Тело неподъёмно тяжелое. Я попытаюсь ухватить его за ноги, но они непостижимым образом выскальзывают из моих рук, и я выцеживая проклятья сквозь зубы, падаю на землю. Голова невыносимо гудит, все сознание заляпано густыми пробелами, пробито пробрешинами неосознанности.
Боже… да что происходит? Капли холодного пота, вместе с отвратительно теплой кровью стекают по моей шее. Снова щупаю свой затылок, пальцы натыкаются на сочащуюся влагой рану, оставленную кем-то из Отречения. Ужасный гул в ушах и тысячи маленьких, слепящих мушек застилают взор. Удушающий спазм сдавливает горло, мешает наполнить легкие кислородом. Ну дыши же… давай… еще дыши. В нос ударяет дикая смесь пыли, пороха, гари и… крови. Кровь…
В висках ухает барабанная дробь, голова плохо соображает… отдельно только мозг подает какие-то сигналы. Сердце сжимается до размеров горошины и истекает невыносимой болью, отравляющим ядом, пустым отчаянием… А потом звенящая тишина заливает слух. Едкий дым заполняет легкие. Я прикрываю лицо руками, стискиваю голову ладонями. Слезы катятся по щекам прозрачными осколками. Почему… да вашу мать, что происходит? Как? Ничего не понимаю… не помню.
Меня колотит, как трепыхающуюся на ветру тряпочку. Нужно сосредоточиться, ну давай же, вспоминай… Помню только… финальный тест… банкет… ночь… А потом? Помню, как ползала по полу, собирая свои вещи, помню как шарила руками в темноте в поисках второй туфли. Даже помню, что так и не нашла и сбежала босяком. Как бежала по каменным коридорам бесконечных ходов Бесстрашия. Как на цыпочках пробиралась в спальню неофитов… и всё. Всё! Ни черта больше не помню. А потом… Серые дома Отречения… душераздирающие крики, люди… Мертвые люди медленно оседающие на землю. Их тела, так нелепо, как в замедленной киносъемке пробивают множество отверстий пули. Громыхающая канонада оружия…
Господи… этого не может быть. Это не правда… Мои руки, твердо сцепившие автомат, мой палец плавно нажимал на курок… и выпускал смертоносный патрон в грудь невинного, безоружного человека. Нет, нет… да что это такое? Нет… ну пожалуйста, умоляю… Что здесь происходит?
Плотное, черное покрывало ужаса, полностью поглощающая в свои колючие объятья паника. Дьявольский хаос. Кровь… люди, раненные люди, убитые, безжалостно расстрелянные. Сколько? Сколько я убила? Боже мой… сколько жизней я выдрала и забрала? Сколько душ растерзала? Господи… сделай же что-нибудь!!! Помоги… да развергни же небеса над нашими головами. Закрой эти врата адского царства. Уничтожь!!! Прошу, умоляю тебя… молю…
Несколько секунд кромешной тишины. Бесстрашные непонимающе оглядываются вокруг. Сотни убитых… сотни бесценных жизней. Мы изгваздали своими грязными подошвами этот мир, заляпали реками крови, которую никогда не смыть с наших рук. Душа рассыпается на безобразные клочочки страха, на алые песчинки кошмара. Как… кто это допустил? Твари… полюбуйтесь, что вы наделали… как же жутко. Боже…
Отшибающий ступор сильный удар по голове, меня швыряет на землю. Мужчина в серых одеждах в озлобленности, со свирепой яростью набрасывается на меня с какой-то палкой в руках. Сердце стремительно ухает в пятки. Я кричу, зажав уши, сдавливаю их до боли. Мне страшно, как же мне страшно… Я боюсь. Опасность рядом…
Рев застрекотавшего в своей прощальной песне оружия сливается в ахающий взрыв, толчком отдающим по всему Отречению. Целые серии выстрелов со всех сторон, снова дрожь земли. Клубы пыли, черного дыма, крошево кирпича, обломки скромных, сереньких домиков. ЧЕРТ! Да что происходит? Своды стен рушатся, засыпая землю бетонной крошкой.
Все инстинкты велят уходить, нужно выбираться отсюда, бежать. Но бесстрашные стреляют друг в друга. Со стоном, с удушающим хрипом пытаюсь встать, мое лицо заливает кровью… Твою мать, что это было? Вокруг все в дыму, в огне. Мой автомат валяется под ногами.
Кто-то обхватывает меня за плечи, приподнимает с колен и куда-то тащит. Далекий, как сквозь вату голос:
— Эшли, ты жива? — Альберт, все лицо в грязи, копоти, какой-то саже. — Очнись, нужно убираться от сюда! — тянет меня в сторону, в надежде найти укрытие за домами.
