— А теперь… — будто вторя ей, отозвалась Селин.

— А теперь все изменилось: мир изменился, я изменилась, даже любовь стала иной. Одних испытания сближают настолько, что их души становятся неразделимы, других, напротив, отдаляет несмотря на то, что была надежда на будущее. Наверное, так произошло и со мной. Я предала свою семью, предала Гэбриэла… не думаю, что он сможет это простить! Мне больше не было места в его мире, и я избрала свой собственный путь!

— А если он все-таки простил. Если в его сердце все еще живет чувство к тебе! — не унималась Селин, пытаясь докопаться до истины.

— Значит, еще один грех упадет в мою копилку! — обреченно опустив голову, проговорила Анна.

— Ты не любишь его?

— Я дорожу им, как сестра дорожит братом, я дорожу им, как верным другом, за которого отдам до капли кровь, но мое сердце ему не принадлежит, — в ту секунду Анна слегка усмехнулась, но, видя вопросительный взгляд Селин, пояснила: — Никогда бы не подумала, что буду откровенно говорить об этом с почти незнакомой женщиной.

— Ты вспомнила свое обращение? — будто читая ее мысли, проговорила Селин.

— Как ты узнала? — не веря своим ушам, проговорила принцесса.

— Вампиры всегда разделяют свою жизнь на «до» и «после». Это так же неизбежно, как заход и восход солнца!

— Я сделала шаг в новый мир, назад дороги нет. Знаешь, когда я обратилась, мне казалось, что я нахожусь за гранью сна — я неустанно слышала, как в лунных сумерках Дракула призывал меня к себе. Его голос будто звучал в моей душе, завладевая разумом. Он вырвал меня из рук смерти, вознеся к бессмертию на крыльях ночи. Сначала моя душа противилась этому, а потом приняла, как неверные принимают крещение. О, Господи, как же ужасающе это звучит! — взмолилась принцесса. — Но не Господь помогает мне не лишиться рассудка в этом безумном мире, а граф. Я слышу его до сих пор, он успокаивает, сулит надежду, хотя сам уже почти ее лишился. Я уверена в этом так же, как и в том, что он скоро придет!

— У тебя настолько сильная связь со своим создателем, что она не оборвалась после того, как ты вкусила человеческой крови? Или же ты… — с удивлением проговорила вампирша.

— Вкусила, — не давая ей закончить, бросила Анна. — Но связь осталась. В минуты сакральной близости мне кажется, что мы едины во всем. Жаль только…

— Жаль только… что?

— Он крайне редко позволяет мне проплыть средь мрачных вод его мыслей. Порой мне кажется, что наши голоса сливаются в дуэте двух сердец, и призрачный туман, окутавший нашу жизнь, тает в лучах огней, а порой он закрывается, и роковая тьма рассеивает этот свет, рождая в душе сомнения.

— Это просто поразительно! Не кори себя за это, я впервые слышу историю о том, что молодому вампиру удалось проникнуть в душу своего создателя. Обычно их разделяет неприступная стена, — возразила Селин, которой признание Анны облегчило душу.

— Ну а ты, что случилось с твоей семьей? — поинтересовалась Анна, пользуясь благосклонностью своей сокамерницы.

— Дай угадаю, тебя точно так же, как и всех остальных, интересует наше сходство?! Ты не первая, кто задает мне этот вопрос.

— Так может, ты прольешь свет на эту затерянную в тумане веков историю?

— Порой в жизни бывают случайности, по-другому, увы, я не могу это объяснить, — с равнодушием проговорила Селин. Не то чтобы ее не интересовало это поразительное сходство, скорее, наоборот, она боялась ворошить собственное прошлое, не желая тревожить светлую память о своих родителях. Едва ли отец или мать принадлежали к знатному трансильванскому роду, а точнее, она была уверена в том, что их семья, бежавшая в эти земли во времена междоусобных войн в Венгрии, не имела к Валериусам никакого отношения.

— Случайности — не случайны! — философски заметила принцесса, наблюдая за каждым движением своей собеседницы, пытаясь увидеть в них хотя бы намек на ложь, но, похоже, девушка сама верила в правоту своих слов, а потому не сомневалась в своем крестьянском происхождении. Понимая, сколь дорога память о родных, Анна не осмелилась огласить Селин истину, которую та, очевидно, не желала знать, стараясь оградиться от нее всеми возможными способами. Что ж, Дракула был прав — невозможно заставить слепого увидеть, а потому принцесса решила оставить свои попытки дознания, погружаясь в ставшую уже привычной атмосферу гнетущей тишины, но спустя несколько секунд шорох, раздавшийся за дверью, заставил девушек подскочить, всматриваясь в темноту сквозь решетку небольшой амбразуры.

