Аромат ее тела и терпкий запах храмовых свечей довели Дилана до исступления. Ему хотелось сорвать с нее платье и припасть губами к ее соскам, ему хотелось…

А она и сама уже тащила его к висевшим за алтарем портьерам.

— Ради Керидвен, Дилан, — жарко шептала она ему прямо в ухо. — Ради Керидвен и нас самих…

Позже они уже сидели на краю алтаря, и Кларинда налила ему стакан священного вина из бутылки, стоявшей у ног статуи Керидвен, объяснив, что богиня изъявила желание поделиться с ними вином, так как они поделились с ней своей любовью. Дилан в подробностях поведал ей, что с ним случилось возле моста.

— Знаешь, Мак-Брайд, все это звучит очень неправдоподобно, — сказала она, когда он закончил свой рассказ.

— Я твердо знаю, что видел тебя, — упорствовал Дилан. — Ну, хорошо, если тебя там не было, как ты объяснишь, что же я видел, в таком случае?

— Просто оптическую иллюзию, вызванную состоянием стресса. Твое трусливое хныканье по поводу предстоящей смерти подтолкнуло твое сознание к созданию образа прекрасного ангела, охраняющего тебя, или, точнее, прекрасной жрицы, очень на меня похожей.

— Тогда как ты объяснишь видение джога, которому ведерком с водой раскроили голову? И почему бросились бежать остальные, крича что-то о преследующем их Скатахе, демоне войны?

— Они были потрясены твоим несравненным мужеством, — быстро ответила она, и, словно от внутреннего смеха, на щеке ее заиграла ямочка.

— Ты только не учла того обстоятельства, что я без сил лежал на земле, — грустно усмехнулся Дилан, осторожно дотрагиваясь кончиком пальца до этой соблазнительной ямочки. — Ты меня обманываешь, Кларинда Мак-Таг, вздохнул он. — Ты там была.

— Ну, ладно, я там была… была, прах тебя забери!

— Но как?

— А в самом деле, как? Даже и не представляю. Я была у себя на кухне, занималась домашними делами, подметала пол, и вдруг — на тебе — стою на дороге вместе с этими жуткими, громко вопящими и жаждущими твоей крови дикарями.

— Каким же образом? — настаивал он.

— Я услышала твой зов, — объяснила она. — Так что это ты все устроил. Ты и есть настоящий колдун.

— Ты же сама прекрасно знаешь, что это неправда, — укоризненно сказал он, нежно проводя пальцем над ее полной верхней губой и все еще словно ощущая во рту восхитительную сладость и мягкую податливость этих чувственных губ. — Ты просто громоздишь нелепицу на нелепицу.

— Ну, а ты-то, — огрызнулась она. — Выдергиваешь леди из ее кухни, отрываешь ее от дел, да еще и подвергаешь ее смертельной опасности, а может быть, и бесчестью, попадись она в лапы этим кривоногим варварам.

— И все-таки как ты там оказалась? — стоял на своем Дилан. — Тебе помогала в этом Керидвен?

— Я же говорила тебе, Керидвен удалилась или, возможно, умерла. И потом, с какой стати станет она делать что-нибудь для тебя?

— В таком случае, почему же ты для меня что-то делаешь?

Кларинда густо залилась краской.

— Я думала, — сказала она, опустив глаза, — ты должен был понять, почему… я доказала тебе… там, за портьерами…

— Так вот оно что, — протянул Дилан. — Значит, тут чисто личное? А я-то думал, что ты это делаешь только из религиозных соображений.

— Ах ты!.. — ладонь Кларинды описала стремительную дугу, целясь ему в затылок, и полностью избежать удара ему не удалось.

— Ну, ладно, ладно… давай вернемся к нашим баранам. Ты побывала у реки Имбро, а сегодня ты узнала, что я, стоя в темноте, наблюдаю за тобой. Как?

— Это было очень легко. Я почувствовала твои глаза. Словно меня ощупывали маленькие липкие пальцы.

— Опять обманываешь. Ты перенеслась к реке, ты увидела меня в темноте, и ты читаешь мои мысли. Как?

— Я не знаю, как это у меня получается, — пожала плечами Кларинда. Понимаешь, я ведь принадлежу к общине сестер-прорицательниц, их называют гвиллианами. Кроме того, мои родители, будучи один — призовым боксером, а другая — рыбной торговкой, оба были профессиональными магами, и притом весьма могущественными. Я могу многое делать… временами.

