Чемпионка, кажется, обдумывала мои слова, соизмеряя их с желанием покончить со всем побыстрее. Признаюсь, несмотря на то, что я продолжал убеждать её, чтобы она не торопилась, я также не был против, если бы она поскорее со всем этим закончила. Но я нутром чуял, что Эми, чтобы всё объяснить, вероятно, нужно было больше времени, чем одна поездка на автобусе.

— Да, возможно, ты прав. В любом случае автобусная остановка, наверное, не самое лучшее место для подобных вещей. Чтобы ты не думал, что я уклоняюсь от данного слова, скажу вот что. — Она сделала глубокий вдох, выдохнула, и, спустя ещё мгновение, произнесла тихим голосом. — Сегодня мы повидаемся с моим отцом.

Слова повисли в воздухе, и я видел, что Эми боялась, что я запаникую и исчезну, услышав это. И часть меня действительно хотела так поступить. Но было бы глупо отступить или внезапно нарушить обещание быть рядом с Эми, когда она нуждается во мне.

Фельдшер считал странным, что она взяла меня с собой. Она не брала никого с собой, или, готов поспорить, никогда не брала до сегодняшнего дня. День приобретал всё большую значимость. На что же пришлось пойти Эми, чтобы зайти так далеко?

— А. — И почему это лучшее, что я могу сказать в ответ?

— Ага.

— Я, эм, не знаю, что я должен сказать, — честно предупредил я. Уж лучше так, чем потом выглядеть идиотом.

— Думаю, что ничего. Просто пообещай, что поедешь со мной, — мягко попросила чемпионка.

— Конечно! Ты же знаешь, что я поеду, — ободряюще сжал я её руку.

Эми тускло улыбнулась и выглядела при этом чуть спокойнее.

— Хорошо. В таком случае нам пора.

Едва она закончила предложение, как подъехал автобус.

Поездка прошла в молчании. Не слишком тягостном, но имеющем какой-то торжественный оттенок.

Как только я вышел из автобуса, в голову пришли смутные воспоминания о моей первой поездке, но, к сожалению, они оказались слишком смутными, чтобы от них была хоть какая-то польза. Я честно признался, что не очень хорошо помню, как пройти к дому Эми, и поэтому позволил ей меня вести. Она, кажется, была довольна тем, что мы шли молча, а у меня не было ни одной идеи о том, что ей сказать, и мы добрались до её дома так и не проронив ни слова с того момента, как вышли из автобуса.

Мать Эми открыла нам дверь и не выглядела удивлённой, увидев меня рядом со своей дочерью. Я догадался, что Эми позвонила заранее и предупредила маму об изменениях в планах.

— Эми, Хисао, вы как раз вовремя! Ланч скоро будет готов, — приветствовала нас Ибарадзаки-сан.

— Отлично! Я боялась, что мы опоздаем, — с облегчением выдохнула бегунья.

— Если учесть, с какой скоростью ты делала всё этим утром, я вообще сомневаюсь, что был хоть малейший шанс опоздать, — заметил я на это.

— Я очень надеюсь, что она не сильно беспокоила тебя, Хисао. Она начинает слегка страдать паранойей, когда в деле замешана еда, — как бы между прочим сообщила Мейко-сан.

— А я-то и не заметил, — делано изумился я, подмигивая своей девушке.

Это стоило мне шлепка по руке от Эми, которая, несмотря на всю серьёзность разговора на автобусной остановке и прогулку в задумчивом молчании, внезапно снова стала жизнерадостной. Возможно, чтобы её мама не волновалась о том, что она собиралсь рассказать мне позже.

Ибарадзаки-сан проводила нас внутрь, и через пару мгновений мы уселись за стол и принялись поглощать ланч. Я даже не представлял, насколько проголодался, пока не сел за стол. На этот раз я, кажется, ел столько же, сколько и Эми.

— Господи, как же хорошо, что я так много наготовила. Вы так жадно набросились на мою стряпню, будто не ели несколько дней! — оценила наш аппетит мама Эми.

— Я утром не позавтракал, — извиняясь за свою прожорливость, объяснил я.

— Я тоже, — кивнула Эми.

— Торопились на автобус, я полагаю?

— Да, и я догадывалась, что ты наготовишь так много, что я вполне смогу позволить себе пропустить завтрак, — согласилась с ней дочь.

