— В яблочко. Спасибо, мама.

На вкус еда была столь же хороша, как и на запах, и пока мы ели, беседа на время смолкла.

Эми поглощала еду с обычным для неё аппетитом, и я поймал себя на том, что тоже начал активнее работать челюстями.

— Итак, Хисао, я слышала, что у вас с моей дочерью установились весьма близкие отношения, хмм? — игриво подмигнула мне Мейко-сан.

Желание сказать нечто вроде «не совсем» было столь сильно, что я открыл рот, чтобы произнести это, но взял себя в руки. Мы близки, и от этого никуда не денешься. Эми же привела меня сюда, не так ли? К счастью, Эми и её мать расценили мою реакцию так, будто я был застигнут врасплох, а не как попытку возразить.

— Хех, думаю да. Всему виной утренние пробежки, — хмыкнул я.

— Ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое, Хисао, — слегка нахмурилась спортсменка.

— А для меня слышать такое — облегчение, — отозвалась её мама.

— Почему?

— Эми всегда пользовалась популярностью, но у неё никогда не было близких друзей, — пояснила Мейко-сан.

Это было для меня новостью. Я частенько видел Эми, общающуюся с одноклассниками на переменах. И, конечно, вся команда по бегу её обожала, но в то же время она предпочитала проводить большие перемены с Рин и со мной. Как бы то ни было, такого не ожидаешь от популярной девушки. Опять же, я на собственной шкуре ощутил, как неохотно она сближается с людьми, так что, нельзя сказать, что я был удивлён.

— У меня начали появляться сомнения, — продолжала мама Эми.

Эми закатила глаза к потолку и проворчала что-то, чего я не смог разобрать.

— А?

— Что?

— Что ты только что сказала? — уточнил я свой интерес.

— Ничего, — девушка слегка надулась.

Ибарадзаки-сан чуть не подавилась со смеху.

— Слишком много ты общаешься с фельдшером, Эми. Нужно будет провести с ним воспитательную беседу на тему развращения моей дочери.

— Не думаю, что это сработает, — покачал я головой. Вот если бы с ним провели воспитательную беседу по поводу глупых и неуместных шуточек… хотя это вряд ли сработает.

— Как бы то ни было, большую часть я переняла от тебя. Не от фельдшера, — заявила чемпионка.

— Не слушай её, Хисао. Она прирождённая лгунья, — парировала Мейко-сан.

— Пфф. Чёрта с два! — хмыкнула её дочь.

— Не знаю, не знаю, Эми. Мне кажется, твоя мать права, — с лёгкой усмешкой на губах поддразнил я свою девушку.

— Что? Ах ты, предатель! Ты должен быть на моей стороне!

— Да, но ты же солгала о своей ноге после встречи… ой! — Меня прервал пинок пластиковой ступнёй под голень, но слишком поздно: брови её матери уже поползли вверх.

— А что там насчёт твоих ног? — ласково спросила она, внимательно глядя на дочку.

— Ничего страшного. Просто я… ээ… немногопобылавинвалидномкресле, — использовала спортсменка свою старую уловку со скоростным вываливанием информации на человека. Но та, похоже, в очередной раз дала осечку.

Мать Эми быстро расшифровала последнюю пробормоченную фразу — подозреваю, у неё был обширный опыт в такого рода вещах — и на её лице появилось обеспокоенное выражение.

— Так вот почему он избегал отвечать на мои звонки… О, Эми, я знаю, как ты ненавидишь быть в инвалидной коляске. Неудивительно, что в последнее время ты в таком настроении! — воскликнула она.

— Да, если можно так сказать, на своих ногах она гораздо счастливее, — подтвердил я, размышляя о том, кто же это посмел игнорировать звонки Ибарадзаки-сан. Уж не фельдшер ли?

— Ну конечно! Сразу после аварии она провела немало времени в инвалидной коляске.

— Протезы она получила не сразу? — удивился я.

— Нет, сперва ей нужно было закончить лечение, прежде, чем они начали терапию для адаптации к такого рода вещам. Главным образом потому, что она хотела на них бегать, — объяснила Мейко-сан.

— Я не знал.

— Ага, полный отстой. Кстати, а ты видела на фестивале фреску Рин? — вмешалась бегунья.

Столь неожиданная смена темы заставила меня запоздало осознать, что Эми нервничала на протяжении всего того времени, что мы с её матерью беседовали.

