Школа оказалась ничего так, Саня ожидал худшего. Не как в Пензе, конечно, но по опыту он знал: готовым нужно быть ко всему.

Какое же всё-таки обманчивое время – март. Вертелись в голове детские стихи про начало весны: снег теперь уже не тот… на озёрах треснул лёд. Ну как же! Тот, самый настоящий тот! Крутится в бледно-коричневом небе, вьётся петлями, со свистом забивается в глаза и уши. Уши, впрочем, можно было и спасти, развязав тесёмки на шапке-ушанке, но Саня на такое пойти не мог. Не в первом же классе!

В Краснодаре, наверное, сейчас и впрямь как у Маршака – может, там и медведь подснежники топчет… правда, за все два года не получилось увидеть ни того, ни другого. Хотя нет, медведь точно был! В зоопарке.

Саня вышел с большим запасом по времени, чтобы оказаться на месте никак не позже восьми.

– Раз уж ты пошёл на принцип, – внушала мама, – раз уж ты солидный самостоятельный человек, то, по крайней мере, не позорь меня. Антонине Алексеевне я сказала, что будешь как штык, что ей не придётся тебя ждать.

– А зачем я ей вообще? – Саня привычно закреплялся на занятых позициях. – Она же и так знает, что будет новый ученик, все мои бумажки ты ещё в пятницу отнесла. Почему я не могу просто прийти туда, в этот самый 7-б?

– Потому что не надо задавать глупых вопросов, – отрезала мама. – Если Антонина Алексеевна сказала, значит, у них так принято. Со своим уставом в чужой монастырь, знаешь ли, не суются!

– Ну, мы-то уже давно спецы по чужим монастырям, – ему хотелось оставить за собой последнее слово. – Вся жизнь такая… это уже какая школа получается? Вроде пятая, да? Если ещё и Новгород… хотя там меньше месяца было, это как попугайское крылышко в мультике. Крылышко можно не считать.

И только мама собралась ему достойно ответить – заревел Мишка. Причём по оттенкам рёва было понятно – не из вредности. И впрямь оказалась трагедия, своими же руками угробил свежеподаренный красно-синий грузовик с моторчиком. Решил сделать полную сборку-разборку. Мама, конечно, бросилась внушать и утешать, и на том диспут о школах завершился.

Если честно, не чувствовал он себя таким уж героем-суперменом. Всё-таки раньше ему не приходилось идти в новую школу одному – даже в Краснодаре, когда все мамины мысли были направлены на полуторогодовалого Мишку… А сейчас он поднимется по ступенькам, войдёт, и… И что? На него уставятся десятки глаз: кто такой? Зачем здесь? И эта самая Антонина Алексеевна… её же отыскать придётся. «А что такого? Квест как квест, – ещё вчера просёк его тайные мучения папа. – Не хуже, чем в твоих компьютерных игрушках. Только тут, в реале, не стреляют… разве что жёваной промокашкой». Отец, само собой, отстал от жизни. Саня вообще не был уверен, что большинство его сверстников знают даже это слово, «промокашка». Но у промокашки множество современных заменителей…

Впрочем, а какие другие варианты? Папа в шесть утра поднялся и «отбыл к месту несения службы». Мама одного Мишку не оставит, проходили это уже, кончиться может чем угодно – и экспериментами с розетками, и пуговицей в нос, и вывернутыми на полную мощность кранами в ванной. С детским садом пока не срослось, не хватало каких-то медицинских бумажек, из-за чего маме предстояло множество утомительных хождений в поликлинику… и можно догадаться с одного раза, кому в это время сидеть с мелким. Так что на «место прохождения учёбы» – вот только так, самому, без спасательного круга.

