Тут на ее пути оказался Молье, владелец знаменитой школы верховой езды на Рю Бенувилль и знаменитого цирка, который носил его имя. Он и сам был прекрасным наездником. Сначала Маргарета выступала как цирковая наездница под псевдонимом «леди Греша Маклеод». Хорошо ездить верхом она научилась еще в Голландской Восточной Индии. Молье был уверен, что такое тело, как у нее, в танцах использовать куда плодотворнее, чем в выездке. Но в тот момент танцевальный опыт Маргареты исчерпывался вальсами и кадрилями, которые она танцевала в восточно-индийских клубах, и уроками танцев в детстве, в родном Леувардене. В годы Первой мировой войны Маргарета говорила одному из своих друзей в Гааге, голландскому художнику Питу ван дер Хему: «Я никогда не умела хорошо танцевать. Люди приходили посмотреть на мои выступления только потому, что я осмелилась показать себя на публике без одежды». К тому времени она уже вполне оценила страшную силу своей красоты. И хорошо знала, как нравиться мужчинам. Она довольно хорошо говорила на малайском языке и видела на Яве и Суматре туземные танцы. И, разумеется, Маргарета никогда не изучала никаких танцев в буддийских храмах на Дальнем Востоке. Она распространяла эту легенду для привлечения публики. И в Париже был спрос на такое искусство, где важнее было тело танцовщицы, а не ее владение техникой танца.
Но только в 1905 году она нашла свой стиль, который принес ей славу. Директор цирка посоветовал ей воспользоваться своей красотой и попытать счастья в роли исполнительницы восточных танцев. Под псевдонимом Мата Хари она стала выступать как восточная танцовщица. Маргарета хорошо знала как малайский язык, так и танцы, которым обучилась в период пребывания в Голландской Восточной Индии. Дебют в новом амплуа состоялся в конце января 1905 года на благотворительном вечере в салоне русской певицы Лидии Киреевской и имел колоссальный успех. Некоторые ее танцы представляли собой нечто близкое к современному стриптизу. В конце номера, исполнявшегося на сцене, усыпанной лепестками роз, танцовщица оставалась полностью обнаженной, утверждая, что «так было угодно Шиве». Уже 4 февраля 1905 года английский еженедельник «Кинг» опубликовал о ней восторженную статью, автор которой утверждал, что «собрал слухи о женщине с Дальнего Востока, приехавшей в драгоценностях и духах в Европу, чтобы внести струю богатства восточных красок и восточной жизни в пресыщенное общество европейских городов». Те же слухи сообщали о сценических представлениях, на которых «покрывала поднимаются и падают». Репортер считал, что представление вроде этого в частном салоне было в самом крайнем случае «лишь с дымкой непристойности».
После ряда представлений в других парижских салонах Маргарета в начале февраля танцевала на 45-м празднике «Dineur de Faveur» (Общества благотворительных обедов). Тогда она еще именовалась леди Маклеод. Мата Хари появилась чуть позже.
Сущность «танца рождения зари» заключалась в том, что баядерка во время танца постепенно раздевалась, оказываясь под конец совершенно голой, – так, по ее сведениям, было угодно Шиве. Мата Хари танцевала при свечах, на полу, засыпанном лепестками роз. Успех был необычайный. Весь Париж заговорил о восточной танцовщице, и она мгновенно вошла в моду. Дочь голландского лавочника оказалась «воплощением таинственного Востока». Один из восторженных рецензентов писал: «Ей известны все добродетели Вишну, все дела Шивы, все свойства Брахмы. С колдовскими чарами баядерки она сочетает богословскую эрудицию брахмана!».
Сама Мата Хари настаивала, что еще с детства знает «священные танцы Востока». Она потчевала доверчивую публику баснями о том, будто она – восточная принцесса (вариант – дочь короля Эдуарда VII и индийской княжны), что у нее есть конь, который позволяет ездить на себе только своей хозяйке, что она воспитывалась на Востоке в монастыре и др. Газета «Курьер франсэ» писала, что, даже оставаясь неподвижной, она околдовывает зрителя, а уж когда танцует, ее чары действуют магически. И она же отмечала, что «эта неизвестная танцовщица из далеких стран – необычная личность. Когда она не движется, она завораживает, а когда танцует – ее обволакивает еще большая таинственность».