— Так, значит, это ты мне напророчила смерть, там, в Котле Керидвен?

Вздрогнув, она порывисто схватила его за руки и быстро прижалась к нему.

— Нет, нет, — замотала она головой, — это в самом Котле.

— То есть предупреждение от Керидвен?

— С чего это ей вздумается тебя предупреждать?

— Не знаю. Может быть, это ома тебя предупреждала. У вас ведь с ней как будто прекрасные отношения, или не так?

— Трудно сказать. Как-то не думала об этом. Я же никогда с этой леди не встречалась. Люди говорили мне о ней, как об источнике жизни, называли ее Неуязвимой… ее и еще целую плеяду древних богов. Они запустили время, то есть создали здесь жизнь, да и ушли куда-то по своим делам, а нас оставили устраивать судьбу и решать свои проблемы собственными силами.

— Тогда почему ты служишь в этом храме?

Покачав головой, Кларинда невесело усмехнулась.

— Это просто жизнь, мой милый. Нужно же девушке как-то пристроиться в нашем холодном неприветливом мире.

Дилан схватил ее за плечи и начал осторожно встряхивать, так что ее рыжие волосы разметались, а маленькие золотые сережки начали позвякивать.

— Нет, положительно, ты самое невозможное, — приговаривал он, встряхивая ее, — самое невероятное создание, какое я когда-либо встречал.

— Эй, эй, мой мальчик, поосторожнее! Не забывай, что я все-таки языческая жрица. Мне ведь стоит только щелкнуть пальцами да повращать глазами, и я мигом превращу тебя в лягушку, а то сотворю с тобой еще что-нибудь!

— И что же еще ты можешь со мной сделать? — со смехом спрашивал он, продолжая ее встряхивать. — Ну, говори же, что?

— Вот, — сказала Кларинда, крепко обнимая его и долгим поцелуем приникая к губам. — Вот что мне хотелось с тобой сделать с того самого дня, как мне показалось, что ты можешь погибнуть. Мне так сильно хотелось этого, что я даже перенеслась по воздуху, чтобы помочь тебе в минуту опасности. Ну, теперь ты наконец понял?

— В общем-то, нет, но, думаю, лучше ты объяснить и не можешь, сказал Дилан, отдышавшись. — Это и представить себе почти невозможно, а уж объяснить… Ладно, Бог с ним, оставим это. У меня тут есть еще кое-что, о чем я хотел бы тебя спросить.

— Черт тебя побери, ты и так выкачал из меня кучу информации.

— И ничего ценного в ней не обнаружил, — сухо ответил Дилан. — Но сейчас у меня легкий вопрос. Видишь ли, есть одна молодая леди, которой я очень интересуюсь…

— Знаю, знаю! Это та пигалица, леди Элис, в кричащем турнюре на своих тощих косточках, который так соблазнительно шуршит и развевается, когда она кружится в танце.

— Ах, да! Ты же проникла в мое сознание еще раньше, когда я был возле Эбейдоса, — вспомнил Дилан. — Так ведь?

— Да не проникала я в твое сознание! Твои похотливые мысли об этой недозрелой девке прямо прут из тебя, так что могу тебе сказать…

— Она не девка, — сурово оборвал ее Дилан. — Она леди. Чего я не могу сказать о некоей жрице.

— Ах так, значит, я не леди! Моя мамочка всегда предупреждала меня, заплакала Кларинда. Чересчур крупная и сильная для того, чтобы создать впечатление обиженной девочки, она, тем не менее, делала это так искренне, что Дилан почувствовал угрызения совести. — Мамочка говорила мне: как только ты позволишь мужчине тобой попользоваться, можешь не сомневаться, уже через пять минут он потеряет к тебе всякое уважение.

— Прости, Кларинда, я не хотел тебя обидеть. Но ведь я не «попользовался тобой» на самом-то деле, как ты говоришь.

— В таком случае, как же ты это называешь? — не отнимая рук от лица, тихо спросила она.

— Ну… в общем… я называю это… да, но ведь ты же начала первая! Ты же как раз жрица культа плодовитости, то есть плодородия.

— А… теперь ты еще и насмехаешься над моей религией! — громко всхлипывала она. — Сама виновата. Уж должна была бы знать, как доверяться сассенаху.[41]