— Так вы говорите, что это не опасно?

— Нет. Я говорю, что в так называемом колдовстве нет ничего сверхъестественного. Но это не означает, что оно не опасно. Напротив, все, связанное с колдовством, очень опасно. От него погибли миллионы людей, и, без сомнения, погибнет еще столько же.

Ее глаза снова расширились, а красивые губы сжались от страха. Мне непреодолимо захотелось прижать к ним свои, чтобы успокоить ее — наплевать, Морган она или нет. Но трое парней погибли от подобных действий…

— Из тех, кто стал его жертвой, — со вздохом продолжил я свою лекцию, — ни один не умер от колдовства как такового. Ни одна смерть не явилась результатом того, что чье-то восковое изображение искололи булавками или по ком-то спели песню смерти. Все так называемые жертвы колдовства, узнав о подобных действиях против них, умерли просто от страха.

Морган чуть-чуть расслабилась, откинулась на стуле и снова вытянула вперед свои длинные стройные ноги.

— Несмотря на ваши странные идеи, вы мне уже немного помогли, — сказала она. — Вы не представляете, как мне было страшно. Страх не покидал меня последние несколько дней.

— Любого человека порой по разным причинам охватывает страх. Но всегда есть способы избавиться от него.

Я налил нам с ней еще по глотку коньяку.

— Вот один из них, а вот другой, — с этими словами я достал из ящика стола амулет на золотой цепочке.

Она потягивала коньяк, рассматривая меня поверх стакана.

— Знаете, я вас себе представляла совсем другим. Думала, что вы сутулый и узкоплечий, близорукий, с бородавкой на носу, страшно ученый. А вы, оказывается, ростом не меньше шести футов четырех дюймов, да и плечи у вас, как у полузащитника из «Рэма».

— А я и был полузащитником, только не в «Рэме». Люблю спортивные игры вроде футбола, где не требуется никаких механических приспособлений и вообще никакой механики.

— Вы сумасшедший, — улыбнулась она. — Но здесь с вами я чувствую себя в безопасности. Впервые с тех пор, как все это началось.

— Так и должно быть, — веско сказал я. — Это место защищено моими заклинаниями и колдовством.

— Но вы только что сказали, что колдовства не существует.

— Так ведь колдовство — это игра, и чтобы выиграть в ней, надо просто придерживаться определенных правил.

Ее улыбка внезапно погасла, и она снова нахмурилась. Я понял, что девушка суеверна и принимает всерьез опасность, которой подвергается. Я протянул ей амулет, вынутый из ящика.

— Давайте-ка я вам его надену.

— Что это? — спросила она, исследуя надпись на амулете.

— Вы когда-нибудь слышали о камне Соломона? О камне мудрости и власти?

— По-моему, нет. — Я придвинулся ближе, надевая ей на шею цепочку и застегивая ее. Легкий аромат духов, исходивший от ее волос, взволновал меня.

Руки не очень хорошо меня слушались, но зато голосом я овладел вполне, невозмутимо рассказывая ей о камне:

— Восточная легенда гласит, что частица камня Соломона предохраняет того, кто ее носит, от любого колдовства, сглаза, порчи и вообще от всякого зла.

Я не добавил при этом, что ящик моего стола полон таких амулетов, сделанных по моему заказу лос-анджелесским ювелиром. Ей совершенно незачем было знать, что для меня они — всего лишь инструмент воздействия на эмоциональную, суеверную сторону личности моих клиентов, в то время как моя убежденность и критичность взывает к их логике.

Ее близость и сознание того, что она — прекрасная, желанная женщина, а я — молодой и крепкий мужчина, кружили мне голову, но имя Морган и рассказанная ею история охлаждали мой пыл. Мне очень хотелось ее поцеловать, и ей, без сомнения, хотелось того же, но я сделал шаг назад и заложил руки за спину.

Чтобы скрыть возникшую неловкость, я спросил:

— С тех пор, как вы повстречали эту девушку, которая претендует на звание королевы, лорд Сион и его жена не давали о себе знать?

— Я их не видела, но слышала.

— Слышали?

