В два часа ночи я нетвердой походкой отправилась к своей постели, поцеловав на прощанье Элен и Гая. Элен крепко меня обняла, Гай быстро прикоснулся губами к моим губам, затем взял меня за плечи и посмотрел в глаза. Я осознала, что мои руки находятся на его поясе, и оставила их там, потому что мне очень нравилось ощущать его тело.

Я смотрела в его карие глаза. Он смотрел в мои. Никто из нас ничего не говорил. В этот момент мы могли бы поцеловаться по-настоящему, но как раз в тот миг, когда, по моему мнению, это могло бы случиться, я отстранилась.

– Спокойной ночи, – быстро проговорила я.

Гай тихонько усмехнулся и отступил на шаг.

– Спокойной ночи, Лара. Спи крепко.

Это все химия, говорила я себе, лежа на спине и чувствуя, как поезд, подскакивая на рельсах, везет меня на запад. Это все феромоны и тому подобное. Ничего больше. Я замужем, он женат, а влечение к кому-то на стороне время от времени случается. Просто надо это осознавать и стараться держать все под контролем.

К тому времени, как я заснула, почти уже пришла пора вставать и притворяться, будто ничего особенного не произошло.

Было ясное корнуоллское утро, и когда я сошла с поезда на платформу, свежий ветерок ударил мне в лицо и взъерошил волосы. Сегодня утром у меня хватило сил лишь слегка пригладить их рукой.

Я озиралась, ожидая увидеть Сэма, хотя велела ему остаться дома и приготовить кофе. Голова у меня кружилась от выпитого накануне алкоголя, а перед глазами все плыло. Я знала, что выгляжу ужасно – лохматая, без макияжа и во вчерашнем рабочем костюме – единственная вещь, которая оказалась под рукой.

Прошлой ночью я чуть не поцеловала Гая. Я оглянулась на стоящий поезд, надеясь увидеть в окне его лицо, но его там не было. На платформу сошли другие люди, большинство из них с такими сумками, с какими ездят на работу, мало кто с отпускными чемоданами. И мне вдруг захотелось расспросить каждого из них о жизни, узнать, кто еще наломал в ней столько дров, сколько я.

Серо-черный камень станционных зданий в Труро освещало яркое осеннее солнце, и они казались почти ослепительными. Я улыбнулась, глядя на крохотную станцию. Это крупнейший в Корнуолле транспортный узел, и в то же время по размеру составляет лишь малую частицу Паддингтонского вокзала или любого другого вокзала в Лондоне. Он едва ли достигает размера станции метро: тут всего две с половиной платформы, два моста, маленький кассовый зал, нелепая система турникетов и филиал кафе «Пампкин».

Фалмутский поезд отошел в 7:14, через восемь минут. Я повернулась и пошла к маленькой платформе № 1, стараясь подавить дурноту и приготовиться к возвращению домой, чтобы быть там такой женой, какую Сэм заслуживает. Мне следовало надеть подходящую одежду. На следующем поезде я, по крайней мере, приведу в порядок волосы и постараюсь нанести тональный крем.

Лондонский поезд со спальными вагонами отправился дальше на запад. Я снова взглянула на него, но Гая так и не увидела.

Между нами ничего не произошло. Это был просто некий момент или вечер моментов, который завершился ничем. Все прекрасно.

Станция «Фалмутские доки» в конце ветки находится прямо под нашим домом. Я смотрела наверх, пока мой маленький поезд, везущий меня и, насколько я могла видеть, еще двух человек: женщину с ночного поезда и молодого мужчину, севшего в Пенрине, – приближался к станции. Сэма на платформе я не заметила. Я бы хотела, чтобы он ждал меня дома с завтраком.

Я сошла с поезда и беззвучно вскрикнула, потому что Сэм схватил меня в охапку и крепко прижал к себе. Я едва могла вдохнуть и со смехом попыталась отстраниться.

– Привет, Сэм, – сказала я, надеясь, что от меня не пахнет выпивкой. Сам же он выглядел свежим: только что принял душ и побрился. Я заставила себя наслаждаться исходящим от него ощущением близости и надежности. Мне ведь повезло, что этот человек здесь и ждет меня.

– О, Лара. – Сэм зарылся носом в мои волосы. – Ты вернулась, родная. Теперь мы можем пару дней побыть вместе. Солнышко светит, специально для тебя.

