Гостьей оказалась высокая светловолосая девушка с миловидным лицом и большими карими глазам. Ее белокурые локоны спадали на плечи, скрывая чересчур глубокий вырез, открывавший половину груди. На вид девушке было не больше двадцати пяти, хотя открытое платье из лилового бархата с массивным турнюром делало её старше своих лет. Судя по акценту, она совсем недавно приехала в Будапешт и теперь, подобно сотням молодых девушек, искала себе богатого покровителя, способного обеспечить ей безбедное существование. Игриво облизав верхнюю губу, незнакомка склонилась над мужчиной, желая прошептать ему на ухо какую-то милую безделицу, но, не дав ей закончить, Дракула грациозным движением откинул непослушный локон, оголяя нежную шею. Хищный оскал исказил приятную улыбку, и мужчина вонзил выступившие белые клыки в нежную кожу. Кровь тонкой струйкой потекла вниз, заливая тяжелое платье, а незнакомка, издав легкий вскрик, послушно обмякла в его руках. С каждым глотком крови жизнь медленно покидала светившееся здоровьем тело, волосы теряли былой блеск, а несчастная переходила в молчаливые объятия смерти.

В этот момент страх комом подступил к горлу Анны, она хотела предупредить девушку, но слова застыли на ее губах. Принцесса знала о том, как это происходит, видела, как кровожадно расправлялись с жертвами невесты, но сам вампир убивал иначе. Он принадлежал к числу тех, кто в мудрости своей не обличал силу перед людьми, оттого происходящее действие казалось еще страшнее. Дракула не мучил свою жертву подобно Алире, не загонял ее, как Верона, не играл с ней, как Маришка. Вампир просто убивал, бесстрастно и молчаливо, но каждый раз жертвы, подобно мотылькам, сами летели на его огонь и падали на землю, опалив крылья нестерпимым жаром, а вампир, подобно хладнокровному судье, подписывал каждой из них смертный приговор. Со стороны казалось, что для него это действо представляло какой-то таинственный ритуал, вселявший ужас в сердца непосвященных. Он не просто убивал, казалось, что даря свой вечный поцелуй, в обмен Дракула забирал душу жертвы, провожая ее до границы потустороннего мира. Было в этом что-то по-настоящему зловещее, заставляющее кровь застыть в жилах, а душу — трепетать от страха, лишая тело контроля, а разум — возможности действовать.

Анна, как зачарованная, смотрела на то, как вершилась смерть, но не могла вмешаться до тех пор, пока их взгляды не встретились в молчаливом поединке, который она была не в состоянии вынести, поэтому, хлопнув дверью, принцесса побежала в свою комнату. Путаясь в бесконечных коридорах, спотыкаясь на каждой ступеньке, она, наконец, достигла заветного чертога, но сердце продолжало колотиться так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Вскоре страх сменился отчаянием, и Анна бессильно опустилась на небольшой диван, стоявший напротив камина.

Когда девушка решила остаться во дворце, она ясно понимала природу своего избранника, однако искренне пыталась отбросить эти мысли, признавая его право на существование, вспоминая их ночной разговор, но, увидев это кровавую жатву воочию, хрупкий мир, выстроенный в ее воображении, рухнул, оставив ей неприглядные руины. Ее сердце, презрев доводы разума, готово было любить вампира, но теперь и душа противилась этому противоестественному желанию, заставляя Анну чувствовать себя соучастницей этого преступления.

Скрип двери и звук шагов вернули ее к реальности, заставив обратить все свое внимание на вошедшего.

— Уходи, я не желаю тебя видеть. Никогда больше.

Озноб бил ее крупной дрожью, глаза начали гореть от слез, но девушка не двинулась с места, устремив свой взгляд в пустоту. Вампир обошел ее со спины и остановился около камина, подкинув в него немного дров. Вскоре пляшущие язычки пламени поглотили поленья, наполняя комнату приятным теплом и тусклым светом. Мужчина сел на мягкий ковер у ног принцессы, опершись спиной о диван, и стал ловить сердечный ритм Анны, пытаясь понять исход борьбы, ведущийся в ее душе.

