Да, плохо человеку.

Но чем я могу помочь вчерашнему фрезеровщику, младшему сержанту Володе?

Ну, допустим, напишу его «кареглазой девчонке». Допустим, объясню, какой он хороший, серьезный парень. Дам понять, что тяжелую ношу солдата он тащит сейчас не только за себя, но отчасти и за нее. Намекну, что хоть жизнь перед ней и длинная, но парень лучше Володи может ведь и не встретиться. Постараюсь передать, как ему сейчас плохо и больно.

А она прочтет все это, со всем согласится полностью — и ответит коротенькой фразой:

— Но я его не люблю.

И — конец. И — ничего не стоит вся моя логика, вся Володина правота. Перед детской, ничего не объясняющей фразой бессилен и младший сержант, и старший лейтенант, и даже генерал.

Все мы люди, все стремимся к справедливости. Но как много несправедливости в любви!

Уж как выделялась среди бедных провинциальных барышень глубиной и искренностью Татьяна Ларина! А Онегин ограничился тем, что прочел ей снисходительную и потому особенно обидную нотацию. А пылкий Ленский вообще ее не замечал — зато души не чаял в глупенькой Ольге.

А Джемма из тургеневских «Вешних вод»? Ведь была не просто красива — прекрасна. А как любила! Так что же увело героя повести в добровольные рабы к хищной и эгоистичной светской бабе?

Нет, Володя, бесполезно писать твоей кареглазой красавице. Если писать, так тебе…

Да, ушла девочка — больно! Но, видно, нитка, натянутая между вами, была слабая — оборвалась бы не сейчас, так позже. А девочка была бы уже женой, матерью твоего ребенка…

Тебе кажется, что кареглазая обманула. Но ведь по-своему она, пожалуй, оказалась честна. Конечно, плохо, что клялась в вечной любви. Однако и ее надо понять. Южный город, летняя ночь, а любовные клятвы так красивы, когда их слушаешь или произносишь сама. Кажется, еще чуть-чуть — все вдруг заговорят стихами, как в цветном фильме «Романс о влюбленных»…

…Так что, Володя, давай не придирайся к словам, даже если они так торжественны. И — спасибо девушкам, обманывающим в первый же месяц!

А тебе пожелаю найти подругу, в которой ты сумеешь разглядеть что-нибудь посущественнее, чем цвет глаз.

***

Четверо написали о любви, все по-разному.

Кто же из них счастливее?

Ответ звучит почти кощунственно, не сразу решаюсь его записать, но другого не вижу.

Девушка, у которой погиб друг.

Ее беда громадна, непоправима, не сравнима с прочими. Ушел человек, самый близкий, который ни по каким законам не мог, не должен был уйти.

Впрочем, он и не ушел. Хорошие люди, даже умирая, не бросают близких. Вот и этот — остался.

Остался воспоминаниями о вымытых полах и о цветах, бог знает как добытых в степном Казахстане. Остался смешной и такой человечной песенкой, придуманной специально для больной девочки:

Наберу тебе в лесу

Спелой землянички.

Наберу и принесу

Милой Вероничке.

Остался старой гитарой, подаренной в последний его день. Впрочем, «подарок» — слишком официальное, холодное слово. «Знаешь, гитару возьми с собой. Пусть у тебя будет». Вот и все.

Говорят, утопающий хватается за соломинку. Для умирающего и соломинки нет. Его единственный шанс хоть как-то уцепиться за жизнь — наша с вами память.

Вероника оказалась человеком надежным: погибший друг в ее памяти как живой.

Теперь, возможно, он будет жить в памяти многих читающих эту книжку. Он был маленькой частью человечества, но очень необходимой, потому что был добр — всякая утечка доброты болезненно воспринимается живущими на земле.

«Не знаю даже, почему вам я высказала все, чего не высказала никому», — пишет Вероника. Может, для того и высказала, чтобы мир после гибели ее друга не стал равнодушней и жестче? Или просто захотелось поделиться доставшимся ей богатством — дружбой веселого, доброго, сильного человека?

