- Он боится, что могут выгнать с работы, - сказал Туровский.

- Найдет другую. Поможем.

- Жалко, человек нужный. Все-таки таможня! Ищи потом новое "окно".

- Найдем. Бабки все любят... А ты, Сева, гони свою девку в шею. Чтоб духу ее здесь не было! Понял? Найди кого поумнее.

- Хорошо, - еле слышно ответил Алтунин.

- Ты окончательно решил с Покатило?.. - спросил Туровский.

- Да. Застыл он. Вот график, посмотри. Никакого сдвига. Нельзя его брать на Европу. Провалит. Пусть съездит в Будапешт на Дунайский кубок. Утешится. Сейчас я ему окончательно объявлю.

- А кто вместо него? - спросил Алтунин.

- Есть, - ответил Гущин. - Нашел я одно "свежее мясо" в "Трудрезервах". Парню девятнадцать, но совершенно "чистый", клялся.

- Успеем подготовить? - спросил Алтунин.

- Успеем, успеем. Теперь успеем, - сказал Туровский. - Все есть...

Покатило понял, что разговор окончен. Надо было входить. И, постучав, подумал: "Ладно, сука, ты еще меня попомнишь! Я вам всем горячего сала за шкуру залью!.."

- Входите! - крикнул Гущин...

- Садитесь, Артур Сергеевич, - любезно сказал Левин, едва Чекирда прикрыл за собой дверь.

- Что слышно, Ефим Захарович? Как я понял из нашего телефонного разговора, есть новости.

- Все, что вы просили, все, что нам полагалось, мы сделали, а вот обрадовать вас нечем. Вот здесь все изложено, прочитайте, - Левин протянул собеседнику несколько машинописных страниц, сколотых скрепкой. - Это, так сказать, наш отчет...

По мере того, как Чекирда читал, лицо его как бы усыхало и серело, заметно дергался кадык, когда он нервно сглатывал слюну. И, наблюдая за ним, Левин философски думал: "К его лицу никто не прикасался, никакого физического насилия, а смотри, что с ним делается! Как это происходит в человеке за краткое мгновение? Что из мозга несется в мышцы человека, чтоб вдруг вызвать такие разительные перемены?! Жалко, конечно, его... Кто бы он ни был, все же хотел что-то производить, а не заниматься куплей-перепродажей... Интересно, что он предпримет?.."

- Сволочь! - только и сказал Чекирда, дочитав последнюю страничку и уставился Левину в глаза.

- Я с нею мало знаком, - увернулся Левин от комментариев, и, упреждая возможный вопрос Чекирды, спросил: - Что вы намерены делать?

- Обращусь в прокуратуру! - решительно сказал Чекирда.

- Деркач предполагала такой исход, но мне показалось, что она не очень, что ли, верит в это. Что-то она имеет в виду, - деликатно намекнул Левин.

- А мне теперь плевать! Мы разорены!

- Что ж, вам виднее.

- Я могу забрать это? - Чекирда указал на странички отчета.

- Разумеется. Это - ваш экземпляр... У вас есть к нам претензии, Артур Сергеевич?

- Нет, - резко ответил.

- Тогда, пожалуйста, зайдите к Михальченко, закруглите с ним все формальности... Я вам очень сочувствую, поверьте, - Левин провожал его до двери. - Для вас, конечно, это слабое утешение, но в нашем зарождающемся бизнесе подобных уродств будет немало, - от этой выспреной фразы Левину самому стало смешно, но он сохранил серьезное выражение лица. В конце концов, как-то надо было завершить разговор, и потому патетика была не худшим способом...

Ирина Костюкович не вошла, влетела в кабинет Погосова.

- Погос, это правда?

Он в этот момент что-то писал. Подняв тяжелую широколобую голову, удивленно посмотрел на нее, затем медленно спросил:

- Ты о чем, дорогая?

- Ана-бо-ли-ки! [анаболики, анаболические стероиды - группа стероидных соединений, стимулирующих синтез белка в организме] Ты обманул меня! Сказал, что это хоздоговорная тема. Выходит, и я, и кто-то еще готовили препарат, а ты испытывал его на людях! И не в клинических условиях! Значит, я соучастница?!

- Никакая ты не соучастница, - отложив ручку, спокойно произнес он.

