Только теперь его сменяют голоса, которые Лидия уже слышала множество раз.

Они кричат. Все они.

Они кричат о чьей-то смерти.

***

Я пытаюсь открыть глаза, но поддаётся лишь один, тогда как второму что-то мешает.

Я поднимаю руку и касаюсь подушечками пальцев своего лица, но тут же натыкаюсь на что-то липкое и тёплое, что покрывает, как минимум, его половину.

Кровь. Наверняка, моя, чья же ещё.

Я опускаю руку, и она не ударяется об землю, а отвисает плетью, словно я парю в воздухе.

Хруст травы где-то внизу. Чьё-то тяжелое дыхание.

Кажется, кто-то несёт меня на руках.

— Мама …

Я знаю, что это не она, просто мне хочется знать, что с ней, в порядке ли она.

Жива ли она …

— С ней всё будет хорошо, а вот отчиму твоему повезло меньше, — отвечает знакомый голос.

Кажется, что меня должна огорчить смерть отчима. Ведь, наверняка, голос имеет в виду именно это. Но я не чувствую абсолютно ничего. Внутри пустота, но зато снаружи всё разрывается на миллион молоточков, пробивающих мою голову.

Я снова поднимаю руку и тру глаз, пытаясь очистить его от слегка запёкшейся крови, и когда, наконец, я могу посмотреть на того, кто несёт меня, то от удивления у меня открывается рот.

Это Питер Хейл собственной персоной.

— Почему? – спрашиваю я.

Я могла бы спросить его о том, как он тут оказался, или где моя мама, или что вообще произошло, но я почему-то задаю ему совершенно другой вопрос. Я интересуюсь причиной моего им спасения.

— Потому что я обещал твоему отцу приглядывать за тобой.

Я внимательно рассматриваю Хейла. Его брови сдвинуты к переносице и образуют глубокую складку на лбу.

— Как ты здесь оказался?

— Долгая история … Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю, — я обратно закрываю глаза. — Скажу, когда голова перестанет так раскалываться.

— Процесс излечения уже пошёл, так что-то скоро будешь как новенькая, — доносятся до меня слова Хейла старшего перед тем, как я отключаюсь.

В себя я прихожу уже в лофте. Кажется, вокруг никого, кроме мрачной атмосферы жилища Хейлов.

Я приподнимаюсь на локтях и осматриваюсь. Да, я действительно одна, за исключением кучи книг на столе.

Голова уже больше не болит, однако, мне не нужно трогать её, чтобы понять, что она перевязана.

Я полностью поднимаю корпус, а затем встаю с дивана, на котором лежала.

Блеск! И что мне теперь делать? С одной стороны, стоит остаться и расспросить Питера об отце и брате, а с другой нужно вернуться на место аварии … Или в больницу. В любое место, где сейчас находится моя мама, чтобы убедиться, что она в порядке.

Но пока что я решаю не предпринимать никаких действий и осмотреться, воспользовавшись моментом. Я подхожу к столу и хватаю верхнюю книгу. Она немного пыльная, и я улавливаю несколько следов от пальцев на её обложке.

Я открываю её на первой странице.

Очередная легенда о каких-то существах. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что это книги Дерека.

— Знаешь, какую фразу твой отец сказал мне в день, когда Тереза узнала, что беременна? — слышу я голос за своей спиной.

Я с громким шлепком кидаю книгу обратно на стол и оборачиваюсь. На лестнице, ведущей на второй этаж, сидит Питер Хейл. Он постукивает пальцами по своей коленке и внимательно смотрит на меня.

— Он сказал, что убьёт меня, если я буду плохим крёстным отцом.

Я ухмыляюсь. Я не хочу показывать Хейлу старшему, что мне интересна эта беседа, чтобы не давать ему лишний повод упомянуть о собственном превосходстве, но всё же не могу сдержать свои эмоции.

— А я ответил ему, что сам убью его, если он только подумает о том, чтобы сделать меня крёстным отцом.

Я снова издаю смешок. Питер встаёт с места и медленно спускается вниз.

— Так, ты мой крёстный или нет? — спрашиваю я.

— Ну, а что будет, если я скажу “да”? — Питер останавливается в нескольких шагах от меня.

— Да так, ничего, — я пожимаю плечами. — Просто … Приму к сведению.

