Он послал за Огненным Копьем. Этот воин, несмотря на свою молодость — он прожил на свете всего два столетия, — пользовался доверием Имрика, был хитер и сведущ в волшбе.

— В лесу к юго-западу отсюда, — сказал ему князь, — обитала лет двадцать с лишним назад ведьма. Она могла и умереть, но я хочу, чтобы ты разузнал о ней. А если она до сих пор жива, убей ее без жалости.

— Хорошо, господин, — кивнул эльф. — Если ты позволишь мне взять охотников и собак, мы отправимся сегодня же вечером.

Имрик разъяснил ему, как найти хижину ведьмы.

— Бери, кого сочтешь нужным, и не медли. Не обсуждай моего приказа и никому о нем не распространяйся.

Фреда обрадовалась возвращению Скафлока. Великолепие Эльфхьюка поражало ее воображение, но в отсутствие любимого ей все становилось немило, хотя она старалась не подавать виду. Обитатели замка — высокие и стройные эльфы, прекрасные эльфиянки, карлики, гоблины и прочие существа, которые были у них в услужении, огнедышащие драконы, что использовались для охоты, львы и пантеры, содержавшиеся на правах домашних животных, породистые лошади и псы — были для нее чужими. Прикосновение эльфов было холодным, лица их напоминали лица статуй; словом, они отличались от людей буквально всем — речью, одеждой, манерами, обычаями. Величественный замок, который одновременно являлся голым утесом, подавлял Фреду своим колдовским сумраком; те, кто населял холмы, леса и воды, пугали девушку уже тем, что существовали на самом деле.

Однако, когда Скафлок был рядом, Альвхейм представлялся ей преддверием Небес. («Прости мне, господи, такие мысли, — шептала она, — прости мне, что я не бегу из оплота язычества в святой монастырь».) Скафлок был весел и проказлив, он складывал в ее честь вису за висой, его руки и губы ласкали и пьянили, в его объятиях она как будто сливалась с ним воедино. Она видела его в сражении, знала, что мало кто способен устоять перед ним, и гордилась его доблестью. Порой она ощущала угрызения совести, но говорила себе, что она тут ни при чем, что всему виной заклинания, которые высушили ее слезы и вернули ей радость. Ведь у нее не было выбора: Скафлок не захотел бы ждать, пока минует год траура, а где найти лучшего отца для внуков Орма и Элфриды?

Она догадывалась о его любви. Да, он любит ее, иначе с чего бы ему ложиться с ней, проводить с ней почти все свое время, — ему, на кого заглядываются эльфиянхи? Однако она не могла понять, чем привлекает его, не подозревала даже, как глубоко запала ему в душу ее неброская красота. Скафлок не сознавал своего одиночества, пока не повстречался с Фредой. Ему было известно, что, если только не заплатить назначенную цену, чего он делать не собирался, он когда-то умрет, что жизнь его — летучая искорка в сравнении с долгим веком эльфов. А потому приятно было думать, что в последний час рядом будет кто-то из соплеменников.

В те немногие дни, которые провели вместе, они катались на лошадях, плавали под парусом, бродили по лесам и холмам. Фреда метко стреляла из лука, — Орм считал, что женщины его рода должны уметь постоять за себя. Скафлок глядел на нее, когда она перебегала от дерева к дереву, сжимая в руке лук и потряхивая копной золотистых волос, и ему мнилось, что видит юную богиню-охотницу. Они следили за выступлениями фокусников и фигляров, слушали музыкантов и скальдов, которые развлекали эльфов. Они навестили друзей Скафлока: гномов, что жили под корнями дубов, белых водяных духов, фавна с печальными глазами, диких зверей. Фреда улыбалась и жалела лишь о том, что никто из них не понимает ее языка.

