Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Смело иди! Ей-богу, не трону! - счёл он нужным ободрить еврея.

Каин подполз к его ногам, остановился и стал смотреть на них с такой боязливой и просительной улыбкой, точно ждал, что они растопчут его истощённое страхом тело.

- Ну!.. вот так ты! И всё это ты делал? Кто тебя прислал - Анфиса? допрашивал Артём, едва ворочая языком.

- Я сам пришёл!

- Са-ам? Врёшь!

- Я не вру, не вру! - быстро зашептал Каин. - Я сам пришёл пожалуйста, поверьте мне! Я расскажу, как я пришёл. Вот слушайте, - я узнал об этом в Грабиловке... Я пью чай и слышу: Артёма ночью забили до смерти. Я не верю - пхэ! Разве можно вас и забить до смерти? Я посмеиваюсь себе. "О, думаю, глупые люди! Этот человек - как Сампсон, кто из вас может одолеть его?" Но они всё приходят и говорят: забили, забили! И ругают вас, и смеются... Все рады... и я поверил. И узнал, что вы - тут... Уже приходили сюда смотреть на вас и говорили, что мёртвый вы... Я пошёл и пришёл, и увидел вас... вы стонали. Я думал, видя вас, - самого сильного человека в свете - вот убили его!.. Такая сила, такая сила. Мне стало - извините жалко вас! Я подумал, что нужно омыть вас водой... и сделал так, а вы от этого стали оживать... Я обрадовался этому... ох, как я рад был этому... вы не верите мне, да? Потому что - я жид? да? Но нет, вы поверьте... я скажу вам, почему я обрадовался и что думал... я скажу правду... вы не рассердитесь меня?

- Вот те крест!.. убей меня гром! - с силой побожился избитый красавец.

Каин подвинулся ещё ближе к нему и ещё понизил свой голос.

- Вы знаете, как хорошо мне жить? Вы знаете это, да? Разве - извините я не терпел от вас побоев? И разве вы не смеялись над пархатым жидом? Что? Это - правда? А! Вы извините мне мою правду, вы поклялись. Не сердитесь! Я только говорю, что вы, как и все люди, гоняли жида... За что, а? Разве жид не сын бога вашего и не один бог дал душу вам и ему?

Каин торопился, бросал вопрос за вопросом, не ожидая ответов на них; в нём вдруг заклокотали все те слова, которыми он отмечал в своём сердце нанесённые ему обиды и оскорбления; ожили в нём все они и вот лились из его сердца горячим ручьём. Артёму было неловко перед ним.

- Слышь, Каин, - глухо сказал он, - брось это! Я тебя... ежели я тебя пальцем теперь трону... или кто другой - разобью в куски! Понял?

- Ага! - торжествуя, вскричал Каин и даже чмокнул языком. - Вот! Вы предо мной виноваты... извините! Не рассердитесь на меня за то, что знаете, что виноваты предо мной! Я говорю - виноваты, но ведь я знаю, о! я знаю, вы меньше других виноваты!.. Я понимаю это! Все они только на меня плюют своей скверной слюной, вы же - на меня и на всех их! Вы многих обижали хуже, чем меня... Я тогда думал: "Вот этот сильный человек бьёт и оскорбляет меня не за то, что я жид, а за то, что я, как все они, не лучше их и среди них несу свою жизнь..." И... я всегда со страхом любил вас. Я смотрел на вас и думал, что и вы можете разорвать пасть льва и избить филистимлян... Вы били их... и я любил смотреть, как вы делали это... И мне тоже хотелось быть сильным... но я - как блоха...

Артём хрипло засмеялся.

- Вот уж верно - как блоха!..

То, что говорил ему Каин, он почти не понимал, но ему было приятно видеть около себя маленькую фигурку еврея. И под возбуждённый полушёпот Каина в нём медленно слагались свои думы:

"Сколько теперь часов? Чай, поди-ка, около полудня. А ни одна, небось, не идёт навестить мила друга... А вот жид пришёл... помог, говорит - люблю, а я его обижал, бывало... Силу хвалит... Вернётся ли она? Господи, кабы вернулась!"

Тяжело вздыхая, Артём представлял себе своих врагов, избитых им и вот так же опухших, как он. И они так же, как он, будут валяться без сил где-нибудь... Но к ним придут свои, товарищи, а не жид...

Артём взглянул на Каина, и ему показалось, что у него в горле и во рту горько. Он сплюнул, тяжело вздохнул.

А Каин всё говорил, возбуждённый, с перекошенным от волнения лицом и вздрагивая всем телом.

- И когда вы заплакали - я тоже заплакал... Так жалко сделалось мне вашей силы...

- А я думаю, кто это дразнится?

