Кони проговорила задумчиво:

— Я думаю, это правда. Мне легче было думать… и хотя мне это не нравилось… все же к мысли, что он с тобой, я привыкла. Как я и говорила, он в самом начале должен был жениться на тебе.

Сиобан слушала внимательно, потом сверкнула глазами, прищурилась и заговорила:

— И когда ты поняла, что я слежу за тобой здесь и написала это письмо, почему ты не испугалась?

Кони все еще была напугана.

— Я полагаю, ты все-таки понимаешь, что только тебя он любил. К тому же я обо всем позаботилась, и тебя бы забрали, если бы ты причинила мне вред.

— Что ты сделала?

— Я написала своему поверенному, приложив копию твоего письма, что в случае моей внезапной смерти в Риме или где-либо в другом месте, у меня есть все причины подозревать тебя.

Сиобан кивнула почти восхищенно. Но, несмотря на невозмутимый вид, у Кони до сих пор были ватные ноги, и она мечтала только об одном: поскорее укрыться в отеле.

— Я ничего тебе не сделаю, — сказала Сиобан тихим голосом.

— Ну, наверняка тебе будет обидно войти в одну дверь тюрьмы в то время, как Хари выйдет на свободу через другую, — сказала Кони совершенно спокойно.

— Как у тебя получается быть такой хладнокровной? — спросила Сиобан.

— Годы и годы одиночества, — ответила Кони. Она вытерла неожиданно появившуюся от жалости к самой себе слезу, встала и направилась к официанту, чтобы оплатить счет.

— Grazié, tante grazié, Signora, — сказал он.

Она прошла мимо Сиобан, кинув на нее быстрый взгляд, но не сказала «до свидания».

В баре, где Бэрри и Фиона искали друзей, с которыми он познакомился на Кубке мира, было очень шумно.

— Вот в этом углу мы сидели, — сказал Бэрри.

Огромные толпы народа собрались около гигантского телевизора. В этом матче все были против «Ювентуса». Не важно, кто играл, «Ювентус» был врагом. Началась игра, и Бэрри невозможно было оторвать от экрана. Фионе тоже было интересно.

— Ты любишь футбол? — спросил у нее какой-то мужчина, и Бэрри сразу же обнял ее за плечо.

— Она немного понимает, но я был здесь, именно в этом баре, когда Ирландия играла за Кубок мира.

— Ирландия! — воскликнул мужчина, и они стали обсуждать игру, называть какие-то фамилии, так что Фиона уже не улавливала смысл. У нее разболелась голова.

— Бэрри, если ты любишь меня, то позволь мне уйти в отель. Я знаю дорогу, здесь надо идти все время прямо, а потом повернуть налево.

— Я даже не знаю.

— Ну, пожалуйста, что здесь такого.

— Бэрри, Бэрри, — позвали его друзья.

— Будь аккуратнее, — сказал он.

— Я оставлю ключ в двери, — сказала она и послала ему воздушный поцелуй.

Здесь было так же безопасно, как на улице своего района в Дублине. Счастливая Фиона подходила к отелю, радуясь, что Бэрри встретил своих друзей. Похоже, все они оказались там случайно, сначала даже никто не помнил имен друг друга. Но, наверное, это нормальный способ общения мужчин. Фиона подняла голову и посмотрела на окно, на котором стояли ящики с геранями. Здесь цветы казались более яркими, чем дома. Конечно, это из-за климата. Когда все время светит солнце, это совсем другая жизнь.

Проходя мимо бара, она увидела мистера Дьюна, сидевшего в одиночестве. Перед ним на столе стоял стакан с пивом. Его лицо было грустным, а взгляд отрешенным. Повинуясь неожиданному импульсу, Фиона резко открыла дверь и вошла.

— Мистер Дьюн… Мы оба предоставлены самим себе.

— Фиона! — казалось, он вышел из оцепенения. — А где Бартоломео?

— Со своими футбольными друзьями. А у меня разболелась голова, и я решила вернуться.

— О, так он встретился с ними, как здорово! — мистер Дьюн улыбнулся доброй улыбкой.

— Да, он так рад. А у вас как настроение?

— О, все отлично. — Но его голос звучал совсем невесело.

— Вы не должны здесь сидеть один, а где Синьора?

