– Опускаемся, – говорит он хрипло. – Осторожнее! Пружиньте коленями.

Летуны благополучно опускаются на сцену. Зал после секундной заминки взрывается аплодисментами. Карл Мессир поднимает руки, призывая к тишине.

– Вы стали свидетелями сеанса левитации, – говорит он. – Почти каждый из вас может подняться в воздух. Нужно только применить специальные техники самоубеждения. То, что вы видели – маленькое чудо. К сожалению, в чудеса сегодня уже никто не верит. Вы сейчас прикидываете, что же именно произошло на сцене – то ли гипноз, то ли оптический обман, то ли иллюзия. Магия или мистика. Мир стал прагматичным и жестким, к сожалению. Он перестал быть ребенком. Но вы же видели! Вы видели!

Семеро под приветственные возгласы спускаются в зал. На лице их недоумение и смущение. Они не понимают, что же произошло на самом деле. То ли было, то ли нет.

– Теперь попрошу на сцену троих, – говорит Карл Мессир. Он испытывает смутное беспокойство – остатки ночного кошмара. Хорошо, что номера отработаны до автоматизма, никакой импровизации, в отличие от выступлений Данилы Галицкого. Он скользит взглядом по неполному залу. Ощущение тревоги усиливается. Начинает ломить в висках. Непроизвольно он подносит руку к лицу, словно защищается. В последнем ряду – мощный психогенный источник. Свет приглушен, и экстрасенс не может рассмотреть, кто там сидит.

Между тем трое молодых людей уже на сцене. Ухмыляются, скрывая смущение.

– Гимнастический этюд, – объявляет Карл Мессир, взмахивая рукой.

Один из троицы легко запрыгивает на плечи другому добровольцу, крупному и тяжелому. На лице его изумление – видимо, он не ожидал от себя подобной прыти. Тут же протягивает руку третьему – невысокому и тощему. Миг – и тот оказывается у него на плечах. Странная фигура, длинная и нелепая, возвышается посреди сцены, чуть раскачиваясь. Руки у всех троих расставлены в стороны для равновесия, глаза широко раскрыты. Повинуясь дирижерскому жесту Карла Мессира, пирамида начинает отклоняться вправо. Зал вскрикивает испуганно. Пирамида клонится все ниже и ниже, но, вопреки законам тяготения, не падает. Люди словно парят в невесомости в странной позе, полулежа. Вдруг пирамида, подчиняясь какой-то неизвестной силе, начинает медленно поворачиваться вокруг собственной оси. Постепенно она убыстряет движение, на глазах превращаясь в пугающий аттракцион, который вполне можно назвать «дьявольской каруселью». На сцене происходит что-то странное и нелепое. Вскрикивает женщина, за ней другая. Фигура вращается так быстро, что зрители перестают различать лица участников – кажется, длинное веретено со свистом рассекает воздух.

Карл Мессир щелкает пальцами. Движение пирамиды замедляется, она выпрямляется и послушно замирает. Верхний парень тяжело спрыгивает вниз. Взмахивает руками, стремясь удержать равновесие. За ним – второй.

– Ну как? – спрашивает гипнотизер.

– Класс! – радостно отвечает тот, что был сверху. – Просто нет слов! – Он машет кому-то в зале.

– Перерыв пять минут! – объявляет Алена.

Сократ выносит маленький круглый столик. Зал наполняется возбужденным гомоном. Всем хочется потрогать смельчаков. Зрители бурно делятся впечатлениями.

Карл Мессир неторопливо выходит через боковую дверь клуба в захламленный неосвещенный тупичок. Оглядывается. Так же неторопливо идет к выходу из тупичка. Стоит там некоторое время, внимательно рассматривая полупустую улицу. Завидев зеленый огонек, стремительно выбегает навстречу такси…

Консьерж подобострастно приветствовал Юлия Величко. Скользнул взглядом профессионального вышибалы по женщине в крестьянском платке в красные и синие розы, подивившись про себя странному выбору обычно взыскательного жильца.

