— Ласточка! — крикнул Кузнечик. — Бегите!

— А вы? — в страхе спросил я.

— Не думайте обо мне! Спасайтесь!

— Кузнечик, иди сюда! — послышался в это время голос Старой Улитки, — Иди в мой дом!

— Идите! — быстро сказал я ему.- Бегите, пока не поздно! Я спасусь. Бегите.

— Благодарю вас! — крикнул Кузнечик и тут же спрятался в домике Улитки, а мне, чтобы спасти твою жизнь, ничего не оставалось делать, как только крикнуть: «Сказка кончилась».

Я крикнул и сразу же оказался на дороге, и тут же мимо меня пролетела маленькая ласточка. Она покрутилась над Дудкой с пятью зонтиками, но, никого не увидав, полетела дальше.

«Как хорошо, что Кузнечик спасся, — подумал я.- Какой он молодец!..»

И тут же вспомнил, что Кузнечик не успел мне открыть свою тайну. В чем она? Что надо сделать, чтобы стать добрым? Ведь это очень хорошо-быть добрым… «А что, если вернуться в сказку? — подумал я, -может быть, Кузнечик и доскажет?» И произнес: «Сказка начинается!» Но, как я уже сказал вначале, похожих сказок не бывает. Так и на этот раз — началась совсем другая сказка. Про то, как полевая мышь чистила от пыли свою шубку. Да-да, она сняла ее, повесила на травинку и стала выколачивать пыль, оставшись сама в тоненьком сером платьице. Честно говоря, я до этого дня не знал, что у мышей снимаются шубки…

Только ведь мне не эта сказка нужна была. Мне нужен был Кузнечик с его тайной. Но сколько я ни вглядывался в траву, сколько ни звал, он не появился, а мышь, не обращая на меня внимания, что-то напевала себе под нос и продолжала чистить свою шубку.

А Кузнечика не было нигде. И уже к вечеру, когда стало садиться солнце, я с грустью сказал: «Сказка кончилась».

И она кончилась!

На чердаке одного старого дома стоял в углу большой с открытой крышкой сундук. Когда-то в него сваливали разный хлам. А среди хлама находились и игрушки: солдат с поломанной ногой, безухий медведь, слон без хобота и растрепанная, в изорванном платье кукла.

Игрушкам давно уже надоело томиться в сундуке, и давно бы они выбрались, если бы кто-то из них согласился навсегда остаться в сундуке — встал бы у стенки, а остальные друг за другом забрались бы к нему на плечи и вылезли из сундука. Но такого самоотверженного среди них не было, и поэтому они до сих пор так и сидели в старом сундуке.

— Ну послушайте, слон, — говорила кукла, — помогите нам. У вас же нет хобота, а что вы будете делать без хобота, если даже и выберетесь из сундука?

— Мне бы только выбраться, — отвечал слон.- А там бы я сразу нашел свой хобот. Я знаю, где он лежит. На заднем дворе. И как только бы я нашел свой хобот, так-сразу же убежал в Африку. Нет, я не могу вам помочь. Вот, если бы нас выручил медведь, то я ему сказал бы спасибо.

— Хоть и без хобота, а какой хитрый, — заворчал медведь.- Да мне дай только выбраться из этого сундука, как я сразу же убегу в лес. Эх, и погуляю я там! Нет, уж если кто нас должен выручить, так это солдат! Ноги у него нет, а без ноги ему все равно никуда не уйти!

— Это вам только кажется, — отвечал солдат, — я найду палку. Сделаю из нее костыль. Только вы меня и видели. Если уж кому оставаться в сундуке, так это кукле. Растрепанная, в рваном платье да ее сразу же потащат в баню, а там она размокнет. Уж лучше ей в сундуке остаться, чем стать мокрой тряпкой. Верно?

— Ничего не верно! — закричала кукла. — Подумаешь растрепанная. Я зайду в парикмахерскую-там меня причешут. А портной сошьет мне платье. И стану я такая красивая, что вы меня не узнаете! Нет, если уж кому оставаться здесь, так это слону!