Я должен был заметить, как она настораживается, когда речь заходит об аварии. Даже когда говорит с матерью.

— Нет, на фестиваль я так и не попала, забыла? Хотя одним глазком я видела её, когда у тебя были соревнования. По-моему, выглядит довольно странно, — задумалась Ибарадзаки-сан.

— Думаю, это более-менее то, чего она добивалась. Рин много говорила о том, что фреска получается похожей на сон. Или что она пытается сделать её такой, — ответила Эми.

— Картины Рин — одна из тех вещей, которые, кажется, я никогда не смогу понять.

— Это неудивительно. Не думаю, что Рин стремится быть понятой. Однажды она рассказала мне, что искусство позволяет людям понять то, что иначе понять не удаётся, но всё же она не уверена, что так и есть.

Меня удивило, что Эми обсуждала это с Рин настолько всесторонне, что теперь даже имеет по этому поводу в точности такую точку зрения, что и она. Хотя я был уверен, что Рин, окажись она в подобной ситуации, не смогла бы перенять мнения Эми. Если, конечно, Эми намеренно не держала меня в полном неведении относительно всего; что вполне возможно, хотя эта мысль мне и неприятна.

Я на время выключился из беседы, уйдя в себя из-за этой неприятной череды мыслей.

— Послушай, Эми, я хотела спросить… — осторожно начала Мейко-сан.

— А? — откликнулась девушка.

— Ты собираешься в этом году проведать отца?

По тому, как она это произнесла, можно было подумать, что речь шла о погоде. По тому, как Эми отреагировала, стало понятно, что речь точно не о погоде. Бегунья вздрогнула, слегка отдёрнув голову, будто ей дали пощёчину.

— Может, поговорим об этом позже? — Она произнесла это натянуто, дрожащим голосом. Такое впечатление, будто она была сильно потрясена вопросом.

Похоже, мама Эми ошиблась при оценке уровня нашей с Эми близости. Определённые темы в моём присутствии, видимо, лучше было не затрагивать. Её отец — одна из таких тем. Авария, из-за которой она лишилась ног — вероятно, другая такая тема, насколько можно было судить по реакции Эми на предыдущий разговор между мной и её матерью.

Матери Эми не потребовалось много времени, чтобы понять, что она сказала лишнее.

— Конечно, мы сможем, дорогая. Прости, что завела этот разговор, просто я хотела спросить, чтобы строить планы…

— Всё нормально. Не волнуйся об этом. — Эми нервно поёрзала на стуле, будто смущённая собственной реакцией. Признаюсь, её реакция привела меня в замешательство.

Только сегодня она упомянула при мне своего отца! Всего-то пару часов назад! Почему простой вопрос о том, когда она посетит отца, вызывает такую бурную реакцию? Разве что, то спокойствие, которое она, по её словам, обрела после нашего разговора прошлым вечером, внезапно испарилось. Или он не помог настолько, насколько она думала. Или сказала.

— Я, э-э, сейчас вернусь. Мне нужно посетить комнату для девочек, — чемпионка внезапно встала из-за стола и ушла, оставляя нас с её матерью наедине.

Меня терзали противоречия. Пойти за ней или лучше остаться? Очевидно, Эми ушла не потому, что ей понадобилось посетить туалет. Что-то беспокоило её, и я должен был узнать, что именно. Как мне поступить? После того, как Эми убежала, возникла неловкая тишина. Я не знал, что и сказать. Мать Эми вздохнула, нарушая тишину.

— Прошу прощения, Хисао. Иногда я забываю, что Эми чувствительна к некоторым темам. Да и об инвалидной коляске я говорила…

— Мне сходить за ней? — с готовностью привстал я из-за стола.

— Ради всего святого, нет! — поспешила остановить меня Ибарадзаки-сан. — Понимаешь, она ушла, чтобы не продолжать разговор.

— Но если она взволнована, разве ей не нужно помочь? — склонил я голову набок.

— Если бы это был кто-то другой, я бы согласилась, — вздохнула моя собеседница. — Но моя дочь упряма как ослица, и, если она хочет побыть одна, лучше позволить ей побыть одной. Иначе она может сказать что-то, о чём потом пожалеет, что даст тебе повод сказать что-то, о чём пожалеешь ты, а я не хочу, чтобы обед закончился тем, что один из вас или вы оба унесётесь из дома. Это будет значить, что я плохая хозяйка, верно? Сегодня я и так уже наделала глупых ошибок.