За всеми этими мыслями Саня и не заметил, как добрёл до школы. Здание типовое, «самолётиком», окрашено в бледно-лимонный цвет, окружено высоким железным забором, в котором открыта узенькая калиточка. Наверняка московские штучки. Тут же террористы бродят стадами, думают, кого бы подвзорвать, а забор их, конечно, остановит…

Внутри всё оказалось вполне обычно. Тепло. Даже – после стылой улицы – жарко. Ещё не толпы, но уже довольно людно. И справа, и слева – раздевалки. Какая-то из них взрослая, какая-то – малышовая. Спрашивать незачем, и так видно, кто куда заныривает. Напротив входной двери – пост охранника, то есть обычная парта, за которой восседает толстый дядька в чёрной форме с какими-то левыми нашивками. Дядьке на вид за пятьдесят, щёки у него толстые, волосы растут только над ушами, нос крючком, и вдобавок ко всему – круглые очки. Натуральный филин. Прямо в зоопарк сдавай. Хотя зачем сдавать? Любая школа – это и есть зоопарк, со своими хищниками, травоядными, ядовитыми змеями, пёстрыми птицами, медлительными слонами и юркими хорьками. Вся разница с настоящим – решёток нет.

Саня, делая вид, будто всё тут знает и вообще, пошёл в левую раздевалку, выбрал свободный крючок у стенки, повесил куртку, сменил зимние ботинки на предписанные здесь тапочки. И уже на выходе обнаружил, что филин всё-таки – птица хищная, причём питающаяся мелкими грызунами.

Охранник вылез из-за своего стола и сейчас нависал над каким-то напуганным пацанёнком лет девяти на вид. Из охранничьей пасти извергался медвежий рык:

– Степаненко, это что за дела, я тебя спрашиваю! Тебе кто разрешал с продлёнки линять? И ещё смотрит невинно, паршивец! Ты где должен был быть? В двадцать шестом кабинете, со своей группой! До восемнадцати ноль-ноль! А ты в шестнадцать двадцать две сдёрнул! Главное, на минуточку пришлось отлучиться, и нате вам! И я ещё получаюсь виноватым! Ага, сейчас! Ты у меня, Степаненко, получаешься главный преступник и ответишь по полной программе! Я на тебя докладную завучу по режиму напишу! Мы тебя, Степаненко, на учёт в милицию поставим, каждый день будешь ходить отмечаться и по мозгам получать! Я с твоими родителями разъяснительную работу проведу, какой кактус у них растёт. Я им по-простому растолкую, как воспитывать надо! Ты что, думал, тебе всё так с рук сойдёт и ты сейчас в свой третий «а» отправишься? Нет, Степаненко, ты у меня сейчас к завучу по режиму отправишься, а то и прямиком к директору!

Несчастный Степаненко стоял перед охранником, опустив голову, не пытался ничего сказать в свою защиту, и по его виду было совершенно понятно, что ещё несколько секунд – и он разревётся. Охранник, которого Саня мысленно разжаловал из филинов в крысы, возвышался над своей жертвой и раздувался от чувства собственной важности.

Но слёз не случилось. Охранник вдруг на мгновение замер, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя, и тут же, начисто забыв о провинившемся третьекласснике, опрометью бросился по направлению к лестнице. Мелкий, не будь дурак, воспользовался моментом и рванул в противоположную сторону. Причём, похоже, никто, кроме Сани, не обратил на всё это особого внимания. Сновали туда-сюда дети, между ними курсировали взрослые – кто суетливо, а кто с достоинством, точно крейсер на рейде.

Первое впечатление от новой школы оказалось мрачненьким. В Краснодаре тоже был охранник, Иван Дмитриевич, но тот никогда не орал и не ругался. Любил рассказывать ребятам про свои подвиги в Афгане, а если и не пускал кого, то всегда с широкой улыбкой: я бы лично не против, но всё должно быть по уставу! На месте несчастного Степаненко Саня бы непременно нажаловался родителям. Правда, тогда пришлось бы и признаваться, куда слинял в шестнадцать двадцать две…

Он встрепенулся. Уже пять минут девятого! Давно пора докладываться завучихе Антонине Алексеевне. Отловив первого попавшегося взрослого – судя по телосложению, явно физкультурника, Саня вежливо поинтересовался:

– Здравствуйте! Скажите пожалуйста, а где здесь учительская? Я, понимаете ли, новенький…

Уж что-что, а элементарными навыками дипломатии он владел.

Антонина Алексеевна оказалась низенькой толстой тетушкой, и Саня как-то сразу вдруг понял, что она не вредная – хотя по виду стандартная училка, как из рекламы по телеку: волосы собраны в пучок, строгого серого оттенка юбка чуть ли не до пола, в ушах маленькие, едва заметные серёжки. Но смотрела она вполне доброжелательно.