— Хорошо знать, что я предказуема. — пошутила Мейко-сан.

Эми с энтузиазмом кивнула, и общение затихло, пока мы очищали стол от съестного. Еды было так много, что мы оказались не в состоянии съесть всё.

Я со вздохом откинулся в кресле и поблагодарил Ибарадзаки-сан за еду.

— Я рада, что тебе понравилось, Хисао, — довольно сказала она. — Эми сказала тебе, куда мы пойдём?

— Ага, в общих чертах. Это далеко?

— Не особо, но мы едем на машине — так быстрее, — вставила спортсменка. — Оно рано закрывается.

Я понимающе кивнул и встал, готовый ехать.

— Ну что ж, не пора ли нам?

Ибарадзаки-сан кивнула мне в ответ и вышла из комнаты за ключами от машины. Я заметил, что Эми начинает нервничать.

— Сомневаешься? — понимающе спросил я.

Эми натянуто улыбнулась и пожала плечами. Она снова молчала, что, скорее всего, говорило о том, что я был прав и она начала жалеть, что взяла меня с собой. Не могу её винить; после того, как она так сильно старалась отшить меня, сомневаюсь, что она легко мне откроется. Если честно, я боялся, что она слишком торопится.

Но, пока мы ждали автобус, она сказала, чтобы я не давал ей шанса отступить, и, поскольку я всё равно пообещал, что поеду с ней, похоже, у неё не осталось выбора. Я не мог отступиться от своего обещания, а она — от своего.

Я лишь надеялся, что мы оба готовы к этому.

— Выходим! — раздался голос Мейко-сан.

Мама Эми достаточно быстро прошла через столовую, забрала нас и быстрым темпом направилась к дверям. Теперь я знаю, в кого Эми такая.

* * *

Автомобиль уже подъезжал к воротам кладбища, когда я почувствовал, как напряглась Эми, сидевшая рядом со мной. Я успокаивающе сжал её руку, и она немного расслабилась.

Мама Эми не пошла вместе с нами, объясняя это тем, что она предпочитает посещать могилу в одиночку. Эми прошла в ворота и обернулась, будто хотела убедиться, что я ещё здесь. Мы зашли на кладбище.

Я чувствовал себя некомфортно на кладбищах. Разбросанные в беспорядке надгробия служили напоминанием о людях, которые были когда-то живы. Как много из них умерли молодыми? Как много умерло в моём возрасте? Когда я скончаюсь, оставив после себя такую же метку? Сколько мне ещё осталось?

Сама идея того, что я могу не проснуться и больше не увидеть Эми, явно была не самой радостной. Она пугала меня, и я почти был готов развернуться и выйти с кладбища.

Я не желал ходить среди мёртвых людей, я не желал видеть эти надгробия и думать о том, кем они были и кем они могли бы стать, имей они хоть чуточку больше времени. Затем я поглядел на девушку, идущую рядом со мной, и смелость вернулась ко мне. Эми с ясным взглядом целеустремлённо шагала по дорожке, фактически бежала трусцой. Похоже, она думала, что чем быстрее мы придём, тем лучше.

— Мы пришли, — сказала бегунья и замерла в молчании.

Надгробный камень, поросший травой, и в целом ничем не примечательный, кроме имени, которое на нём выгравировано. Имя её отца. Взгляд Эми был прикован к этому камню. Через пару секунд она повернулась ко мне, на удивление спокойная, хотя и мрачная.

— Знаешь, вообще-то я не люблю розовый, — неожиданно сообщила чемпионка напряжённым тоном.

— Э, что? — опешил я. Это-то тут причём? Лучшего способа ошеломить меня Эми выбрать не могла.

— Я разминаюсь перед главным, — в том же духе продолжила она.

— А…

— Люди думают, что я люблю розовый. Наверное, это потому, что я люблю клубнику, и неважно, что она красного цвета, они считают, что розовый — подходящий цвет для клубники. И что это мой любимый цвет. Но это не так. Я слишком вежливая, чтобы кому-то сказать, что это не так, да и это совсем не та вещь, из-за которой стоит переживать, но я могу поспорить, что даже ты считал, что мой любимый цвет — розовый. Синий. Вот мой любимый цвет. Мои мама и папа — единственные, кто об этом знали. Теперь и ты тоже знаешь. — Всю эту речь бегунья проговорила чётко и медленно, слегка прикрыв глаза.