- Я всегда любил вашу силу... И я молил бога: предвечный бог наш на небе и на земле и в выси небес отдалённых! Пусть будет так, что я буду нужен этому сильному человеку! Пусть я заслужу пред ним, и да обратится сила его в защиту мне! Пусть за нею я буду сохранён от гонений на меня, и гонители мои да погибнут от силы этой! Так я молился, и долго так просил я господа моего, пусть он создаст мне защитника из сильнейшего врага моего, как он дал в защитники Мард'охею царя, победившего все народы... И вот вы плакали, и я плакал... и вдруг вы закричали на меня, и молитвы мои пропали...

- Да разве я знал, - чудак ты, - виновато пробормотал Артём.

Но Каин едва ли слышал его слова. Он раскачивался, взмахивал руками и всё шептал страстным шёпотом, в котором звучали радость, и надежда, и обожание силы этого человека, и страх.

- Наступил мой день, и вот я один около вас... Все бросили вас, а я пришёл... Ведь вы выздоровеете, Артём? Это не опасно вам? И воротится к вам ваша сила?

- Подымусь... не крушись!.. А тебя за доброту буду беречь, как малого ребёнка...

Артём чувствовал, что понемногу ему становится лучше, - тело ноет меньше и в голове яснее. Нужно заступиться за Каина пред людьми - что, в самом деле? Вон он какой добрый и открытый, - прямо всё говорит, по душе. Подумав так, Артём вдруг улыбнулся - давно уже его томило какое-то неопределённое желание, и вот теперь он понял его.

- А ведь это я есть хочу! Ты бы, Каин, добыл чего поесть?

Каин вскочил на ноги так быстро, что едва не ударился о копани беляны. Лицо его положительно преобразилось: что-то сильное и вместе с тем детски ясное явилось в нём. Артём, этот сказочный силач, просит есть у него, Каина!

- Я сделаю вам всё, всё! Оно уже есть, вот тут, в углу!.. Я припас - я знаю! Когда кто болен, он должен есть... ну да! И я, когда шёл сюда, то истратил целый рубль.

- Сосчитаемся! Я те - десять отдам!.. Мне ведь это можно... Не свои у меня. Скажу - дай! - и даст...

Он добродушно засмеялся, а Каин при этом смехе ещё более просиял.

- Я знаю... Вы скажите, что вы хотите? Я всё сделаю, всё!

- А... уж коли так... вытри ты меня водкой! Есть не давай, а сначала вытри... можешь ты?

- А почему не могу? Как лучший доктор сделаю!

- Вали! Потрёшь меня, я и встану...

- Вста-анете? Ох, нет, не можете вы встать!

- Я те покажу, как не могу! Здесь, что ли, я ночевать-то буду? Чудила ты... А ты вот вытри меня, да и беги-ка в слободу к пирожнице Мокевне... И скажи ей, что я к ней в сарай переберусь на житьё... постлала бы там соломы, что ли! У неё я отлежусь... вот! За всё про всё я тебе заплачу... ты не сумлевайся!

- Я верю, - говорит Каин, наливая водки на грудь Артёма, - я верю вам больше, чем себе... Ах, я знаю вас!

- У-у! Три, три... Ничего, что больно... три, знай! А-а-а!.. Вот, вот, вот!.. - рычал Артём.

- Я пойду для вас и утоплюсь... - объяснялся Каин.

- Так, так, так... Плечо-то, плечо валяй... Ах, черти! А всё баба виновата. Не будь бабы, был бы я трезв... а к трезвому ко мне - сунься-ка!

Каин, входя в роль слуги, объявил:

- О, женщины! Это - все грехи мира... у нас, евреев, есть даже такая утренняя молитва: "Благословен ты, предвечный боже наш, царь вселенной, за то, что не сотворил меня женщиной..."

- Ну? Неужто? - воскликнул Артём. - Так-таки прямо и молитесь богу? Ишь ведь вы какие... Что же она, баба? Она только глупая... а без неё нельзя!.. Но чтобы так уж, даже богу молиться... это не тово... обидно ведь ей, бабе-то! Она тоже чувствует...

Он лежал неподвижный и огромный - ещё более увеличенный опухолями, а Каин, маленький, хрупкий, задыхаясь от усилий, возился около него, со всей силой растирая ему грудь, живот, возился и кашлял от запаха водки.

По берегу реки то и дело проходили люди, слышался говор, шаги. Беляна лежала под песчаным обрывом, более сажени высотой, и сверху её было видно только с самого края обрыва. От реки её отделяла узкая полоса песку, забросанная разным мусором. Под нею было ещё грязно. Но сегодня она возбуждала в людях большой интерес. Каин и Артём заметили, что около неё то и дело проходят, садятся на её дно, стучат ногами в борта... На Каина это дурно подействовало. Он перестал говорить и, молча ёрзая около Артёма, пугливо и жалобно улыбался.

4
{"b":"56438","o":1}