Татьяна вторит куме, разве они когда действовали врозь?
- Откуда у этих девок сила возьмется? С огурцов да картошки? Не иначе как обманом действуют. Чуть копнут, ковырнут, лишь бы чернело. Текля все прикроет... Бригадир. Своих подруг прославить хочет. Неужели Мусий Завирюха не заступится? А мы на задворках!
Соломия поначалу даже не показывалась на люди. Сидела в хате тишком, молчком. Но скоро убедилась: ничто ей не грозит, из хаты не выгоняют, двора не перетряхивают, по милициям не таскают - нет на то права - ну, и помаленьку собралась с силами. А сила в ней через край бьет! Очень даже вольготно чувствовала себя. Отводила душу с кумахою да свахою, что опять сбежались из разных углов в надежде - не вернутся ли "наши". Чесали языками, перебирали сельские новости, перемывали всем косточки. Поют? Радуются? Красная Армия освобождение принесла? А чем пахать, сеять? Из-за бурьяна свету не видно!
Молодицам печалиться нечего, староста всем обеспечил друзей, неизвестно только, какая самого судьба постигла.
По селу пошли толки, что девчата хотят добиться славы всеми правдами и неправдами, а работают для вида, поковыряли поле, обманули председателя, тот не очень-то приглядывается: дочка верховодит.
И хотя на селе известно, кто шипит по углам, однако, когда эти разговоры дошли до Мусия Завирюхи, он отрядил в поле комиссию, чтобы проверила...
Напрасно Родион отговаривал, убеждал командира:
- Недругов работа, хотят подорвать доверие...
- Именно потому это необходимо, - решительно отрезал Мусий.
Сколько ни спорила комиссия - Арсентий с Келибердой и Салтивцем неужели мы не знаем, откуда ветер дует? - председатель был непоколебим.
Арсентий с Салтивцем исходили пахоту вдоль и поперек, то и дело тыча в землю железной палкой - она входила в землю, как в масло. Келиберда хмуро вертел в руках сажень. Надо сказать, члены комиссии очень неловко чувствовали себя перед труженицами девчатами, супились, отводили глаза.
Кончив измерять вскопанную Галей делянку, Келиберда шваркнул сажень оземь.
- Всегда копальщицы две сотки копали, а Галя - четыре! И каждая из девушек так! Да еще и чернозем дернистый, лопаты не вывернешь, переплел пырей, не перережешь...
- Кто бы мог подумать, - вставил Арсентий, - Наталка Снежко, дивчина неказистая - четыре сотки перевернула!
Арсентий разминал крепкими пальцами комья, казалось, не мог надышаться запахом земли, готовой принять в себя зерно. Салтивец тоже принюхивался, должен был признать:
- Потрудились девчата, земельку подготовили на славу - что каша! Сколько исходили поля, везде палка мягко идет в землю, ни одного огреха!
- Опорочить комсомольских девчат хотели недруги, - признал заместитель председателя, то есть Родион.
Мало того, что признал... Встретив как-то на улице пышнотелую Соломию, пригрозил молодице:
- Ты что это, ломаешь движение?
- Вот ей-богу же, слыхом не слыхала!
- Девчат порочишь!
Оторопело таращила глаза - ничего не знает не ведает...
Родион только головой повел, - у Соломии сердце екнуло, знает, что этот человек шутить не любит.
Девчата борются за фронтовой урожай, а эти бездельницы знают только свои огороды, на собрания не ходят да еще и разводят агитацию!
Соседи имели возможность убедиться - как ни заманивали сластолюбивые молодицы Родиона, как ни завлекали, он остался непоколебим.
После того как на собрании Родион вывел клеветников на чистую воду, молодицы прикусили языки. Будто в рот воды набрали. Будто ничего не было. Будто никто не выслеживал девчат. Не бегал тайком в поле, не искал огрехов!
8
Жалийка как раз пересекала солнечную поляну, когда зазвенел молот в кузнице; женщина замерла посреди улицы, очарованная тем, звоном, сразу празднично стало на душе. Люди выбегали из землянок с сияющими лицами. Обычное когда-то явление - в кузнице звенит молот - сейчас взбудоражило всю улицу. Словно новые силы вливал, пробуждал новые надежды кузнечный молот.