— Кто здесь?! — в один голос произнесли узницы, но каменные стены хранили упорное молчание. — Кто здесь? Отзовитесь! — уже громче и более уверенно произнесла Селин.

— Мы не причиним вреда! — вторя ей, продолжила принцесса.

— Анна! — раздался слабый, но до боли знакомый голос мужчины, которого девушка уже давно похоронила в своих мыслях и в своей душе.

— Карл?! — вскрикнула она, никак не ожидая увидеть послушника при таких плачевных обстоятельствах. — Как… как ты здесь оказался?!

— Анна, это и правда ты? Докажи, что ты не одно из тех пугающих видений, которые этот дьявол преисподней посылает мне каждый божий день! Хотя, признаюсь откровенно, с каждой минутой нахождения в этом аду веры во мне все меньше!

— Это я! Я! — вскричала принцесса.

— Докажи, — не унимался послушник, припав к серебряной решетке.

— В первый день, когда вы только прибыли в Васерию, в мой родовой замок проник оборотень, который оказался моим братом. Только трое людей знали об этом: ты, Ван Хелсинг и я, — с горечью обращаясь к прошлому, прочти навзрыд проговорила Анна, про себя понимая, что, если Мираксис проникал в сознание Карла, ежедневно играя с его надеждами, значит и то, что происходило с ними, могло быть чистой воды иллюзией, посланной для того, чтобы посмеяться над отчаянием несчастных узниц. Но, к счастью для троих заключенных, это было реальностью, пусть и горькой на вкус.

— Как ты здесь оказался? — спросила принцесса, пытаясь вслушиваться в биение сердца своего друга, чтобы понять, сколь правдивы будут его речи.

— Я попал сюда в день, когда Ван Хелсинг впервые обратился! Помню, как в страхе выбежал из замка и бросился к церкви, а потом… словно вихрь налетел на меня со спины, сбивая с ног. Помню, как острые, словно бритвы, когти, вспороли мне сутану, как кровь хлестала, застилая глаза, а потом темнота и обреченность. Думал уже, что распрощался с этим миром, ведь с каждым днем даже бессмертные приближаются к смерти, просто длина пути у нас разная, но, видимо, моя тщедушная, напуганная душонка оказалась ей не нужна. Очнулся я в этой темнице и несколько дней не видел ничего, кроме нескончаемого мрака, а потом пришел он.

— Мираксис?! — поинтересовалась Селин.

— Тише! — взмолился послушник, находясь в преддверии безумия лишь от одного звука этого проклятого имени. — Он все слышит, он может прийти сюда в любое мгновение! Не стоит играть с судьбой! Не произносите это имя, не зовите его!

— Что произошло дальше? — спросила Анна.

— Он сказал, что я жив лишь благодаря тому, что Создатель наградил меня гибким умом и смекалкой. По его словам, вкусив мою кровь, он сможет получить мои знания, но перенять способность мыслить подобным образом невозможно, а ему от меня требуется именно это.

— Чего он потребовал в обмен на жизнь? — проговорила Анна.

— Он захотел, чтобы я сделал некое подобие той колбы, которую привезли из Ватикана. Она была источником света, сравнимого с солнечным, но быстро прогорала.

— Эта смесь использовалась во время взрыва в замке Виктора, — прошептала Селин, — в день суда, когда погибли старейшины. Теперь понятно то, как колба попала в руки Мираксиса.

— И что он от тебя потребовал? — узницы повторили свой вопрос, чувствуя замешательство послушника.

— Усовершенствовать ее! Сделать так, чтобы она могла ночь обратить днем, заставить небеса полыхать несколько часов кряду!

— И ты согласился? — ухватившись за решетку, взревела Селин, обжигая нежные пальцы. Карл, не ожидавший такого проявления агрессии, отшатнулся в дальний угол камеры, осеняя себя крестным знамением. — Ты же понимаешь, чем это грозит? Кого он собирается убрать со своего пути, чтобы сеять тиранию?! Он не остановится на том, чтобы уничтожить одну деревню, он постарается поставить на колени не только людей, но и вампиров, ибо он уже обезумел от ослепительного света безграничной, почти божественной власти!