- Она...она хорошо себя чувствует?
"Я сказал это?" - подумалось ему.
- Она в полном порядке. Правда стоит оговориться. - голос стал громче. - Ваша жена уже не молода. Далеко не молода. И пусть ее внешний вид прекрасен, внутри она уже не двадцатилетняя девушка. Мы держим ситуацию под контролем, но велик шанс определенных рисков при родах.
- То есть?
Он наконец смог поджечь сигарету и глубоко затянуться.
- Для нее даже один ребенок это непосильная ноша, а уж двойня так и вовсе смертельный приговор.
- К чему вы клоните?
По залу прошлась волна шепота. Доктора слабо, но начали переговариваться между собой. Возникла дискуссия и с каждой секундой она становилась все более открытой.
- Послушайте! - кто-то из докторов громко крикнул,
Сергей повернулся в кресле и увидел того самого высокого врача, что привел его в это помещение. Он вышел из-за него и направился в центр стоявшей толпы, затем, расстегнув белый халат, бросил его на стул.
- Ситуация сложная, - говорил он не глядя на Сергея. - Беременность вашей жены - это не только великое событие в области медицины и репродукции, которое может перевернуть все представление о бессмертии человека и о том, что людям не придется больше делать такого страшного выбора между собственной жизнью и жизнью своих будущих детей; это еще и угроза жизни вашей супруги.
- Но вы же сказали, что она в полном порядке.
- Пока - да. Но в будущем, когда срок станет больше и дети начнут проявлять настоящую активность внутри нее, организм вашей жены вряд ли выдержит такой нагрузки. Сейчас мы еще можем при помощи техники и медикаментов сдерживать рост плода без вреда для здоровья матери и ее детей, но бесконечно так продолжаться не может и нужно будет сделать выбор в пользу одного из них. Либо рождаются дети, а ваша жена умирает, либо Екатерина остается жить, а дети...
Доктор немного осекся, но не решил заканчивать фразу.
Сергей сжал тоненький фильтр сигареты и буквально вытянул всю содержимое из нее, заставив бумагу сморщиться в его губах.
- Я... я не могу сейчас дать вам ответ. Мне нужно время.
- Оно у вас есть. Пока что все не так уж и плохо, но это только пока. Поэтому мы и собрались здесь все вместе, что бы попытаться найти рациональный ответ тому, что же все таки произошло с вашей женой и как нам избежать губительных последствий в связи с этим.
Доктора, как взбунтовавшийся рой шершней, зашипел внутри зала совещаний. Его приглушенный, почти постельный свет падал им на лица и движущиеся губы этих худых и высоких мужчин тут же превратились в пластилин. Он смотрел на них и не верил своим глазам. Они будто стали другими, неживыми восковыми фигурами, чьи конечности, мимика лица приводились в действие умелыми командами кукловода, стоявшего где-то неподалеку.
Выдавив последние остатки табачного дыма и проглотив их в себя, Сергей истошно закашлял. Грудь надулась словно воздушный шар и была готова лопнуть, не выдохни он в следующую секунду все содержимое этих уставших кислородных мешков. В глазах потемнело, внутри все сжалось. Он продолжал кашлять, пока из груди не вырвалось нечто страшное, что ярким алым пятном упало ему на ладонь и тут же расплылось по его поверхности.
Он посмотрел на это и быстро поднял взгляд. Доктора не заметили всего этого и Сергей поспешил достать из кармана носовой платок и спешно вытрать им руки.
Гул в помещение нарастал. Поднявшись со своего места, мужчина сделал шаг вперед и попытался протиснуться сквозь сбившихся в единый комок врачей. Расталкивая их, он как ледокол, шел вперед несмотря ни на что, пока у самого входа не был остановлен громким голосом врача приведшего его сюда, и заставившего остановиться в шаге от заветной двери.
- Я... - он тяжело дышал, - хочу вернуться к ней.
Все молчали.
Простояв так еще минуту, Сергей молча направился к выходу. Здесь, в белоснежном коридоре, он мог немного отдышаться. Сердце внутри него бешено колотилось, давление, чьи удары он явственно ощущал у себя на висках, заставляло его остановиться. Все кружилось вокруг него.
"За что мне все это? За что?"