Приятное потрескивание бревен, запах древесины и танцующий огонь вскоре завладели вниманием обоих, унося их из мира суровой реальности туда, где властвовало умиротворение. Никто не мог сказать, сколько часов они просидели в тишине, но, как только последняя искорка затухла в жерле камина, оставив тлеющие угли, мужчина проговорил:

— Великие умы сходятся на том, что лишь те люди, которых не гнетет молчание в присутствии друг друга, достигли наивысшей духовной близости.

— Это явно не тот случай, — отстраненно произнесла она.

— Отнюдь, я слушал твое сердце, твое дыхание… разум может обмануть, сердце – никогда. Это отличает людей от таких, как я…

— Та девушка…

— Мертва, — коротко закончил ее мысль Дракула.

— Почему после ваших «поцелуев» люди должны непременно умирать? Неужели вы не можете брать столько, чтобы оставить им надежду? — в отчаянии проговорила она.

— Редкий человек может выжить после встречи с вампиром. Тут дело не в количестве выпитой крови, а в самой физике процесса.

— Я не понимаю… Ты говорил, что одного укуса недостаточно, чтобы превратиться в вампира. Должен быть ритуал, а значит, человек может жить…

— Недостаточно, но кровь – это жизнь, а жизнь – это душа. Вместе с кровью жертв мы забираем их воспоминания, желания, страсти… на тот короткий момент единения мы разделяем с ними их жизнь, их судьбу и страхи, становясь сосудом для их страданий. Мы забираем их душу. А кем человек может стать без души? Он неизменно превратится либо в низшего вампира, либо в пустую бездушную оболочку, которая закончит свои дни в местах для душевнобольных. Исход непредсказуем, поэтому я даю им безболезненную смерть. Та цена, которую платит каждый из нас. Многие вампиры, не сумев вынести тяжести людских страстей, выходят на солнце; многие предаются жестокости и детоубийству, потому что за короткую жизнь дети не успевают испытать столько страданий, и лишь единицы способны принять груз людских эмоций и не сойти с ума.

— Это поразительная жестокость. Вы крадете не только жизнь, но и душу. Но неужели вы не можете пить кровь, которую человек готов отдать добровольно? Кровопускание…

— А почему люди не питаются падалью? Вы предпочитаете, чтоб к вашему столу подавали свежую дичь, а не ту, что от слабости издохла в лесу, — перебил он её.

— Но это совсем другое! — возмутилась девушка.

— Отнюдь. Нас поддерживает теплая, живая человеческая кровь. От мертвой проку мало.

— Но неужели Вы не можете это изменить?

— Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет.* Я не перестану быть вампиром только потому, что ты начнешь называть меня человеком, принцесса. Я не смог бы этого сделать, даже если бы очень захотел.

В комнате воцарилось напряженное молчание. От раскаленных камней догоревшего камина по-прежнему шло приятное тепло. Протянув руки вперед, Анна будто пыталась впитать в себя жар, идущий от них, но неприятный озноб не проходил.

— Кто такие низшие вампиры?

— Те, кто был обращен из-за укуса вампира, но без помощи оного. Не прошедшие ритуал, скажем так. Именно о них говорится в ваших легендах, потому что в своей кровожадности они теряют разум и осторожность. Слабые создания, презираемые остальными.

— А невесты? — спросила Анна, наконец получившая возможность найти ответы на вековые вопросы.

— Они были обращены с соблюдением всех канонов. Кровь от моей крови, если можно так сказать. Забрав их жизнь, я наделил их своей кровью, — с усмешкой проговорил он, пошевелив кочергой остывающие угли. — Ритуал наделил их силой, но, как ты сама могла заметить, оставил их восприимчивыми к солнцу и серебру. Это смежное звено, с возрастом они становятся сильнее, но никогда не достигнут истиной мощи.

— А ты?

— Откуда столько интереса к моей персоне?

— Он вполне обоснован. Должна же я знать своего врага, ты сам об этом говорил.

— Что ж, я вижу, что наши отношения возвращаются в прежнее русло! А я уж надеялся на то, что мы смогли понять друг друга, — с привычной издевательской ухмылкой, вернувшейся к нему, проговорил вампир.