На представлении у Киреевской новой танцовщицей всерьез заинтересовался крупный бизнесмен и меценат Эмиль Гиме. Он был также коллекционером и считался экспертом по восточным делам. Он построил музей восточного искусства на площади Иены в Париже, чтобы разместить там свою огромную коллекцию живописи и скульптуры, и решил пригласить своих друзей на настоящий восточный танец. Гиме-то и побудил Маргарету взять псевдоним Мата Хари. Правда, он по наивности думал, что он происходит из языков Индии, а не из малайского языка.
Это была, признаем, по тем временам экстравагантная идея: выступление «яванской танцовщицы» среди экспозиции музея. Мата Хари появилась перед зрителями в роскошном восточном одеянии, взятом из коллекции месье Гиме, но во время танца постепенно сбросила с себя одежду, оставив лишь нитки жемчуга и сверкающие браслеты. На представлении присутствовал весь парижский высший свет. Успех был необычайный, и вскоре слава Маты Хари вышла далеко за пределы Франции.
13 марта 1905 года стал поворотным днем в артистической карьере Маргареты Маклеод. До приезда в Париж она лишь однажды выступала на сцене. В клубном спектакле в Маланге на Яве в 1899 году она сыграла королеву в музыкальной постановке пьесы «Крестоносцы». И тогда в местной газете отмечали, что «зрителям было трудно не восхититься этой элегантной актрисой-любительницей». Теперь же она покорила Париж.
Второй этаж круглого здания музея, где находилась библиотека, был превращен в индийский храм. Восемь колонн были украшены цветами. С каждой колонны на обнаженную Мата Хари смотрели статуи с неприкрытыми бюстами. Свет свечей создавал мистическую атмосферу. Одна из самых дорогих статуй из коллекции Гиме – четырехрукий Шива из Южной Индии XI века, высотой около метра, – была окружена кольцом из горящих свечей и окутана живописным светом, создаваемым лучами прожекторов, установленных на потолке. Гостей было немного, так как зал библиотеки был диаметров всего в 7,5–9 метров. Публика могла видеть восточную танцовщицу достаточно хорошо с любого направления. В перерывах невидимый оркестр играл музыку, навеянную мелодиями Индии и Явы.
Мата Хари была одета в костюм из коллекции. Ее окружали четыре девушки в черных тогах. А на Мате Хари был белый хлопковый бюстгальтер с орнаментом на груди, вызывающим ассоциации с Индией. Ее руки украшали браслеты. На голове была индийская диадема, охватывающая завязанные в косы черные волосы. Блестящие ленты охватывали талию и придерживали саронг, который скрывал тело ниже пупка и спускался чуть ниже середины бедер. Все остальное тело оставалось открытым.
Газетные рецензенты восхваляли «женщину с Востока» и восхищались как ее знанием священных танцев, так и совершенством их исполнения. Все письма, все похвалы критиков, все свои фотографии артистка аккуратно вклеивала в альбомы. Записи делали «звезды» тогдашнего парижского высшего света.
Вот как описывает ее первое выступление в парижском салоне ее биограф, британская журналистка Джулия Уилрайт: «Открылась дверь, и в нее скользнула высокая женщина с темными глазами. Она неподвижно застыла перед статуей бога Шивы. Руки ее были сложены на груди, скрываемой гирляндами цветов. Голову украшал подлинный восточный головной убор. Она была закутана в несколько покрывал различных цветов, символизирующих „красоту, любовь, целомудрие, чувственность и страстность“. Зазвучала незнакомая мелодия, и танцовщица двинулась в сторону Шивы, затем прочь от него, призывая злой дух к мести. Потом, когда она повернулась к богу спиной, выражение ее лица смягчилось. В неистовстве принялась она разбрасывать цветы и лихорадочно срывать с бедер прозрачные покрывала. Затем, расстегнув пояс, она распласталась перед алтарем».
Проблема была в том, что парижские суды строго запрещали танцы в обнаженном виде. И появление, например, обнаженной Сары Браун вызвало целый скандал. Но почему-то все это не коснулось Маты Хари. Она прикрывалась восточной легендой, причем легенда менялась от случая к случаю. То говорилось о выросшей на Яве дочери европейских родителей, что было ближе всего к истине, то доверчивой публике преподносился рассказ о дочери храмовой танцовщицы из Южной Индии, что было уже чистой фантастикой. Зато туземцам вроде как обнажаться позволялось, даже на публике, поскольку нагота считалась их естественным состоянием.
