное.

- Отвяжись.

Обиженная пчела улетела в сторону луга. Вернулась снова настойчиво прожужжав что-то совсем удивительное и вновь улетела туда, где стояли улья.

- Вот чего тебе от меня надо?

Фёдор Маркович повинуясь какому-то неясному чувству отправился за пчелой и тогда увидел пасечника. Из высокой травы видна была одна лишь косынка.

- Парамон Константинович, - позвал он, подходя ближе.

Пасечник сидел спиной к нему на большом камне, опираясь о палку. От его неподвижности у Бокова захолодило сердце. Приблизился на негнущихся ногах. Обошёл кругом. Так и есть. Пасечник уже не дышал. И выглядел как давно иссохшая мумия. Кожа его стала словно пергамент, обтянувший кости черепа. Из-под косынки выбились истлевшие волосы. Истончившиеся губы открыли рот с пожелтевшими зубами. И только похожие на скованные льдом озёра глаза, словно живые были устремлены куда-то в небесную даль.

8
{"b":"564391","o":1}