- Но ведь я по твоей просьбе проверяла взвесь на трех группах животных и, получив хороший результат, тем самым благословила твои подпольные фокусы!

- Сядь, Ира, успокойся и выслушай. К этому анаболику я шел четырнадцать лет. Пять лет назад он был готов. То, что он на порядок выше отечественных аналогов и кое-каких зарубежных, я доказал. Я ведь не студент химфармфакультета. Все эти годы я стучался в двери фармкомитета бывшего минздрава, бывшего СССР. И постоянно получал от ворот поворот, отписки. Как же! Какой-то провинциальный завлаб фантазирует! А главное не в этом. Главное вот: у них в Москве, под боком, в лаборатории членкорра Звягинцева работали над аналогом. Я сделал это на два года раньше, и то, что сделал я, лучше, потому что я не пренебрег качеством наполнителя. Но одобрили препарат Звягинцева, своя рука - владыка. И в управлении по внедрению новых лекарственных препаратов утвердили звягинцевский. Я же остался с носом. Но я упрям, я продолжал работу, совершенствовал...

- А знаешь ли ты, что некто Зимин, пловец, из команды, которую тренируют твои приятели Гущин и Туровский, умер. А ведь он глотал твои анаболики!

- Он что, отравился ими? Да, и мой анаболик токсичен, как всякое лекарство, если его принимать в лошадиных дозах.

- Нет, он не отравился. Но он, видимо, принимал его длительно и действительно в лошадиных дозах. В результате - поражение стенок кровеносных сосудов, васкулит, тяжелый гипертонический криз, инсульт, - и смерть. Все, как видишь, в логической последовательности!

- Не может быть! Откуда ты знаешь?

- От брата. Зимин - его больной. Ты что, не знал, что Гущин, Туровский и этот дерьмец Алтунин скармливали Зимину твой анаболик?

- Знал, разумеется. Но они клялись, что дают его разумно.

- В результате их "разумного" погиб человек. Кто следующий после Зимина? Он глотал этот стероид, видимо, не один год.

- Они пользовались не только моим, везли и другие стероиды из-за границы. Но мой препарат давал лучший эффект. Я долго работал над наполнителем. Традиционно считается, что наполнитель - это для объема, чтоб человеку легче было проглотить 3-5 миллиграммов препарата. А мне важно было создать такой наполнитель, чтоб он не только придавал форму порошку - в виде таблетки или капсулы, - но и быстрее растворял стероид в организме, снижал кислотность, а главное - быстро выводился из организма. Та взвесь, которую ты испытывала на трех группах животных, - это будет совершенно новый наполнитель. Они предпочитали мой анаболик еще и потому, что зарубежные новинки стоят безумно дорого, за все надо валюту. А я им обходился дешевле... Вот тебе вся правда.

- Не знаю, чем все это кончится для тебя, если узнает руководство института. Да и вообще... Это же додуматься надо: устроить частную лабораторию под институтской крышей! Они много платили тебе?

- Много, но я платил и тем, кто помогал мне здесь. Вот только тебе не уплатил, - усмехнулся он.

- Хватит паясничать!.. Кто еще с тобой работал?

- Фамилии тебе не нужны. Семь человек.

- И ты - восьмой?

- Нет, я первый. А работали со мной биолог, токсиколог, морфолог и другие профессионалы.

- И все из института? Из нашего?

- Нет, разумеется, из других институтов тоже.

- Целая лаборатория! Остановись, Погос, остановись!

- Скоро остановлюсь: я уже не Погос, а погост. Здесь, - он потер ладонью свой огромный лоб, - уже началось торможение, Ира. Жизнь вошла в плотные слои атмосферы, не за горами склероз.

- Пей больше! - она махнула рукой и быстро вышла...

- Ты был прав, - сказала сестра. - Погос снабжал их своим анаболиком.

- Ты говорила с ним? - спросил Костюкович.

- Да.

- Как он объясняет свое участие? Как выглядел?

- В общем жалко... Это что, уголовно наказуемо?

- Не знаю.

Зазвонил телефон. Костюкович снял трубку:

- Слушаю... Да, Володя... Ко мне? Сейчас? По какому случаю? Что ж, зайдите... Гайдамацкая двенадцать, квартира шесть... - Положив трубку, Костюкович сказал сестре: - Ко мне сейчас придет один пловец, Володя Покатило, приятель Зимина. Хочет о чем-то срочно поговорить.