- Да, до вечера крутить его будешь, - ответила Джинни и втолкнула её в Большой Зал.

Снейпа там не было, а ученики были слишком заняты едой и разговорами, чтобы обращать внимание на двух подруг. Через минуту после того как Джинни и Гермиона уселись и принялись за завтрак, в дверь Большого Зала зашёл Северус.

- Ну, я пошла, - сказала Гермиона и нырнула под стол.

- Ты что творишь? - зашипела Джинни, - Ай!

Гермиона зацепилась браслетом за свитер Джинни и не могла никак освободиться. Со стороны ситуация выглядела довольно комично: сидящая за столом Джинни, пытающаяся отцепить от себя чью-то руку, которая почему-то торчала из-под стола.

- Джинни, скорее! - шептала Гермиона.

- Вылези наверх! Не валяй дурака! - Джинни пыталась вытащить подругу, но та вцепилась в её ноги мертвой хваткой свободной рукой.

- Замолчи! И отцепи браслет.

Вдруг Джинни перестала вырывать Гермионе руку и, резко повернувшись, попыталась как-то прикрыть торчащую из-под стола конечность. Через несколько секунд Гермиона почувствовала что-то прохладное на своей руке, будто дуновение ветра, и смогла, наконец, отсоединиться от Джинни. Она медленно убрала руку под стол, надеясь, что это Джинни с помощью волшебной палочки решила проблему, а не…

- Гермиона, вылезь оттуда, - яростным шепотом сказала Джинни, пихнув её под столом ногой в бок.

Гермиона уткнулась лицом подруге в колени и покачала головой.

- Давай, быстрее.

Либо запустить Аваду в саму себя, что в данный момент Гермионе казалось наиболее привлекательной мыслью, либо вылезти и увидеть перед собой Северуса Снейпа. Вернее, его осуждающие глаза. Его ноги она и так видела, сидя под столом. Ноги, кстати, не предъявляли признаков осуждения. Может, они вступили в не осуждающий “Клуб Завтрак”?

Обреченно вздохнув, Гермиона подвинулась чуть в сторону и, медленно высунув руки на скамейку, она начала подниматься.

- О, мисс Грейнджер, это вы, - сказал Северус таким удовлетворенно ликующим голосом, которого никто в этом мире от него не слышал, - А я никак не мог догадаться, кто прячется от меня под столом Гриффиндора.

Гермиона покраснела как никогда раньше и моментально уселась к Северусу спиной.

- Ну что ж, до встречи после каникул, мисс Грейнджер и мисс Уизли, а в будущем, миссис Поттер. Поздравляю вас.

- Спасибо, сэр, - улыбнулась Джинни, бросив взгляд на свою левую руку, лежащую на столе, - Всего хорошего.

Северус кивнул и, эффектно развернувшись, направился к столу учителей. Всеми своими силами он заставлял себя идти спокойно и сдерживать улыбку. Ведь если хоть на секунду он потеряет контроль над собой, то от радости, переполняющей его, поскачет к столу вприпрыжку. Естественно, никто ничего не заметил.

- Меня сейчас стошнит от стыда, - пробурчала Гермиона, тыкая ложкой в тарелку с кашей.

- Шшш, успокойся. Ещё пять минут, и уйдём. И откуда он знает, что мы с Гарри помолвлены?

- Слушай, твое кольцо даже слепому из космоса будет видно, - прошипела Гермиона.

- Ну что ты нервничаешь-то? Лично я его никогда таким радостным не видела.

- Радостным? Да ты что, издеваешься? Он убьет меня. Убьет.

Гермиона вскочила и, схватив Джинни за руку, потащила в гостиную Гриффиндора.

- Нужно срочно сматываться. Прямо сейчас.

- Даже поезда не подождешь? - спросила Джинни, запихнула в рот бутерброд, который успела схватить с тарелки.

- Нет. Я трансгрессирую.

- Ты можешь так не нервничать? Я вообще не понимаю, что здесь такого?

Гермионе не хотелось больше говорить об этом, поэтому она просто промолчала. Джинни этого не понять. Она с Гарри. Гарри любит её, она любит Гарри. Всё просто. Они поженятся и станут семьей. А Гермиона всю жизнь будет мучаться и любить одного человека, который никогда не ответит ей взаимностью. Да, она одна из тех практически вымерших людей, которые могут назвать себя моногамными.

- Всё, я ушла, напиши мне письмо, когда приедешь в Нору, - Гермиона обняла Джинни, запихнула свой уменьшенный чемодан в бездонную сумочку и выбежала вон из спальни.

“Сейчас бы карту Гарри. И мантию”, - думала Гермиона, кусая губы.

