— Взглянуть бы на этот клинок, — сказал Мананнан Мак Лер. Он был высок и статен, белая кожа и золотистые с серебром кудри слегка отливали зеленым. Глаза его были то серыми, то зелеными, то голубыми; говорил он тихо, но чувствовалось, что он намеренно сдерживает себя. Пышный наряд его дополнял кинжал в изукрашенных каменьями ножнах; рукоять оружия отделана была золотом, серебром и самоцветами. Однако на плечи Мананнан накинул простой, изрядно поношенный кожаный плащ.

Скафлок развернул волчью шкуру. Сиды, которым нипочем были и железо, и дневной свет, столпились вокруг меча. Они сразу же ощутили таящуюся в нем злобу. Послышались шепотки.

Луг поднял увенчанную короной голову и пристально поглядел па Скафлока.

— Ты водишься со злом, — сказал он. — В этом клинке дремлет демон.

— Ну и что? — Скафлок пожал плечами. — Главное, он сулит победу.

— Да, победу и смерть. Он погубит тебя.

— Ну и что? — повторил Скафлок, заворачивая меч в шкуру. Половинки клинка со звоном соприкоснулись, и те, кто слышал звук, невольно вздрогнули.

— Дайте мне корабль, — продолжил юноша. — Заклинаю вас дружбой, что существовала когда-то между сидами и эльфами, заклинаю вашей воинской честью, взываю к вашему состраданию, дети матери-земли Дану: исполните мою просьбу!

Установившуюся тишину нарушил голос Луга:

— Тяжело отказывать тебе…

— Зачем отказывать? — вскричал Дов Берг, подбрасывая свой нож к потолку и ловя его на лету. — Почему бы не собрать войско и не сокрушить варваров Тролльхейма? Насколько обеднеет и поскучнеет Волшебная страна, если в ней не останется эльфов!

— Тролли наверняка скоро нападут на нас, — прибавил Конан.

— Постойте, вожди, постойте, — возвысил голос Луг. — Н уж но все хорошенько обдумать. — Он встал. — Ты наш гость, Скафлок Воспитанник Эльфов. Ты сидел за нашим столом, пил наше вино; мы не забыли радушия, с каким в былые года нас принимали в Альвхейме. Корабль — самое малое, на что ты можешь рассчитывать. Я, Луг Длинная Рука, говорю тебе: Туата Де Данаан не испугаются ни асов, ни етунов!

Раздались громкие крики, засверкали обнаженные клинки, зазвенели щиты, зазвучали боевые песни. Мананнан Мак Лер сказал Скафлоку:

— Я дам тебе лодку. Она невелика размерами, но лучше ее у меня нет. Управлять ею непросто, так что я присоединюсь к тебе.

Скафлок откровенно обрадовался. С большим кораблем он бы вконец измучился; к тому же иметь спутником морского властелина…

— Благодарность мою не передать словами, — сказал он. — Клянусь быть тебе братом! Завтра…

— Не торопись, горячая голова, — остудил его пыл Мананнан. — Сдается мне, отдых и застолье тебе ничуть не повредят, и потом, безрассудно плыть в Землю Великанов, не подготовившись, как подобает.

Скафлок вынужден был признать правоту сына Лера, но внутри у него все кипело. Ближайшие несколько дней обещали быть сущей мукой. Вино лишь оживило воспоминания…

Он ощутил легкое прикосновение к своему плечу, обернулся и увидел жену Мананнана, Фанд.

Пригожими и величавыми были женщины Туата Де Данаан, ибо родились они богинями. Трудно подыскать слова, чтобы описать их красоту. Но Фанд выделялась даже среди них.

Шелковистые волосы, отливавшие золотым, как летний закат, каскадом ниспадали к ее ногам. Платье Фанд переливалось всеми цветами радуги, на пальцах белых рук сверкали кольца с драгоценными каменьями, голову венчала великолепная диадема.

Пытливый взгляд ее фиалковых глаз, казалось, пронзил Скафлока насквозь.