Но мы уже знаем, что отвечал на это слон…

И все начиналось сначала.

Так продолжалось очень долго. И кто знает, может, игрушки никогда бы и не выбрались из сундука, если бы однажды солдат не посмотрел на куклу и не заметил того, чего не замечал никогда раньше. Оказывается, у куклы были удивительные глаза. Они могли закрываться и открываться. И когда закрывались, то на щеки ложились длинные черные ресницы, а когда открывались, то в сундуке сразу становилось светлее.

— Какие у вас красивые глаза,- сказал солдат,- разрешите на них посмотреть еще.

— Смотрите, мне не жалко, ответила кукла.

— Удивительные глаза! — сказал солдат. Как это я не замечал их раньше? Наверное, потому, что все время думал, как бы выбраться из сундука.

— Я тоже вас не замечала,- сказала кукла, — а теперь очень-очень рада вас видеть!

С этого дня жизнь в сундуке стала для них не такой печальной, как раньше.

Зато медведю и слону стало еще хуже.

— Им хорошо… — ворчал медведь.

— Они счастливые! — гудел слон.

— А мы несчастные, — ворчал медведь.

— Да, мы одинокие,- соглашался слон.

— Что же нам делать? — ворчал медведь.

— Да, что же нам делать? гудел слон. — Они совсем перестали думать о том, чтобы выбраться из сундука.

— Они нас предали! — заворчал медведь.

— Да, они нас предали! загудел слон.

— Их надо убить! — зарычал медведь.

— Правильно! — загудел слон.

— Они нас хотят убить! в страхе зашептала кукла.

— Не бойся. — сказал ей солдат,- я с тобой! — И крикнул: — Эй, вы! Хотите из сундука выбраться? Выбирайтесь сейчас! Я становлюсь к стене!

И солдат прислонился к стене.

Медведь влез ему на плечи, дотянулся до края сундука и перевалился на другую сторону.

За ним полез слон и тоже выбрался. Было слышно, как они улепетывали с чердака со всех ног.

— Может, и ты хочешь выбраться из сундука? — спросил куклу солдат. — Иди. Я тебе помогу!

— Нет-нет! — крикнула кукла.- Я не оставлю тебя одного!

— Спасибо! — улыбнулся солдат.- Да и не так уж плох этот сундук, если мы вместе!

И они сели рядышком и стали смотреть друг другу в глаза.

Это было очень-очень давно.

Лягушка жила тогда в море, и у нее, как у рыбы, была чешуя. Красивая, вся из перламутра. Стоило солнышку или луне проникнуть в морскую глубь, как лягушка становилась то золотой, то серебряной, а то и сразу золотой и серебряной, если луна и солнце на небе встречались.

Конечно, лягушка своим нарядом очень гордилась. Да и не только она. все рыбы были в восторге от ее красоты! Из самых далеких морей приплывали самые редкие рыбы, чтобы полюбоваться такой красавицей.

— Да, она красива, но, похоже, совершенно немая,- замечала акула, с завистью разглядывая лягушачий хвост, переливавший всеми цветами подводной радуги.

— Нет, что вы, — быстро поворачивалась к акуле уклейка. -Она прекрасно говорит, но очень гордая и ни с кем не хочет разговаривать.

— Да. она зазналась, — добродушно подтверждал сом. — Зазнаваться, конечно, никому не следует, но лягушке можно. Уж очень она красива.

От таких разговоров лягушка была сама не своя. И все чаще стала подумывать, а не показать ли ей себя и на берегу. Ведь там-то ее еще никто не видел!

И она поплыла к берегу. Долго плыла, очень долго. И была то золотой, то серебряной, а то и сразу золотой и серебряной. А на всем пути ее встречали рыбы, и, как всегда, восхищались ее красотой.

Но вот и берег. А по нему ходят высокие птицы с длинными клювами.

«Интересно, что-то они скажут, когда увидят меня», подумала лягушка, выпрыгнула из воды на песок и стала поворачиваться к птицам то грудью, то боком, то хвостом.