Подсвечивая себе фонарем, ориентируясь по стрелкам, прибегаю на подстанцию. Бартона нет. Наверное, он уже пошел на выход, не дождавшись меня. Так. Надо остановить кровь, иначе Эшли потеряет ее много. Кладу свою ношу, снимаю с нее куртку. Футболка никуда не годится, вся в изодрана. Разрываю футболку, снимаю с нее брюки. Прости, девочка, придется тебе потерпеть, знаю, тут холодно, но ничего не поделаешь. Достаю из рюкзака антибактериальные салфетки. Вытираю тщательно все ранки. Еб*новрот, что же это такое. В некоторых местах кожа выгрызена просто, в некоторых просто искусана. Я бы подумал, что это крысы сделали, но я не видел тут ни одной. Или просто не заметил? Черт, вот же ведь х*йность, а?
Обрабатываю все ранки до единой. Смазываю регенерирующей мазью. Самые большие заклеиваю пластырем. Одеваю ее в свою футболку, взятую про запас, она ей как раз до колен. Сверху куртка, хоть и грязная, лучше чем ничего. Так, с кровью разобрались, надо выходить отсюда. Что здесь за х*йня творилась, подумаю потом.
Решаю выходить сразу наверх, не к базе. Сейчас важно Эшли вынести на воздух, может, там она быстрее в себя придет. Недалеко, я знаю, тот самый люк, в доме изгоев, в Старом городе. От ее близости сердце гулко толкается в груди. Маленькая, как тебе живется? Увидимся ли мы еще?
Вот и люк. Делаю обвязку, попробую вытащить ее веревкой. Черт, как же сложно вытаскивать человека без сознания. Вылезаю сам с концом веревки. Так. Аккуратненько. Еще чуть-чуть. Стараясь не ударить ее головой об ободок люка, втаскиваю ее наружу. Фуууу, блин, тяжко.
— Эшли! Эй, девочка, ты как?
Неа, в глубоком обмороке. Пульс есть, стабильный, дыхание ровное. Так, надо на улицу ее вынести, может там легче будет. Выхожу на улицу, кладу ее на лужайку возле дома. На всякий случай всандаливаю волшебный укол, мало ли из-за чего у нее обморок, хорошо если крысы, а если что похуже. Не помешает.
Маленькая, тощая, оборванная… Где же ты живешь? С изгоями? Я найду тебя! Я обязательно тебя найду.
— Эшли, не уходи из города. Я найду тебя! — шепчу тихонько, целуя в висок. Надеюсь ты меня услышишь.
— Эшка!!! Ты куда провалилась-то? Эшка!
О, и этот здесь. Вот черт, глаза б мои его не видели х*есоса греб*нного. Так и живут они вместе что ли? Черт! Ладно, надо уходить. Последнее, что успеваю сделать — положить в кармашек куртки ее детский снимок. Как он попал ко мне в рюкзак — не знаю.
Возвращаюсь в тоннель. Надо попробовать все-таки найти Бартона. Что тут случилось, я просто не в силах сейчас думать. Это вообще ни на что не похоже, более того, ничего подобного раньше тут не было. Если еще можно предположить, что на Эшли напали крысы, то как объяснить вязкую жижу? Нет у меня никакого объяснения.
Иду обратно к подстанции. Вот тоннель, в который я пошел. А Бартон пошел в левый стало быть.
— Бартон!!! Бартон, ты здесь?!
Фонарь освещает стрелки, с ними все нормально. Наверное, он все-таки не дождался меня и ушел к нашим. Ладно, пройду еще немного и обратно.
Иду, все тихо. Лампы горят, фонарь светит. Никаких жиж на потолке нет. Надо возвращаться, время дорого.
Последним всполохом света, перед тем как повернутся, фонарь высвечивает какую-то кучку. Сначала мне показалось, что где-то осыпалась порода, небольшие ровные кубики рассыпаны по полу туннеля. Я бы и внимания не обратил, если бы кубики не были идеально ровной формы. Мне это показалось интересным, что это за порода такая, которая отбивается такими ровными кубиками?
Подхожу ближе. Не узнаю я эту породу. Какая-то красная, с черным. Черт, что же это такое. Поднимаю один кубик, он мягкий. Пружинистый. Вдруг он лопается и у меня по руке течет какая-то жидкость, очень напоминающая кровь. Черт, нихрена не видно в свете этих ламп еб*чих. Где-то у меня был фонарик по мощнее.