— Ты мыслил отправиться в Ётунхейм в одиночку? — спросила она.

— Да, госпожа, — ответил он.

— Никто из людей не вернулся оттуда живым, кроме разве Тьяльви и Росквы, но им помогал Тор. Ты или безмерно отважен, или безумен.

— Какая разница, где погибать — в Ётунхейме или в каком ином краю?

— А если уцелеешь… — Фанд почему-то запнулась. — А если уцелеешь, то возвратишься к нам с клинком и обнажишь его в битве… зная, что когда-нибудь он повернется против тебя?

Скафлок молча кивнул.

— Мнится мне, ты числишь смерть в своих друзьях, — пробормотала Фанд. — Не пристало то столь юному воину.

— Ни у кого из нас нет друга надежней, — отозвался он. — Она всегда рядом.

— На челе твоем печать обреченности, Скафлок Воспитанник Эльфов, и тяжко мне лицезреть ее. Со времен Кухулина, — глаза ее на мгновение затуманились, — со времен Пса Кулана не было среди смертных бойца, равного тебе силой. Грустно мне видеть тоску во взгляде того, кто прежде был так весел! Червь гложет твое сердце, и боль побуждает тебя искать смерти!

Он не проронил ни слова в ответ, только сложил на груди руки.

— Помни, тоска умирает, — продолжала Фанд. — Ты переживешь ее. Я буду оберегать тебя, Скафлок.

— Вот и чудно! — прорычал он, уже не владея собой. — Ты заколдуешь мое тело, а она будет молиться за мою душу!

Его рука потянулась за кубком. Фанд вздохнула.

— Печальным будет ваше плаванье, Мананнан, — сказала она мужу.

— Пусть себе куксится, — пожал плечами тот. — Меня этим не проймешь.

Три дня спустя Скафлок, стоя у кромки воды, наблюдал, как лепрехун вытягивает лодку Мананнана из грота, где та была укрыта от зимней непогоды. Изящные обводы серебристого корпуса оставляли впечатление хрупкости, мачта была инкрустирована слоновой костью, шелковый парус поражал многоцветьем красок. На носу лодки возвышалась золоченая фигурка Фанд в образе танцовщицы.

Проводить их пришла одна лишь жена Мананнана. Остальные дети Дану предпочли тепло своих постелей прохладе серого и туманного утра. В волосах Фанд сверкали капельки воды, глаза ее светились даже ярче, нежели накануне. Она пожелала Мананнану удачи.

— Да сопутствует вам везенье, — сказала она. — Возвращайтесь скорее к зеленым холмам Эрина и Страны Вечной Молодости[40]. Днем я буду глядеть на морс, а ночью — прислушиваться к плеску волн, ожидая вестей о Мананнане.

Скафлок отошел в сторону, размышляя о том, какими словами попрощалась бы с ним Фреда. Он сказал:

— В путь! — проговорил Мананнан. Они со Скафлоком ступили и лодку и подняли переливчатый парус. Человек сел у руля, а бог ударил по струнам арфы и запел:

Повинуясь его призыву, задул сильный ветер. Лодка устремилась вперед, перепрыгивая с волны на волну. В липа мореходам полетели соленые брызги. Быстроходным, как корабли эльфов, был челн Мананнана, и вскоре уже невозможно стало отличать, где за кормой обрывалась серая полоска земли и где начиналось серое небо.

— По-моему, просто так мы в Ётунхейм не попадем, — сказал Скафлок.

— Верно, — согласился сын Лера. — Колдовство приведет нас гуда, но нам понадобится крепость рук и сердец.

Он прищурился. Ветер развевал его волосы; лицо Мананнана было одновременно веселым и торжественным, лукавым и суровым.

— В землях людей пахнуло весной, — сказал он. — Такой зимы, как нынешняя, не было столетия подряд. Должно быть, виной тому могущество етунов, к вековечным льдам чьей обители мы направляемся.