Мне хотелось поговорить с ребятами наедине, выяснить подробности их освобождения, но это оказалось невозможным. На четвертом этаже Дома печати Дагестана организовали импровизированную пресс-конференцию, на которой больше говорил Толбоев и еще откуда-то всплывшие начальники: с этого момента началась чиновничья толкотня вокруг освобожденных журналистов. Сразу после конференции ребят увезли в аэропорт, а мы с Владом поехали в Чечню.
Глава 2
В ночь перед похищением спал очень плохо. Снились какие-то сумбурные и тревожные сны. От таких снов будто мурашки по мозгам. Я часто просыпался и смотрел на часы в ожидании рассвета. Наконец, в начале седьмого встал и, кое-как умывшись скудным запасом воды в кастрюле, решил привести в порядок свои вещи. Помню, что делал это почему-то очень тщательно и не торопясь, будто в последний раз. Аккуратно перебирал и раскладывал свой нехитрый багаж, состоявший из записной книжки, видеокассет, микрофона и каких-то мелочей, о которых теперь и не вспомню.
С вами бывало такое: знаете наверняка, что за дверью непрошеный опасный гость, но вы не останавливаетесь и не поворачиваете назад, слепая и неумолимая сила тянет вашу руку повернуть ключ и открыть дверь? Вы верите в то, что в вас, как и в каждом другом, где-то в подсознании сидит «синдром кролика», загипнотизированного удавом?
В тот день после обеда мы с оператором Владом Черняевым планировали съездить в столицу соседней Кабардино-Балкарии, откуда в редакцию программы «Взгляд» пришло коллективное письмо от беженцев из Чечни с жалобой на притеснения со стороны местных властей. Кроме того, в Нальчике мне обещали предоставить письмо от похитителей и аудиокассету, на которой молодая женщина-заложница с плачем умоляет своих родственников отдать чеченцам требуемый выкуп за ее освобождение. История похищения этой женщины могла бы стать важным эпизодом в готовившемся документальном фильме.
Что брать с собою, отправляясь в командировку в зону боевых действий? У каждого журналиста набор вещей может быть свой. Кто-то, например, не может обойтись без любимого iPod или литровой бутылки водки с непременной тушенкой… Этот набор зависит еще и от конкретного региона, куда вы отправляетесь, в частности от его климата. Но минимальный набор, по мнению многих бывалых журналистов, включает в себя: паспорт и удостоверение; заряженный мобильник с запасным аккумулятором и зарядное устройство к нему, а также спутниковый телефон с дополнительной антенной, усиливающей сигнал; эквивалент $1000 в бумажнике, еще тысячу где-нибудь в рюкзаке и кредитную карточку; лист бумаги со списком контактов, который может быть полезен при чрезвычайных обстоятельствах; компактный радиоприемник; зажигалка, спички, фонарик и несколько парафиновых свечей; дневной запас питьевой воды, таблетки, обеззараживающие воду, а также двухдневный запас сухпайка; складной перочинный ножик; медикаменты: обезболивающие препараты и перевязочный комплект. Не стоит брать с собой каких-нибудь детальных карт местности, компаса и бинокля.
Да, еще: перед отъездом напишите завещание и оставьте родственникам дубликат страховки. При некоторых обстоятельствах во время командировки это действует успокаивающе и вам будет легче засыпать.
К десяти, как и договаривались накануне, за нами приехал наш водитель Султан, лет пятидесяти, грузный и неторопливый житель Грозного. Я попросил его подождать, пока мы возьмем интервью у министра внутренних дел Чечни Казбека Махашева. Для этого не надо было никуда ехать – МВД находилось в том же доме, где мы с Владом остановились в квартире соратника и друга Шамиля Басаева по кличке Большой Асланбек, с которым мы были знакомы по событиям в Буденновске, о которых я расскажу ниже.
Ссылаясь на занятость, Махашев продержал нас в приемной больше часа. За это время я попросил у одного из чеченцев телефон, позвонил в Москву своему шефу Александру Любимову и рассказал ему о наших планах на ближайшие дни. Он сказал, чтобы мы были поосторожнее и почаще выходили на связь. Наконец, мы с Владом зашли к министру.
Казбек встретил меня довольно недружелюбно. Почти с порога своего кабинета он объявил, что имеет полное право арестовать меня за связь с похитителями журналистов. Он имел в виду мою съемку Юры и Коли. Я протянул ему руки будто для наручников и сказал, что готов отсидеть, если он сможет доказать мою вину.
– Я делаю свою работу и не виноват, что у вас со своей не очень получается…
– Ты должен был прийти ко мне и сказать, что имеешь контакт с похитителями! – говорил мне Махашев… После такого вступления интервью с министром вышло никаким.
Доверяйте своим предчувствиям и инстинкту. Если вам кажется, что что-то не так в этом прекрасном солнечном дне, никуда не ходите, остановитесь и поверните назад.
