- С Рождеством, Уилл, - Ганнибал наградил брата высокомерным взглядом, дождался, пока онемевший от восторга Грэм заберет его подарок, а потом поцеловал своего найденыша, впиваясь в ласковые и такие мягкие губы. – Тебе нравится мой подарок?

- Нравится, - пробормотал тот.

Щенки тявкали, скулили и крутились в его руках. Один из них умудрился даже в щеку Уилла лизнуть.

- А чей больше нравится? – тут же встрял Найджел, не желая сдавать позиции. Это борьба с братом у них длилась всю жизнь, и ни один не желал уступать.

Уилл задумался на некоторое время, посмотрел вначале на одного, потом на второго щенка, а те ответили ему внимательными, влюбленными взглядами, понимали, кто теперь их хозяин.

- Ну, да, - невнятно бросил Грэм, поднялся из-за стола и ушел в гостиную, туда, где стояла наряженная елка.

- Уилл! Ужин! – тут же напомнил Ганнибал.

- Детка! – взвыл Найджел. – А целоваться под омелой?

А Уилл трусливо удирал от близнецов, весь внутри обмирая от счастья.

В поместье Лектеров пахло корицей и медом. Ганнибал тихо переругивался с братом, а Найджел в ответ нагло смеялся, крутя между пальцами сигарету.

- Детка! Возвращайся! Если мы с тобой не попробуем стряпню Ганнибала, он поужинает нами! Детка! Ау! А если я тебя найду, то наколю на собственную вилку!

Послышалось какое-то шуршание, а потом Найджел издевательски заржал:

- А Ганнибал дерется!

Уилл прижал к себе свои живые пищащие подарки и невольно зажмурился, стараясь удержать внутри себя бурю страстей.

Дальше может быть больно и тяжело, возможно, наступит переломный момент в их танго на троих, но то, что они нашли в нем, уже невозможно спрятать. Они вскрыли его, как давно гноящуюся рану, и пустили яркую, свежую кровь, очистившую нарыв.

- Детка! Спаси меня!

Они сломали его и собрали заново, решительно и безвозвратно короновав собственным именем.

- Уилл! – с угрозой протянул Ганнибал. – Я тебе уже говорил, в этом доме еду не выкидывают! Но и не дают ей остыть!

Уилл засмеялся, опустил щенков на пол, разрешая заняться исследованием новой среды обитания, а сам поспешил обратно - туда, где продолжали препираться близнецы.

От аромата яблок и хвои у него слегка кружилась голова. А сладость меда и корицы оседала на щеках ярким взволнованным румянцем, словно он долго-долго простоял на морозе, позволяя тому щипать себя за щеки, а потом вернулся в уют и тепло дома, где ему предложили сладкий чай и крепкие объятья.

Две пары капканьих объятий.

Конец