Нужно всего лишь выбраться из школы и дойти до Хогсмида. Оттуда уже можно трансгрессировать. Самое главное - остаться незамеченной. Гермиона заглядывала за каждый угол и поворот. Естественно, удача - её второе имя. Она едва успела спрятаться за рыцарскими доспехами, когда Северус бесшумно вынырнул из-за угла. Видимо шёл с завтрака. Её сердце билось как никогда быстро. Он, видимо, услышал шорох, поэтому остановился в метре от неё и оглянулся. Постоял так секунд тридцать, а затем, так же бесшумно шагая, двинулся прочь. Гермиона ещё стояла за доспехами, пытаясь успокоить дыхание и сердце, а потом устремилась к выходу из замка.

Северус шёл к себе в подземелья, чтобы собрать нужные вещи и трансгрессировать в свой дом, где и собирался провести следующие две недели. Естественно, перед портретом Полной Дамы он замер, горя желанием найти Гермиону и поцеловать её ещё раз, прежде чем она начнет избегать его. Хотя, уже начала. Он усмехнулся тому, что видел в Большом Зале. Он не понимал, чего она стыдится. Себя? Его? Если она не соврала ему на счет своих чувств, то, по его мнению, она не должна ничего стыдиться.

Северуса терзали два чувства одновременно. Первое - радость. Безграничное счастье и эйфория наполняли его изнутри, словно катализатор. Конечно, он хотел того, что случилось вчера. Но он просто должен был попытаться остановить её, должен был позаботиться о ней. Теперь он действительно чувствовал себя обязанным заботится и беспокоиться о ней. И, разумеется, хотел того, что случилось бы, не останови он её со всей решимостью, что мог найти в тот момент. Секса он допустить просто не мог. Это уже ни в какие рамки. Нужно дать девушке время, и она успокоится, забудет свою придуманную любовь и прочее. Конечно, его тронули воспоминания Гермионы, но вчера он был слишком напряжен из-за всего произошедшего, принимал всё близко к сердцу (и когда это он разучился всё держать под контролем?).

И второе - горечь. Ему было, наверное, самое подходящее слово, это больно. Да, больно от того, что этого больше не повторится. А даже если она захочет, он все равно всеми силами заставит её уйти. Если придется, то он соврет, накричит, выставит за дверь. Но им больше нельзя находиться вместе. Это неправильно. Ей нужен другой. Не он. Другой. Слишком красивая и слишком молодая для него. Он не может быть с ней. Северус не мог отрицать того факта, что ему давно не было так хорошо наедине с кем угодно, а тем более с представительницей женского пола. Даже не давно, а никогда. Никогда не было так комфортно и приятно молчать, и в то же время так интересно и увлеченно разговаривать о чём бы то ни было. Даже с Лили. Он всегда чувствовал себя ниже её. Всегда старался ей угодить и прежде чем что-то сделать, он сотню раз подумал: “Понравится ли это Лили?”. И его интересы были отодвинуты в самый дальний ящик и заставлены другими ящиками со всякими мыслями о том, как сделать что-то для Лили, помочь Лили, порадовать Лили. Лили. Лили. Лили. Северус понимал, что здесь всё совсем не так. Они будто понимают друг друга. Не надо никем притворяться, ничего выдумывать. Достаточно быть собой. По крайней мере, ему так казалось. И в конечном итоге, всё хорошее рано или поздно заканчивается. В этом случае, лучше рано. Потому что у них нет будущего. Северус усмехнулся сам себе. Как он мог вообще подумать о будущем. Будущее со своей ученицей? Нет, невозможно. А так же невозможно снова начать видеть в ней лишь гриффиндорскую всезнайку. Теперь она стала чем-то большим. Она молодая, прекрасная и умная женщина. При этом невероятно интересная и соблазнительная. И как теперь ему быть? Да, больше между ними ничего не будет, но Северус никогда не забудет её теплые руки, обнимающие его шею, поглаживающие его лицо, её неумелые, но такие нежные губы, касающиеся его губ, его шеи и лица. Не забудет.

Переместившись в свой дом, Северус решил, что чем меньше он будет думать о ней, тем лучше для него. Она же девушка, они такие вспыльчивые, но так же быстро остывают. Осталось лишь надеяться, что двух недель каникул Гермионе хватит, чтобы затушить огонёк. В конце концов, кто в школе не мечтал о романе с учителем? Её можно понять. А вот как понять его? Старого Пожирателя смерти, влюбившегося в ученицу. Попахивает педофилией. Нет, конечно не попахивает. Ей же девятнадцать. Мерлин, всего девятнадцать. “Великий Салазар и другие основатели, я целовался с девятнадцатилетней Гермионой Грейнджер”, - сжав свою голову, думал Северус, сидя в своем кресле. Нужно как можно скорее избавиться от этих мыслей. Единственный вариант - найти книгу, которую он ещё не читал и попытаться вникнуть в неё.