На улице встретил своего старого знакомого – сына ветерана Великой Отечественной войны. Его восьмидесятипятилетнего отца я снимал для «Взгляда» накануне Дня Победы весной 1996 года. Сухощавый и лишь слегка сгорбленный старик в коричневой домашней жилетке был удивительно подвижным и общительным и, несмотря на свой возраст, казался очень здоровым и крепким. Он прекрасно помнил ту далекую войну и лучше своих воюющих ныне сыновей знал, в каком месте своего огорода надежнее рыть бомбоубежище. Тогда мне запомнился его ответ на вопрос, почему он, имея такой боевой опыт, не воюет сейчас. Ветеран, будто смахнув с лица улыбку, серьезно сказал буквально следующее: «А зачем мне русских детей бить? Мне их жалко. Мне и своих жалко. Вот если бы какая-нибудь другая страна напала, я, может, и пошел бы воевать. Ты понял? Нет?»
Сын ветерана Саида Нухаева из Ведено искал своего двоюродного брата, без вести пропавшего во время боев в Грозном в августе 1996 года. Он попросил меня передать его фамилию в Комитет по поиску без вести пропавших при Президенте России. Был такой комитет, который занимался скорее сбором данных о пропавших, нежели их поиском.
Все то утро меня не покидало ощущение какой-то тупой и безотчетной тревоги. В паузах между разговорами она, как черная тень, особенно отчетливо нависала над мыслями. В эти секунды какая-то необъяснимая мелкая дрожь волною пробегала по всей внутренней стороне кожи. Нечто очень похожее происходило во время войны за секунду до опасно близкого разрыва снаряда или свиста пули. Наши похитители в тот момент – 11 июня 1997 года – были уже совсем рядом и уже приготовились к операции по нашему захвату.
Если вы находитесь в зоне повышенной опасности и вам кажется, что кто-то задался целью похитить вас, то, скорее всего, у вас есть только одна стопроцентная возможность избежать этого – уехать оттуда немедленно. Все остальные варианты более или менее относительны.
Даже если вы вполне доверяете своему водителю или переводчику, вы не можете быть уверены в его друзьях. Выезжая куда-то, скажите, что планы несколько изменились и вам необходимо попасть не туда, куда вы накануне планировали ехать, а в другое место.
Итак, сев в машину Султана, мы поехали к нашему охраннику Маирбеку, который жил буквально в трех-четырех минутах езды от МВД. Влад и я приблизительно представляли, где его дом, точный адрес знал только водитель. Обычно каждое утро перед выездом на съемки мы встречались с приставленным к нам охранником у входа в МВД – Маирбек был рядовым роты охраны министерства. В тот день у него был выходной, но поскольку он нам понравился своим веселым характером и непринужденностью общения, мы договорились с ним, что за небольшое вознаграждение он будет сопровождать нас до конца нашей командировки.
Мы заехали во двор одного из немногих более или менее сохранившихся девятиэтажных домов по проспекту Ленина. Султан пошел за Маирбеком, а мы с Владом решили купить у стоявшей рядом лоточницы мороженое. Съели половину своих эскимо. Султана и Маирбека все не было, не было слишком долго. Во дворе появилась белая «шестерка», медленно развернулась и, преградив выезд нашей машине, аккуратно встала передом к проспекту. «Выходи из машины!» – скомандовал я. Влад не расслышал. Я снова: «Быстро выходи из машины!» Бежать к проспекту вдоль длинного дома было опасно – могли дать очередь по ногам. Огибать его с ближайшего угла было уже поздно – появилась вторая машина. Из обеих вышли и не спеша, но уверенно направились к нам хорошо вооруженные крепкие ребята в новенькой маскировочной униформе. Кто в маске, кто в темных очках. Я рванул мимо продавщицы мороженого. Забежал в ближайший подъезд. С криком «Ваши документы!!» за мной бросился один из нападавших. Я хотел подняться по ступенькам до ближайшей квартиры, хоть до кого-нибудь достучаться. За мою руку схватился бородатый в черных очках: «Ваши документы!» Я сделал нелепое движение рукой в нагрудный карман жилетки. Бандит отодвинул за плечо автомат с подствольником и демонстративно вытащил из кобуры пистолет. Он приставил его в мой бок, и в этот момент в дверном проеме я заметил, что Влада уже повели к «жигуленку». Ко мне подбежал еще один, кажется, в маске. Выйдя из подъезда, я стал упираться и отталкивать нападающих. От возбуждения и нарастающей ярости самих ударов прикладами я не чувствовал, почувствовал только теплую пелену, стекающую на глаза. Изо всех сил двинул одному из них локтем в бок. Через несколько секунд рухнул на землю и заметил бьющий меня в грудь начищенный солдатский ботинок, а еще через какое-то время слышал только крики: «Отпусти ногу! Ногу отпусти!!!» Теряя сознание, я инстинктивно схватил ногу одного из бандитов и не разжимал своих рук.