Человек с прострелянным затылком лежит перед нами, воздух разрезают вопли ужаса, откровенной матершины и разбавляет предсмертные крики людей. Мы не успеваем найти укрытие, оказавшись под перекрестным огнем. Ал сгребает меня в охапку и, укрывая собой, прорывается вперед. Я только вижу его руки… в крови. Не знаю в чьей… они все в крови. Яркой, алой, словно тягучий, густой джем.
Тупое оцепенение мешает сопротивляться, и меня вталкивают за стену, снова падаю на колени. Все так внезапно началось. Выстрелы, взрывы, вскрики, плач десятков голосов, шум боя… Но я не могу ничего разглядеть, кроме неуклюже завалившегося Ала. Половина лица в ожогах, грудь разворочена очередью… на его лице застыла маска боли, страдания. Меня трясет. Убит… Ала убили. Слезы уже не от дыма. Прижимаю его к себе, вся одежда пропитывается кровью насквозь… она красная, невообразимо красная! А я еще сильнее прижимаю его к себе…
Мне страшно… уже плевать на стрельбу. Ничего больше не чувствую, только последние, затихающие удары его сердца… Вот что я слышу, слишком отчетливо. Это важно для меня, сука, важно…
— Пожалуйста, не надо. Не умирай, только не за меня, — глажу его по слипшимся в сосульки волосам. — Мальчишка, милый мальчишка. Не умирай… нельзя, еще рано, — шепчу тихо.
Глаза его открыты и смотрят куда-то в бок. Лужа крови растекается вокруг нас. Я не знаю что делать. Сил нет двигаться и держаться на ногах. Взвываю от отчаяния, подхватываю его подмышки и волоку в сторону. Голова его странно дергается, а я плачу, потому, что мне кажется, что даже мертвому — ему больно. Опять падаю, тяжело…
— Прости, прости меня, — перехватываю его за ноги и тащу к ближайшим кустам.
Костяшки пальцев белые от напряжения. Слышу какой-то странный звук и ёжусь, не сразу сообразив, что это я так вою. Громко и протяжно, как раненый зверь. Руки, измазанные его кровью, постоянно соскальзывают, и я плюхаюсь рядом. Сижу в его ногах и раскачиваюсь, глядя куда-то в пространство…
Пули противно свистят, огонь, мелькающие силуэты… Меня чем-то придавливает, не могу пошевелится. Боль пронзает все тело, перед глазами все темнеет… я проваливаюсь в небытие. Кончено… все кончено. Сжав прыгающие в чечетке пальцы в кулаки, стараюсь выбраться из-под навалившегося тела. Мертвого тела. Кое-как выползаю, залезаю за обломки здания, прильнув к углу, прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть сквозь дым движущиеся очертания бесстрашного арьергарда.
Автоматные очереди плавно укладывают тела на землю. Это самая настоящая разломившаяся преисподняя: шарахающие взрывы, стрельба, разрушенная фракция, едкий, черный дым, окутавший все окрестности, летящие во все стороны обломки, кровь, мертвые люди, мертвый Ал. Сжимаю зубы до скрипа, сглатываю тошный комок в горле. Я не буду сейчас об этом думать, не буду…
Эй, там наверху… помолитесь за наши души… если, конечно есть, кому. Что-то мне начинает казаться, что гребанные небеса совершенно пусты. Могло бы быть хуже? Да куда еще хуже? Могло, еще как хуже… А вдруг, еще не все потеряно. Нужно попытается отыскать тех, кто мог уцелеть. Надо только верить. Нужно найти девчонок… нужно найти Эрика.
Страх за его жизнь одним разом пробивает оцепенение, так, что я дергаюсь, как от сильного удара током, и судорожно цепляюсь пальцами за автомат. Надо его найти, он жив. Должен быть жив. Он сильный, опытный и закаленный в боях, он бы никогда так просто не посмел сдаться. Да, именно так. Он жив!!! Тусклый, пляшущий огонек надежды немного разгорается, превращаясь в пламя, ласкающее своими языками мою веру. Так что пошла дрянь вперед, пошла… Я знаю себя… я подберу сопли, стисну волю в кулак и… Но отчего же так горько, так пусто внутри? Бурлящий ужас, кислотой разливается во внутренностях и разъедает мои, перекалеченные останки души.
Просто необходимо продвигаться вперед. Через «не могу». Потому что так надо. Должен же здесь быть кто-то из командного состава, так что на карачки и давай милая, давай. И я ползу, прикладываясь к самой земле. Руки не хотят слушаться, ноги мелко трясутся, и я хватаю воздух ртом, как рыба выброшенная из воды. Трупы, везде трупы. Мою душонку, видимо, теперь точно не спасти, раз я убила этих людей.