И сама кузница досталась не просто, и события, в ней происходящие, необычные: Повилица учит кузнечному делу Голивуса, который сегодня впервые встал к наковальне, - человек крепкий, под руководством опытного мастера и овчар может стать кузнецом!
Пока наладили кузницу, Текля весь свет обегала. Все дороги, однако, вели в райком.
Отрядила людей на розыски, чтобы собрали плуги, культиваторы, бороны - брошенные на полях, они зарастали бурьяном. Собрали по оврагам и канавам ржавое железо, сволокли к кузнице. Особенно колеса.
Примечали люди: где ни ступит Теклина нога - все там оживает. Людей охватил трудовой подъем. Тележник Онищенко сбивает тачку, кузнец натягивает шины на колеса.
А нынче кузнец Повилица учит овчара, как выковать лемех, чтобы не залипал землею, чтобы не зарывался в землю, не вылезал из борозды и не делал огрехов.
Нет, конечно, науки мудренее чабанской, считал Голивус, но теперь убедился, что в кузнечном деле тоже есть над чем помозговать. Хитрая штука так наладить плуг, чтобы не засыпал борозды, не садился на пятку, чтобы не извивалась борозда гадюкою.
Текля наведывалась в кузню, не то чтобы торопила, скорее поднимала настроение мастеров: жаворонки щебечут в поле - сколько кузнецы думают плугов поставить?
Повилица отвечал бригадиру:
- Боишься, кони будут стоять без дела?
Не сразу далось Голивусу кузнечное ремесло в руки. Упаришься, покуда выкуешь лемех, приладишь колесо к передку плуга. Не без подсказки Повилицы, понятно. Плохо, молотобойца нет у них. Где его нынче взять?
На заседании правления пришли к такому решению, Мусий Завирюха предложил:
- Тележников у нас нет, один Онищенко, так вот - к весне сколотим тачки, чтобы на своем горбу кладь не таскать.
Онищенко ладил тачки и одновременно, пока не сошел снег, рубил в лесничестве деревья - дубки на стан, берестки на грядки, молодые вязы на спицы, - к лету, к страде надо смастерить хотя бы две арбы. Тут новая забота - откуда взять лошадей?
Галя с подругами случайно набрели в овраге на двух приблудных коней, объедавших кустарник. Текля побежала к Арсентию за советом. Тот прихватил торбинку свеклы, немного дегтю и отправился в лес.
Когда Текля, пропахшая ветром, возвращается с поля, кузнецы уже караулят ее. При ней как-то дело спорится, складнее куется лемех, натягиваются шины на колесо, пригоняется втулка, быстрее прилаживается к плугу колесо. Не всякий, например, знает, что такое туковая сеялка, гавардовская борона. А Текля знает. И сеялку умеет выверить, настроить косилку, сортировку, веялку, змейку. А пока что женщины веяли ячмень решетом на ветру. Просо перебирали при каганцах, отделяли щурец; от гречки - рыжеватое лущеное зерно, от ячменя - мелкое, битое, от подсолнуха - пустое, сгнившее.
Еще не просохла земля, а Текля уже вывела женское звено - все поле запестрело платками. Бурьян укоренился, не вытянешь, сбивали мотыгами донник, лебеду, вырубали лопатами осот, чертополох, сгребали в кучу, жгли. Ветер гнал запахи талой земли, лесной прели, рвал, выл, трепал сложенный в кучу бурьян, раздувал пламя. Девчата грелись у огня.
Галя беседовала с подругами: как бы все обрадовались, если б в поле вдруг заурчал трактор! Тепло заулыбалась. Подумать только, когда-то самая ходовая машина вдруг сделалась такой недосягаемой! А тракторист Сень, тихий, покладистый Сень, стал отважным танкистом!
- Знаешь, что сказал бы твой тракторист, - ответила на это размечтавшейся подруге Текля.
- Что? - уставились на нее девчата.
- "Девчата милые, вы хотите, чтобы я радиатор поломал на бурьяне?" И повернул бы назад.
Девчата рассмеялись - кому, как не тебе, знать, что тревожит тракториста.
Бригадиру надо ко всем подобрать "ключи" - к старым и молодым.
И опять нахмуренные брови, крепко сжатые уста, опять замахали девчата острыми тяпками - вырубали бурьян. А разве Наталке Снежко некого вспомнить? Или Ирине Кучеренко?