Яркий свет мощного фонаря прорезает тоннель. Направляю его на кубики. Не могу понять, странные какие-то. Беру еще один, сжимаю. Из кубика течет… кровь? Ну, очень похоже что кровь. Да еб твою мать, что тут происходит? Внимательно осматриваю все кубики. Они не большие, высотой примерно 3-4 сантиметра. На одном из кубиков я замечаю маленький шарик. Подношу ближе к глазам… и понимаю, что это пирсинг. В подбородке у Бартона был такой. И что, вот эта кучка кубиков — это Бартон? Да что за… Слова кончились. Я маниакально стал рассматривать каждый кубик. Так вот глаз. Вот волосы… Стенки кубиков были твердые, будто из прижгли. Вот обрывки одежды, будто приваренные к плоти. То что это плоть, стало очевидно. И эта плоть — Бартон. Что. Здесь. За. Х*йня. ПРОИСХОДИТ?
Подавляю первый порыв съ*бнуть отсюда на х*й. Так, спокойно. Обо всем надо подумать спокойно. Не здесь. Не сейчас. Беру салфетку, заворачиваю туда пару кубиков Бартона. Дам Эрудитам, пусть скажут, что за х*йня с ним случилась. Надо вернуться, в тот тоннель, где я был, посмотреть, не осталось там чего?
Вот завал, после завала, случилась жижа. Так. Пока ничего не видно. Скоро дойду до места, где я увидел Эшли. Вот это место, кровь повсюду. Внимательно оглядываю все вокруг. В отдалении, замечаю крысиный труп. Значит, все-таки крысы. Ну ладно.
Надо идти обратно. Тут больше ничего нет. Походя к завалу, нога наступает на что-то мягкое. Уже поднимая подошву и отделяя от нее нечто, я знаю, что это. Это часть вязкой жижи.
====== «Глава 20 » ======
Эшли
Черное покрывало смерти постепенно раскутывается, тело мерно покачивается, словно в колыбели. Мир благополучно обретает свои очертания, проносясь в мозг тихим шепотом. Густое полотно медленно расступается, исчезая неровными кусками. Понятия не имею, на каком моменте этой сумасшедшей карусели я пришла в сознание, но очнуться было суждено с адской болью, пронизывающей каждую клеточку тела. Не настоящей, а словно фантомной болью.
— Эшка, да очнись же ты. Давай маленькая, очнись. — снова шепот, призывающий меня вклинуться в реальность.
Получается плохо, перед глазами раскручиваются только мутные круги, словно кто-то жонглирует пространством. Веки ужасно тяжелые, будто налиты свинцом, во рту привкус металла. Чувствую только, что сковывающий ужас выветрился из моего нутра, он исчез, испарился. Что со мной случилось? Я живая? Руки на автомате тянуться ощупать свое тело, но что-то им мешает.
— Давай Эшка, приходи в себя, открой глаза, — голос Райна. А кажется я раньше слышала совсем другой голос.
Ресницы совсем не подъемные, но мне удается открыть глаза. Яркий свет ввинчивается в сетчатку, разбегаясь слепящими бликами. Наконец проморгавшись мне удается сосредоточиться, Райн несет меня куда-то на руках и выглядит очень обеспокоенным. Сердце екает за ребрами, когда смутные кадры воспоминаний, начинают мелькать в голове круговоротом событий. Люк, подземный ход, КРЫСЫ… Из горла вырывается отчаянный крик, я дергаюсь всем телом, пытаясь выбраться из чужих рук. Вырываюсь, отбиваюсь, пока парень не ставит меня на ноги, пытаясь докричатся, сквозь мой собственный ор.
— Они жрут меня, заживо жрут… — верещала я, размахивая конечностями.
— Тише, тише, все хорошо. Никто тебя не жрет. Успокойся, — уговаривал меня друг, сжав в тесном кольце объятий.
— Что случилось? — соизволила я спросить, слегка угомонившись. — Где ты был? Я звала тебя, а ты не отвечал. Я заблудилась там, на меня напали крысы, а потом… я умерла. — мозг отказывался воспринимать информацию, но я вроде цела…
— Я свернул не в тот коридор и потерялся, споткнулся обо что-то, ударился головой и немного побыл, а отключке. Когда очнулся, тебя не было. Я нашел тебя без сознания. Где ты была?
— Я не знаю, не помню. Там темно было и крысы, много крыс. На меня напали крысы.
Я стала разглядывать себя, ладони шарили по телу, укусов словно и не было. Но брюки были все изодраны и в крови. Тошнотворный ком подкатил к горлу и застрял, не давая вздохнуть. Волосы встают дыбом на всем теле. Такого не может быть. Плюхнувшись на задницу, закатила штанину и чуть не грохнулась в обморок еще раз. Вся кожа усеяна розовыми пятнышками, как от заживших болячек. Пальцы надавливают на отметины, кожица тонкая, словно только наросла. Какого йуха происходит?