Вероника еще очень молода. И в то же время, судя по письму — вполне зрелый характер. Видимо, не случайно. Человеческая личность вырастает не на услышанном, а на пережитом. Веронику же судьба воспитала по-крупному: большая боль, большая радость, большое горе.

Никому не пожелаю такую школу. Но уж если выпала…

Человек, прошедший ее, вряд ли когда-нибудь станет трусливым и мелким.

А что хорошие люди не бросают близких и после смерти — это я сказал не для броского словца. Это действительно так.

Погибший друг Вероники защищает ее сейчас и будет защищать долго от всякой дешевки в человеческих отношениях, от хвастунов и вралей, от капризов чужого и собственного самолюбия, от расчетливости и покорности случаю.

Каждый человек, встреченный в будущем Вероникой, и она сама, прежде всего, она сама — должны будут постоянно выдерживать сравнение с погибшим, с его цветами и полями, с его песенкой для одного слушателя, с его мужеством перед лицом смерти и — что, наверное, еще трудней — добротой перед лицом смерти…

Вообще первая встреча с любовью значит в нашей дальнейшей жизни исключительно много.

Люди расчетливые и осторожные стараются входить в море постепенно, по шажку, не рискуя попасть под волну. Такие вступают во взрослую жизнь грамотными, но бездарными. Никакие потрясения им не грозят. В том числе и любовь — она ведь тоже потрясение.

А человек, хлебнувший хоть глоток настоящего счастья — во что бы это ни обошлось, — всю жизнь будет рваться только к нему, ни на что другое не соглашаясь.

Помню гордые слова уже немолодой женщины: «Я всегда находила мед среди патоки, потому что от первого поцелуя на моих губах — вкус меда…»

Мы боимся ранней любви, безрассудной любви, безответственной любви, а бояться надо отсутствия любви…

***

Типичная житейская история…

«Пишу вам о своей неудавшейся супружеской жизни. У меня уже больше нет сил жить так… Мне двадцать восемь лет, скоро семь лет моей семейной жизни, нашей дочке пять лет. Муж вполне приличный человек и положительный, по всеобщему мнению. У него высшее образование, жену он не бьет, не скандалист, спиртным особенно не злоупотребляет.

Но знал бы кто, насколько это равнодушный, инертный человек!»

Доказательства:

«…на четвертый день после свадьбы он до четырех играл со своим братом в карты, в „дурака“».

«Очень хотела ребенка, а он относился к этому равнодушно».

«…ни разу не возникло желание в чем-то помочь мне».

«…можно ли забыть, что за десять дней до родов, когда мы были на свадьбе у его друга, я почувствовала себя неважно. Он проводил меня домой, а сам вернулся обратно, „догуливать“», «…выйдет проводить товарища, сказав, что минут через пятнадцать вернется, а придет за полночь».

Объективная деталь: «Но попробуйте ему скажите, что он меня не любит! Случилось так, что через пять месяцев после свадьбы я заболела и пролежала в больнице восемь месяцев с плевритом. Он приходил ко мне почти каждый день, и я не могу не быть благодарной ему за это».

Вывод:

«Я не хочу иметь в своем доме равнодушного квартиранта, мне нужен муж, на которого можно опереться».

Надежда:

«Может, хоть напечатанное слово как-то встряхнет его, заставит иначе взглянуть на нашу жизнь».

Не сразу понимаешь, о чем это письмо.

Стоп! Да ведь оно тоже о любви! Увы, она проходит и такие стадии. Перед возрождением? Перед гибелью?

Типовая фраза из сусального очерка: «Их любовь прошла все испытания, и в конце концов они поженились».

А ведь слишком часто самым тяжелым испытанием для любви оказывается именно семья! Кажется, у женщины, приславшей столь горькое письмо, как раз такой случай…

Письмо под псевдонимом. Просто Л. из Приморского края. По такому адресу ни женщину, ни ее мужа не найти. И знаю я о них только то, что написано в письме, искреннем, но, конечно же, пристрастном: ведь изображаемую историю Л. не наблюдала со стороны, а участвовала в ней семью годами жизни!