— Она встретилась с какими-то друзьями с Сицилии, оттуда, где она жила, понимаешь. — В его голосе чувствовалась печаль и горечь.

— О, это хорошо.

— Для нее хорошо, она проводит вечер с ними.

— Но это только один вечер, мистер Дьюн.

— Да, только один. — Он выглядел таким расстроенным, как двенадцатилетний школьник.

Фиона посмотрела на него с интересом. Она так много знала. Например, ей было все известно о его жене, которая крутила роман с отцом Бэрри. Сейчас между ними все кончено, но, очевидно, он до сих пор получает от миссис Нел письма с требованием объяснений и телефонные звонки. А ведь это Фиона способствовала их разрыву. Она знала от Граньи и Бриджит, что мистер Дьюн несчастлив в семейной жизни и что он даже обустроил для себя маленькую комнату в итальянском стиле и почти не выходил оттуда. Она знала, так же как и все здесь, что он любил Синьору. Фиона вспомнила, что сейчас в Ирландии развод был возможен.

Внутренний голос Фионы говорил ей, что не нужно вмешиваться, но голос новой, уверенной в себе женщины диктовал другое. Она сделала глубокий вдох.

— Синьора как-то говорила мне, что вы сделали явью ее мечту. Она сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя такой нужной, пока вы не дали ей эту работу.

Мистер Дьюн ответил не сразу:

— Так было до того, как она не встретила этих сицилийцев.

— Она сегодня снова мне это повторила за ленчем.

— Сегодня? — Он был как ребенок.

— Мистер Дьюн, могу я поговорить с вами откровенно?

— Конечно, Фиона.

— И вы никому никогда не расскажете о нашем разговоре, особенно Гранье и Бриджит?

— Уверяю тебя.

Фиона почувствовала слабость.

— Возможно, мне нужно выпить, — сказала она.

— Кофе, воды?

— Я думаю, бренди.

— Раз так, то я тоже закажу себе бренди, — сказал Эйдан и обратился к официанту.

— Мистер Дьюн, вы знаете, что миссис Дьюн нет с вами.

— Я заметил.

— Ну, она неправильно себя ведет. Понимаете, у нее дружеские отношения, даже больше, чем просто дружеские, с отцом Бэрри. И мама Бэрри… ей от этого очень, очень плохо. Она пыталась покончить жизнь самоубийством.

— Что? — Эйдан Дьюн был абсолютно шокирован.

— Но сейчас между ними все кончено. Разрыв произошел на вечеринке в Маунтинвью. Если вы помните, она буквально сбежала. И сейчас мама Бэрри чувствует себя намного лучше.

— Фиона, все это не может быть правдой.

— Я серьезно, мистер Дьюн, но вы поклялись никому не рассказывать.

— Это полная чушь, Фиона!

— Нет, это чистая правда. Вы можете спросить свою жену, когда вернетесь домой. Она единственная, кто сможет обо всем рассказать. А может быть, лучше не затевать этот разговор. Бэрри ничего не знает, Гранья и Бриджит ничего не подозревают, зачем всех расстраивать. — Она посмотрела так уверенно через свои огромные очки, в которых отражались огни бара, что Эйдан полностью поверил ей.

— Так зачем ты рассказываешь мне, если никто не знает, и никому не нужно знать, чтобы не расстраивать их?

— Потому что… потому что я хочу, чтобы вы с Синьорой были счастливы. Мистер Дьюн, я не хочу, чтобы потом говорили, что вы первый изменили своей жене.

— Ты смешной ребенок, — сказал он. Он оплатил счет, и они пошли в отель, не говоря друг другу ни слова. В холле он пожал ей руку. — Смешная, — снова сказал он.

И он пошел наверх в номер, где находился Лэдди в предвкушении завтрашней встречи с Папой. Эйдан закрыл лицо руками, он совсем забыл об этом.

Наверху Лу сгорал от желания обнять Сьюзи, но сегодня он слишком много выпил.

— Послушай, нам завтра понадобятся силы и энергия для встречи с Папой, — сказала она.

— О черт, я совсем забыл, что мы собираемся туда, — сказал Лу и отключился.

Билл Берк и Лиззи заснули прямо в одежде. В пять утра они проснулись, потому что их обоих бил озноб.

— Сегодня свободный день? — спросил Билл.

— После того как мы увидим Папу, — ответила Лиззи.