— Да, голоса как будто звучали в моем сознании… вернее, даже не голоса… Я не слышала слов, но понимала, что меня убеждают вернуться в Лохлэнн. И каждый раз я заставляла себя противиться этим призывам, потому что Эннис убьет меня, если я отправлюсь туда.

— Никакого Лахлэнна и никакого волшебства нет! Надейтесь на камень Соломона. Он вам поможет.

— Да, да! Я сделаю, как вы говорите, — пообещала она, крепко сжав амулет в руке. — Я буду уповать на этот камень. Но вы тоже что-нибудь предпримете, правда?

— Прежде всего я постараюсь выяснить, кто за всем этим стоит. Мне хорошо известен мир оккультизма. Я осторожно разузнаю, что смогу, об этой троице, которая вас беспокоит. Я разгадаю их игру и — будьте уверены — покажу им, что тоже умею играть в колдовство.

Она встала, собираясь уйти, и, глядя на нее, я снова пожалел, что ее звали Морган. Не веря в колдовство, я все же считал, что лучше не рисковать.

После ее ухода я некоторое время сидел, уставясь на ряды книжных полок, пока мною снова не овладели мысли о моих собственных проблемах. Я вспомнил о большом двуручном мече, хранящемся в моей квартире, кольчуге, висевшей в шкафу, и о стоявшем высоко на полке большом боевом шлеме. Меч я нашел в одном из древних захоронений в горах Шотландии еще когда был студентом-археологом. Он, пожалуй, самое ценное, чем я владею. Я ненавидел мир, в котором жил, и всей душой стремился в другой — туда, где я мог бы носить шлем и кольчугу и где мне понадобился бы этот меч. В мир, где ясно, кто твой враг, и где можно сразиться с ним лицом к лицу в открытом бою — мечом так мечом, колдовством так колдовством. Я ненавидел мир, в котором жил, — с его автомобилями, самолетами, атомными бомбами и нервно-паралитическими газами. Я ненавидел его с тех пор, как себя помнил, с тех пор, как начал понимать, что он собой представляет. Я бы с великой радостью поменял его на любой другой, особенно на такой, как Лохлэнн, где правит волшебство и где действовали бы мои заклинания.

Но другие миры не существовали. Был только этот с его сумасшедшей реальностью. Только этот, где я вынужден каждый божий день зарабатывать себе на жизнь. Я проведу следствие по делу Морган Лэйси, но навряд ли его разгадка окажется интересной, ведь все это наверняка чьи-то глупые козни или плутовские игры. Бескрайние вершины «Фата Моргана» растают без следа, как мираж, которым они и являются. Затем я буду по-прежнему продавать книги и фальшивые амулеты, отпугивать наглые машины и ухаживать за девицами вроде Пегги О'Ши.

Подумав о Пегги, я вспомнил о том парне с головой-ядром, который пытался добыть обрезки моих волос и ногтей. Да, в этом явно было что-то интересное… Хотел бы я знать, кто его подослал.

Следующие несколько дней не принесли результатов в расследовании, предпринятом мною для Морган Лэйси, хотя я осторожно порасспросил кое-кого в городе и побеседовал с множеством мошенников, выдающих себя за астрологов, и жуликов-предсказателей. Побывал я также и в святилище Образа Мазды, поговорил с самим Образом Мазды, но тот ничем не интересовался, кроме репутации своего бога.

Наконец я позвонил предводителю местных ведьм, который доверял мне, зная, что я не проболтаюсь об их шабашах.

— Нет ли чего-нибудь новенького? — спросил я, когда он взял трубку.

— Насчет дамского белья? Нет ничего нового. А что?

— Вы прекрасно знаете, о чем я. Это касается другой стороны вашей жизни.

— Ах, это вы, Дженьери! Чем я могу быть вам полезен?

— Известно ли вам что-нибудь о трех людях, появившихся у нас совсем недавно? Муж с женой, одетые как хиппи и называющие себя лордом Сионом и леди Крэрви, и девушка, которая говорит, что ее зовут Эннис или Бранвен.

— Они что, артисты-любители?

Этот тип явно ничего не знал. Мы немного поговорили о заклинаниях и черной магии, мне пришлось выслушать его жалобы на то, как трудно стало в наше время достать кисть руки казненного убийцы, чтобы использовать ее в качестве Руки Славы в Черной Мессе.