Из дневника А.Г. Бобринского.

   — Безбородко, ваше смущение меня по меньшей мере забавляет. Что с вами, объяснитесь же наконец!

   — Государыня, не смею повторять своего вопроса...

   — Ах, это о поездке графской четы Северных, не так ли?

   — Именно так, ваше величество. Есть ли в ней такая необходимость?

   — А что плохого вы видите в пополнении образования и кругозора наследника? Он засиделся в своём семейном кругу, и мне всё время кажется, что со стороны Павловска тянет запахом перепрелых щей и плохо простиранного белья. Ему следует проветриться.

   — Если бы только это, ваше величество. Но склад характера его высочества, постоянная смена его настроения мало совместимы с целями дипломатическими. Его высочество достаточно резок и категоричен в своих высказываниях и...

   — Далеко не всегда совмещает их с интересами государственными — это хотите вы сказать, не правда ли?

   — Это ваш собственный вывод, государыня, с которым я полностью согласен. Подобные высказывания могут усложнить задачу наших посланников.

   — Оставьте, Безбородко. Маршрут поездки продуман так, чтобы Павел не мог принести большого вреда. Да и что особенного в том, что наследник не соглашается со своим предшественником. В полной комитиве переход престола не происходил почти никогда. Для Европы его позиция не будет чем-то невероятным, но напротив — откроет перспективы новых отношений с Россией.

   — Но это в бесконечно далёком будущем, о котором сегодня просто нет нужды хлопотать.

   — Положим. Благодарю вас за такое ловкое пожелание долголетия вашей императрице, и всё же — кто не тешит себя надеждами?

   — Государыня, и всё же ваше решение заставляет меня поступаться правилами хорошего поведения. А что, если вся поездка графов Северных превратится в один сплошной монолог жалоб, обращённых против вас? Вы не допускаете подобной возможности?

   — Нет, Безбородко. Не настолько Павел Петрович глуп, чтобы во время, в конце концов, совсем недолгого путешествия забыть о необходимости возвращения на родину и о тех долгих годах, которые придётся там прожить на неизменном положении наследника — не больше. Это заставит его поостеречься.

   — Вы же знаете, ваше величество, что, задетый каким-то пустяком, царевич может забыться, и тогда только присутствие очень близких людей способно несколько смягчить или хотя бы ограничить его взрыв.

   — Но эти люди с ним и будут в поездке.

   — Вы так доверяете благотворному влиянию великой княгини, государыня? Или Куракина?

   — Что касается великой княгини, никаких иллюзий я не питала с самого начала. Но там будет маленькая Нелидова.

   — Нелидова? В поездке графов Северных?

   — Не думаете же вы, Безбородко, что наследник российского престола может отправляться в путь без соответствующей придворной свиты? Это было бы оскорбительно для России.

   — Нет-нет, ваше величество. Просто я думал, что инкогнито даёт основание для сокращения штата.

   — Но не за счёт Нелидовой.

   — Если вы считаете нужным, государыня. Только осмелюсь возразить, присутствие этой фрейлины повергнет великую княгиню в состояние постоянного раздражения.

   — И помешает ей воображать себя императрицей — только и всего. Это достаточно зыбкое, но всё же достаточно устойчивое равновесие.

   — Я восхищаюсь вашими дипломатическими способностями, государыня, и всё же зачем прибавлять себе хлопот с этой поездкой? У вас, ваше величество, и так полно неотложных дел действительно государственной важности.

   — Хорошо, Безбородко, давайте объяснимся начистоту — раз и навсегда. Наследник должен быть предъявлен Европе. Лучший или худший. Умный или сумасшедший. Да-да, я не боюсь и этого определения! Мы только что пережили с вами историю с авантюрьерой, в которой западные дворы выказали себя далеко не с дружественной стороны, не так ли? Теперь ещё остаётся актуальной история с этим албанским артистом.

   — Вы имеете в виду этого самозванного государя Петра III?

   — Вот именно — Стефана Зановича. Его аура существует, кружит голову не только стареющим дамам сомнительной кондуиты, вроде герцогини Кингстон, но и политическим деятелям. Прошу вас, напомните коротко его похождения.

   — Хоть это и крайне неприятно, государыня, но если таков ваш приказ, я постараюсь...

   — Постарайтесь, постарайтесь, Безбородко. О таких, как вам представляется, мелочах забывать нельзя. Или точнее — небезопасно. Ведь появился он, насколько память мне не изменяет, одновременно с авантюрьерой — в 1773 году?

   — В Черногории, где и объявил себя чудесно спасшимся Петром III.

   — Положим, черногорцам не было решительно никакого дела до русского императора, к тому же двадцать лет назад умершего. Но зато он оказался чрезвычайно удобен Каролю Радзивиллу. Этот наш пресловутый «пане-коханку» узнал его, впрочем, по Риму ещё до появления авантюрьеры. Но больше всего шуму наделала эта сумасшедшая герцогиня Кингстон, объявившая самозванца лучшим из божьих созданий. Кстати, что говорят агенты, он действительно так хорош собой? Но тогда как совместить его с обликом и возрастом покойного императора?

   — Вы же знаете, государыня, как мало толпа и политические противники придают значения достоверности обстоятельств. Занович получил, судя по всему, немалые средства от герцогини и был принят с распростёртыми объятиями Радзивиллом, который устроил его переезд в польские земли и временное имя — Варт.

   — Это какая-то польская фамилия?

   — Затрудняюсь ответить со всей точностью, ваше величество. Но знаю одно: в переводе на русский это имя означает Стоющий.

   — Но Радзивилл, как это и соответствует его характеру, не стал слишком долго задерживать гостя, и тот пустился в поездку по всей Европе. Во всяком случае, совсем недавно он появился в Амстердаме под чрезвычайно мудреным именем Царебладаса, напоминающим опять-таки о некоем царственном происхождении. Его бурная деятельность привела к огромным долгам, за которые Занович и был посажен в том же Амстердаме в тюрьму.

   — Государыня, Занович уже выкуплен, как утверждают наши агенты, своими польскими друзьями. Теперь он стал называться князем Зановичем Албанским, носить албанский национальный костюм. И принимает участие в восстании Голландии против императора Иосифа II.

   — Я слышала, повстанцы щедро снабжают его деньгами.

   — За обещание вторжения черногорцев на австрийские земли.

   — Как видите, узелок совсем не так прост и очевиден, как казался на первых порах. Занович Албанский — благо такого никогда на свете не существовало — легко может опять обратить своё внимание на Россию. Поэтому поездка графов Северных вполне целесообразна, несмотря на все особенности характера великого князя.

Мария-Антуанетта, королева Франции — императору австрийскому Иосифу, своему брату. 16 июня 1782.

Великий князь очень понравился королю своей простотой. Он очень образован и любит посмеяться, сохраняя перед свитой преднамеренную осторожность; он знает имена и труды всех наших писателей, и, когда их представляли ему, он говорил с ними как со знакомыми. Обнаружилась суровая политика его матери, когда король спросил князя, правда ли, что он никому не может довериться в своей свите; великий князь воскликнул: если бы нашлась какая-нибудь верная собачка, моя мать распорядилась бы бросить её в воду раньше, чем мы бы уехали из Парижа. И это было сказано королю не наедине. Великая княгиня зато отличается холодным упрямством.

она охотно принимает самостоятельные решения и преувеличивает свои знания при каждом удобном случае; она превосходно говорит по-французски.