Хозяин вошел первым. Женщина переступила порог и встала посередине, оглядываясь. Прихожая впечатляла высокими потолками и высокими встроенными шкафами красного дерева. Над черным лакированным столиком напротив двери висело старинное зеркало в тускло-золотой раме. На столике – фаянсовая синяя с белым ваза, похожая на таз, в которой вперемешку лежали перчатки, зажигалки, ключи и смятые мелкие купюры. Юлий, на ходу стаскивая с себя пальто, потопал прямиком на кухню. Женщина в крестьянском платке, не дождавшись приглашения, постояла немного и пошла следом. Пальто валялось на полу, а Юлий уже наливал в стакан из литровой бутылки «Абсолюта». Водка громко булькала. Взглянув на женщину, Юлий взял второй стакан, выплеснул из него остатки какой-то дряни. Налил водки, подтолкнул к женщине. Она взяла стакан. Они чокнулись, и Юлий, громко глотая и дергая шеей, жадно выпил до дна. После чего, все так же молча, зашаркал из кухни. Споткнулся о пальто, ударился плечом о дверной косяк, тяжело вывалился в коридор. Почти сразу же громко хлопнула дверь где-то внутри квартиры. От ботинок остались на полу грязные лужицы.

Оставшись одна, женщина опустила стакан, так и не пригубив. Открыла холодильник, стала доставать свертки со снедью. Нашла хлеб. Поставила чайник. Вытащила из шкафчика большую керамическую чашку и пачку жасминового чая. Села на высокий, как в баре, табурет, положила голову на руки и задремала, ожидая, когда закипит чайник. Крестьянский платок сполз с ее плеч и упал на пол…

…Взрослые напрасно думали, что дети живут в неведении на разрешенном им жизненном пространстве, не подозревая о том, что находится на других этажах. Им внушили, что это табу, что там рабочие помещения с генераторами и лабораториями. Там опасно, ходить туда не следует. А подвалы – настоящие катакомбы, где можно заблудиться, и кроме того, нет света.

Любопытные маленькие хитрецы совершали ночные вылазки на другие этажи, на цыпочках прокрадываясь мимо спящего Сторожа. В тот раз Павел осторожно запустил пальцы в его карман и достал пластиковую карточку-пропуск. Они, с трудом удерживаясь от смеха и зажимая рты руками, медленно спустились по лестнице до нижнего этажа и сунули пропуск в узкую щель на закрытой двери. Загудев, сработала сигнализация, и дверь медленно поехала в сторону.

На нижних этажах было много интересного. Они по очереди заглянули во все двери и вошли в лабораторию, где гудели, пощелкивали и мигали разноцветными огоньками десятки приборов. В центре стоял большой телевизор, Андрей включил его, и на экране они неожиданно увидели себя. Шел урок математики, и Учитель объяснял им квадратные уравнения. Оказывается, их снимали, как в кино. Камеры располагались в спальне, коридоре, классных комнатах. Андрей потыкал пальцем в кнопки, показал им спальню. Это была спальня Марии – на тумбочке сидела кукла в клетчатом платье. Постель была пуста. Дети переглянулись. Андрей нахмурился и сказал, что завтра, при просмотре пленки, их обнаружат. Они их обнаружат. «Они» – были все остальные – Учитель, Доктор, безликие операторы, даже Отец. Они обнаружат их и примут меры. Павел рассердился и ударил кулаком по экрану.

– Подождите, – сказал Андрей. – Я знаю, что делать. – Пальцы его забегали по клавишам и кнопкам. Ни Мария, ни мальчики ничего не понимали. Изображение на экране замерло. Андрей взглянул на часы, подаренные Отцом, и сказал: – У нас есть два часа. А через два часа камеры включатся снова. Пошли!

И они отправились…

Им было невдомек, что в лаборатории тоже были камеры, которые никогда не выключались, и утренний оператор сразу же засек преступников. Был собран экстренный совет руководителей проекта. С перевесом в два голоса было принято решение не мешать детям и запустить спонтанный эксперимент, который получил название «Импровизация». Противники решения считали, что эксперимент опасен и детей ни на минуту нельзя оставлять без присмотра. Никто не может поручиться, что придет им в голову в следующий раз. Но любопытство остальных победило. Были усилены системы слежения и введена должность ночного оператора, который следил за мониторами и в случае чего поднял бы тревогу.