Питер скрещивает руки на груди.

— Это — книги Дерека, если что. Будь с ними поосторожней.

С этими словами, мужчина обходит стол с противоположной от меня стороны, и попутно, с выражением лица кота, который совершает пакость, рушит стопку книг, из-за чего поднимается небольшое облако пыли.

— Я так и поняла, — прыскаю я. — Ты с книгами не особо дружишь.

Питер останавливается точно напротив меня и упирается руками в столешницу.

— Повязку можешь снять. Не думаю, что ты всё ещё истекаешь кровью спустя столько времени.

Я тянусь к бинтам на голове.

— Стоп, подожди, “столько времени”? Разве я была в отключке не пару часов?

— Часов? — Питер приподнимает бровь. — Ты была без сознания около двух дней.

Что? Около двух дней? Неужели, столько много времени нужно было рейко для того, чтобы исцелить меня?

— Стайлз? Они нашли его? А что с моей матерью? Она жива? И почему я так долго была в отключке?

Вопросы сыплются из меня потоком, и я не знаю, на какой из них больше всего хочу услышать ответ.

— Нет. Да. И я не знаю, — спокойно отвечает Питер.

— Мне нужно увидеть Скотта, — говорю я и кладу на стол бинты, которыми была перевязана моя голова.

Я вижу на них кровь, но уже застывшую, а так же что-то зелёное, кажется, листья какого-то растения.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Я удивленно приподнимаю брови.

— В смысле?

— Ну, во-первых, никто из ребят не знает, что ты тут.

— В смысле? — повторяю я.

— Фактически всё, что нашли полицейские на месте аварии — это твою раненую мать и тело твоего отчима. Все думают, что ты пропала без вести.

— В смысле? — я всё ещё не понимаю, что происходит.

— Слушай, может, ты выслушаешь меня до конца с одного раза? — я киваю. — На вскрытие было найдено кое-что интересное. Насекомое, каким-то образом попавшее в ухо твоего отчима. Это был светлячок. Затем Айзек. Он пытался убить едва ли окрепших после твоего нападения близнецов. И, угадай, какое насекомое вытащил Дитон из его глотки? Светлячка. Следующим был Дерек, и …

— Я поняла. Светлячок, да?

— Именно. Ты понимаешь, что это значит?

Я пожимаю плечами. Питер обходит стол и приближается ко мне. Я вижу, как он протягивает руку вперёд, но тормозит на полпути к моему плечу и убирает её обратно.

— Ногицунэ перешёл в наступление. Это уже не начальная стадия игры, это её середина. В терминологии Го есть такое определение — тюбан. В течение этой партии игроки преобразуют свои сферы влияния в территорию и пытаются вторгнуться в сферы влияния противника.

Я пытаюсь переварить всё сказанное Хейлом старшим. Неужели, ногицунэ, пытается уничтожить нас с помощью наших же рук?

— Тюбан заканчивается, когда разделение доски закончено, и территории имеют чёткие границы. В нашем случае, он закончится тогда, когда ногицунэ достаточно ослабит нас. Или, если ему повезёт, ещё и убьёт кого-нибудь.

— Или переманит на свою сторону, — заключаю я, вспоминая слова ногицунэ, что слышала в тот самый день, когда Стайлз пропал.

Он предлагал мне сыграть на своей стороне. Предлагал мне стать его решающим ходом.

— Именно поэтому я не хочу, чтобы ты временно была в центре всего этого.

Я округляю глаза, а затем цокаю языком.

— Серьёзно, Хейл? Решил стать лучшим крёстным отцом года?

— Нет, просто не хочу облажаться …

— В очередной раз?

— … перед памятью о твоём отце.

На секунду я замираю. Слышать подобные слова от такого человека, как Питер Хейл было в принципе странно, а тут ещё и упоминание о моём отце в таком контексте.

— Брось. Ты же своей родной племяннице глотку перегрыз за то, чтобы быть альфой. Потом Дерека чуть не убил … И Лидию … — я перечисляю имена, загибая пальцы. — Я могу кого-нибудь упустить, ты, если что, поправь меня. Потому что список людей, которым ты жизнь подпортил, похоже, вообще конца не имеет.

— Хватит! — Питер кричит.