О будущем она задумывалась редко. Конечно, однажды они со Скафлоком возвратятся к людям, он окрестится, и тогда господь простит ей все ее грехи. Но это случится не сегодня и не завтра. Призрачный Эльфхьюк побуждал забыть о времени; она потеряла счет дням и не стремилась обрести его заново…

Фреда обняла Скафлока. При виде ее все страхи юноши улетучились: юная, стройная, гибкая, длинноногая, больше девочка, нежели женщина, и все-таки — его женщина. Он взял ее на руки, подбросил в воздух, поймал и рассмеялся. Девушка вторила ему.

— Опусти, — попросила она. — Опусти, чтобы я могла поцеловать тебя.

— Подожди, — Скафлок вновь подкинул ее и махнул рукой. Фреда зависла над полом, отчаянно задергалась, разрываясь между восторгом и изумлением. Скафлок притянул ее к себе, запрокинул голову и поцеловал в губы.

— Этак я сломаю шею, — усмехнулся он, лишил себя веса, а заодно наколдовал облако, пушистое и мягкое. Из середины его росло дерево, ветви которого сгибались под тяжестью самых разных плодов, а над кроной переливалась яркая радуга. Влюбленные улеглись на необычное ложе.

— Безумец, когда-нибудь ты перепутаешь свои заклинания себе на погибель, — прошептала Фреда.

Он заглянул в серые глаза девушки, пересчитал веснушки на ее щеках и поцеловал ее столько раз, сколько их было.

— Жаль, что кожа у тебя не пятнистая, как у леопарда, — проговорил он.

— Разве ты не можешь целовать меня просто так? — отозвалась она. — Я соскучилась по тебе, милый. Как прошла охота?

Он нахмурился:

— Неплохо.

— Ты чем-то встревожен, любимый. Что произошло? В замке ночь напролет трубили горны, я слышала топот ног и ржанье коней. Каждый день приходят вооруженные отряды. Что стряслось, Скафлок?

— Ты знаешь, что мы воюем с троллями, — ответил он. — Они готовятся напасть на нас. Мы встретим их тут, чтобы не лазить за ними по их скалам, где недолго свернуть себе шею.

Фреда вздрогнула:

— Тролли…

— Не бойся, — Скафлок постарался улыбнуться как можно веселее. — Мы сойдемся с ними в море и отправим их на дно. Те же, кто доберется до берега, получат во владение столько земли, сколько понадобится, чтобы засыпать их могилы. Уничтожив войско троллей, мы без труда овладеем Тролльхеймом. Да, битва будет жаркой, но Альвхейм выстоит и победит.

— Мне страшно за тебя, Скафлок.

Тогда он сказал:

Пока с уст Скафлока срывались слова висы, руки его развязывали поясок на платье девушки. Фреда покраснела.

— Бесстыдник, — упрекнула она, поглаживая его плечо.

Скафлок приподнял бровь.

— А чего тут стыдиться? — удивился он.

Огненное Копье покинул замок вскоре после захода солнца. На западе тлели остывающими угольями последние сполохи заката. Посланец Имрика и те, кто сопровождал его, одеты были в зеленые охотничьи туники, поверх которых развевались черные плащи. Они выбрали себе копья и стрелы с серебряными наконечниками. Вокруг нетерпеливо гарцующих лошадей прыгали собаки, огромные и свирепые псы с рыжей или черной как смоль шкурой, злобным взглядом и острыми клыками, с которых капала слюна, дальние родичи Гарма, Фенриса[26] и той своры, что ведет Дикую Охоту.

Огненное Копье поднес к губам рог, и маленький отряд устремился в ночь под топот копыт и собачий лай. Подобные ветру, неслись они по заснеженным, заледенелым лесам. Стороннему взгляду они представлялись скопищем бесплотных теней, но шум их продвижения разносился далеко окрест. Заслышав его, охотники, углежоги, разбойники и бродяги торопливо крестились или делали знак молота[27], а звери шарахались в сторону, спеша убраться с дороги.

Ведьма вырыла себе на месте сожженной хижины кривобокую землянку. Только здесь и нигде больше набиралась она колдовских сил. Сидя у огня, она прислушивалась к ночным звукам.