Он повторял эти слова в своем мозгу и прокручивал их словно старую заезженную пластинку. Впервые за долгие годы ему пришлось молиться. Этот ритуал, презираемый всеми, в том числе и им самим, до последнего момента был для него простым набором слов. Каким-то самовнушением, чьей магической силой люди пользовались многие столетия. Но сейчас, когда он чувствовал как в груди его сжимается сердце, бессильное перед страшным недугом, толкающее по изношенным кровеносным сосудам сжиженную кровь, он поверил в чудодейственную силу слов. Точнее того раскаяния, что сейчас, как загнанный в угол кролик, билось о стены в попытке найти выход из сложившейся ситуации. Он молился. Впервые за много лет. Искренне. Раскаиваясь. За все то, что было сделано им и за то, что он на доли секунды планировал сделать в своем мозгу, когда врачи поставили его перед выбором.
Стыдно было признаваться, но именно смерти своих детей, еще не родившихся, он на мгновение желал сидя в том помещении и глотая проклятый синевато-серый дым в свои легкие. Ловил его клубившиеся комки, жевал их, желая ощутить каждый момент этого странного занятия. Но сейчас все словно перевернулось с ног на голову. Он шел вперед, держась за стену всеми руками. Хватал воздух мелкими порциями и пытался держаться на ослабленных ногах. Как набат, звучали удары его сердца, а он продолжал идти. Желая еще раз увидеть свою жену.
Коридор резко свернул в сторону. Яркий белый свет ударил ему в лицо и он тут же закрыл глаза руками. Он был уже рядом. Да-да, точно, все было здесь. В следующей палате. А может в другой? Или в той, что сейчас виднелась в самом конце и откуда только что вышли несколько медсестер? Они прошли так быстро, что не заметили идущего позади них старика. Именно старика. Ведь ему было столько лет! Полтора века бессмысленного накопительства, власти, алчности и безраздельного правления. Он был выше всех, старше всех. Сколько раз, глядя с высоты своего огромного небоскреба, он видел простых людей. Как муравьи, они ползали у него под ногами, а он смотрел на них и смеялся, веря, что он Гулливер и может спокойно раздавить любого, кто посмеет мешать ему.
Цепляясь за стены, он прошел еще несколько метров и коснулся холодной дверной ручки. Дернул ее - но она не поддалась. Прошел еще несколько шагов и повторил свои действия. С каждой новой дверью он продвигался вперед, пока не понял, что оказался у самого выхода. Здесь, почти у дверей, он ощутил холодное дуновение ветра - работали кондиционеры, и тут же отошел назад.
Быть не может, она была где-то здесь!
Он смотрел по сторонам, пытался найти ее, но на глаза попадалось лишь белоснежное, больно режущее, свечение ламп и безымянных дверей, за которыми нельзя было ничего услышать и уже тем более разобрать, что находилось внутри. Он перекинулся на другую сторону и, чуть было не упав, схватился за дверную ручку очередной медицинской палаты. Она подалась вниз - прозвучал скрип, и дверь, будто распахивающиеся врата неведомого портала, открылась внутрь, захватывая мужчину и затягивая в свои объятия.
Несколько секунд он неподвижно пролежал на месте. Потом встал. Стараясь унять нахлынувшую боль в спину и ногах, Сергей продолжился подниматься .цепляясь руками за все, что могло выдержать его вес и не дать вновь рухнуть на пол. В воздухе послышалось легкое "тиканье". Едва поднявшись, он понял, что смотрит на кардиограф, что как самый педантичный специалист фиксировал каждый удар женского сердца.
Это была она. Посреди палаты, прямо под стеной, обвитая десятками прозрачных шлангов и медицинских трубок, лежала его супруга. Выпрямившись, он коснулся ее руки, но никакой реакции не последовало. Ее лицо немного изменилось - похоже она стала стареть. Кожа напоминала смятую бумагу, морщины испещрили всю поверхность ее некогда прекрасного личика, ладони стали дряблыми. Но запах! Она по-прежнему пахла как и в тот первый день, когда он увидел ее в окружении подруг, в ботаническом саду разглядывавших дивные линии цветов, тянувшихся от самого входа и до стены. Да, безусловно. Это была она. И плевать, что теперь ее лицо перестало быть красивым, сейчас он видел в ней ту, что так сильно врезалась ему в память много десятков лет назад.