– Да, – улыбнулась я. – Я вернулась. Идем. – Я взглянула вверх, на дом, уродливый и надежный, и порадовалась своему возвращению. Действительно порадовалась. – Там, наверху, найдется немного кофе?

– Да! Найдется!

– Чудесно! Пусти меня к нему.

Мне показалось, что моя последняя фраза немного расстроила Сэма.

– Конечно, – пробормотал он. – Тогда идем. Давай напоим тебя кофе.

Мы вместе шли через автостоянку, Сэм вез мой чемоданчик на колесиках.

– Как прошла неделя? – спросила я странно официальным тоном. – На работе и вообще? И что ты делал по вечерам?

Мне приходилось задавать эти вопросы, хотя мы разговаривали по телефону каждый день.

– Все хорошо, – ответил он, поднимая мой чемодан, чтобы перенести его через ступеньки, которые идут от станционной парковки к нашему дому. – Хотя, признаться, мне было феноменально скучно. Ты ведь не можешь задержаться на своей работе дольше, чем предусмотрено твоим полугодовым контрактом, любимая, правда? Я не могу без тебя. Понимаешь, едва я завижу, как твой поезд въезжает на станцию, все становится прекрасно. А без тебя мне так тоскливо. Мы ведь созданы друг для друга – всегда так было. Я ненавижу спать один в кровати. И ненавижу сидеть и играть сам с собой в скраббл в телефоне.

Я против воли рассмеялась.

– Так вот чем ты занимаешься? Играешь сам с собой в скраббл в телефоне?

– Знаю! Типичное мужское поведение, да? – Сэм остановился, повернулся ко мне и закусил губу. – Знаешь, что самое плохое в этом? Почему я тетешкаюсь с телефоном? Потому что это дает мне законную причину держать его в руке и смотреть на него. Потому что единственное, чем я по-настоящему занимаюсь, – это жду твоего звонка.

– Сэм! Скажи мне, что это неправда!

– Ладно. Это неправда.

– Но ведь это правда. – Мне захотелось отпрянуть от него, однако я знала, что не должна этого делать.

– Как прошла ночь на поезде? Ты выглядишь усталой.

Сэм открыл нашу входную дверь. Я смотрела ему в спину и представляла выражение боли, которое появилось бы на его лице, признайся я, что устала, поскольку пила джин и вино до двух часов с новыми замечательными друзьями и довольно подробно обсуждала его. И, кстати, красивый мужчина прижимал свое колено к моему колену, и мне это нравилось. Потом я его чуть не поцеловала.

– Я всегда плохо сплю в поездах, – сказала я вместо этого.

– Я знаю. Бедняжка. Мы могли бы подумать о самолете, если захочешь.

– Нет, мне нравится поезд, правда. Честное слово. Немного кофе, и я буду в полном порядке. И завтрак. Не смогла сегодня впихнуть в себя тамошний круассан. Умираю с голоду.

– Ну, это хорошо, потому что я собираюсь приготовить тебе лучший завтрак в твоей жизни, – улыбнулся Сэм.

Я положила сумочку, сняла жакет и направилась к кофемашине налить себе чашку. Я дома.

В тот день мы пошли в один из пабов в городе. Погода все еще стояла солнечная, но заметно похолодало, с Атлантики дул ветер. На мне была моя корнуоллская униформа, состоящая из джинсов в обтяжку, белого в синюю полоску топа и куртки, которую я купила в Нью-Йорке пять лет назад, прежде чем мы извели все наши деньги на бесполезное лечение от бесплодия. Сэм выглядел с головы до пят истинным корнуоллским рабочим судостроительного завода – в своей объемной уютной флисовой куртке, джинсах и грубых ботинках на толстой подошве, опять-таки приобретенных несколько лет назад, когда у нас еще водилась свободная наличность.

– Твое здоровье, – сказала я с лучезарной улыбкой, поднимая свой коктейль из водки с кока-колой. В коктейле не хватало только энергетика «Ред Булла», но он мог бы вызвать неодобрительные взгляды, поэтому я просто впихнула в один стакан предельное количество стимуляторов. От алкоголя я почувствовала тошноту, поскольку еще не прошло похмелье, но подавила это ощущение, и вскоре мне стало в миллион раз лучше.