Пройдя в ванную, я щелчком заставил включиться свет внутри. Комната оказалась традиционно светлой и чистой, и никакими неприятными сюрпризами так же не спешила встречать: большая белокаменная ванна, выложенная мрамором, белоснежная умывальная раковина и сияющий унитаз. Все, как и везде. И без пятен ржавчины и неприятного запаха. Даже полотенца на сушилке ослепляли чистотой и пахли свежестью неизвестных мне цветов. Тюбики и баночки со всевозможными снадобьями блестели на полочках, выставленные по росту. Скажи мне кто об этом раньше, в жизни бы не поверил, что в таком захолустье так отчаянно следят за сантехникой.

Открыв кран с горячей водой, я выбрал одну из склянок и обронил щепотку ее содержимого в ванну. Пока вода набиралась и пенилась, я скинул с себя всю одежду, бережно опустил поверх всей кучи напульсник-коммуникатор и, предвкушая миг блаженства, растянулся на мраморном дне под густой и очень душистой пеной. Вот это-то и означало насладиться путешествием.

Примерно час спустя, когда как следует откис и намылся едва не до хрустального блеска, я с большой неохотой вылез на коврик и быстро закутался в большое пушистое полотенце. Вытершись насухо и накинув халат, вернулся в комнату, довольный жизнью, как никогда прежде. Расслабленный и освеженный я готов был провалиться в забытье сна сию секунду, но кое-чего для полного счастья все-таки не хватало.

Голод напомнил о себе легким спазмом и урчанием в животе. Совсем не собираясь ложиться спать, не получив должную порцию углеводов и жиров, я заново обратился к местному чуду компьютерной мысли с просьбой прислать в номер что-нибудь съестное.

– Извините, сэр, – ответила мне машина с очень странной ноткой, сильно напоминавшей человеческое ехидство. – Ваша просьба не может быть выполнена.

– И почему же, позвольте спросить?

– Из-за сокращенного числа постояльцев кухня закрывается рано. Мы вынуждены просить вас обождать до утра.

Из-за сокращенного числа? А что, тут и наплывы случаются?

Экран погас, и я остался в одиночестве уставший, злой и голодный. Только-только вернувшееся настроение испарилось без следа. Усевшись обратно в кресло, я попытался вспомнить, когда ел в последний раз. Если не считать той питательной гадости, что подавалась в качестве особого блюда на борту корабля Аверре, это был ужин перед самым отлетом. Смешно. Никогда терпеть не мог тамошнюю стряпню, а вот улетел и сразу же стал скучать.

Вдруг, словно разбуженный мыслями о так называемом доме, очень тихо запищал напульсник. Я и забыл, что по прибытии мне надлежало немедленно связаться с Цитаделью и сообщить о своем местоположении. Страшно было представить, что творилось с Бавкидой, пока она провела столько часов в ожидании.

Подскочив к напульснику, я нажал кнопку приема сообщения и слегка отодвинулся назад, позволяя трехмерному изображению проецироваться на крышку стола. Из-за чрезмерной компактности устройства, четкость голограммы изрядно страдала, но в данном случае это было не столь важно. Главное – возможность даже на столь огромном расстоянии поддерживать связь.

Как обычно, лицо Бавкиды пряталось в глубине черного капюшона, но, даже не смотря на это, догадаться, что она вне себя от гнева, было нетрудно.

– В чем дело, Сет? – резкость ее слов заставила меня отступить еще на полшага назад, хотя мне удалось придать своему жалкому отступлению спланированный вид, будто я собрался запереть входную дверь на замок.

Откровенно признаюсь, что прикидываться невинностью мне было не в первой. Старательно изображая на лице недоумение, я сказал:

– Вы же велели мне связаться с вами, как только мы достигнем места назначения.

– Ну, и?

Я развел руками:

– Так мы только и прилетели. Я даже вещи распаковать не успел.

Даже сквозь расстояние в миллионы световых лет можно было почувствовать, с каким сомнением отнеслась к моим словам наставница всех лейров.

– А ванну принять? – проворчала она. – И запахни халат как следует.

В жизни своей не краснел сильнее, так что быстро натянул халат по самые уши.

– Итак, где вы?

– Это Боиджия, – пробормотал я.

Ледяная тишина, обрушившаяся на меня после этого, была, пожалуй, одной из худших реакций, которые мне когда-либо доводилось встречать. Бавкиды я вовсе не боялся, вернее, не так сильно, как прочие алиты, однако временами она умела нагнать страху даже на каменный столб.

– Мне следовало догадаться.

Когда она говорила, нотки чего-то человеческого из ее голоса исчезали напрочь, только холодная пустота, слишком похожая на космос, чтобы не обратить на нее внимания.

И все же, большее любопытство вызывали сами слова, нежели тон.

– Вы знали, что он может полететь сюда, – констатировал я. – Откуда?

Однако мой вопрос остался без ответа. Впрочем, как и второй.

– Моя мать ведь была здесь, не так ли? Причем, вместе с Аверре.

– Ты не понимаешь, о чем болтаешь, – отстраненно прошипела старуха из-под капюшона. – Не смей больше задавать мне подобных вопросов! Ты здесь с определенной целью, вот и сосредоточь все свое внимание на ней, а рассуждения оставь тем, кто в этом разбирается.

Я щурился, предчувствуя недоброе, но все равно проговорил:

– Вы и мастер Аверре, оба питаете склонность к тайнам, не задумываясь о том, что рано или поздно, они все, как правило, всплывают.

– А вот сейчас не поняла, – отозвалась Бавкида. – Это что, была угроза?

Но я отрицательно покачал головой.

– Нет, конечно.

– Он сказал, для чего вы здесь?

Я кивнул.

– Легенда об Игле Дживана. Он думает, что она не выдумка.

Повисла новая пауза, но длилась она недолго.

– Значит это правда. Он ищет Иглу. – Удивления в ее тоне я не услышал. Знала ли Бавкида больше, чем изволила рассказать мне перед отлетом? Не так уж и невероятно. – Как это неожиданно, но так кстати.

– Прошу прощения?..

Она всколыхнула капюшоном.

– Не обращай внимания. Сосредоточься лучше на своем задании.

На словах сделать это было проще, чем на деле.

– Думаете, он не догадывается о том, что вы хотите, чтобы я за ним шпионил?

Изображение Бавкиды зарябило, но быстро стабилизировалось.

– Он бы не был Батулом Аверре, если б не догадывался, – сквозь шум статики проговорила она. – В том-то и заключается вся сложность твоей задачи, Сет. Ты обязан вести себя так убедительно, чтобы даже у такого прожженного скептика, как Аверре не осталось ни малейших сомнений в твоей искренности.

– Легко сказать.

На что старуха как обычно отмахнулась.

– Только не прибедняйся. Ты можешь сколько угодно прикидываться паинькой, но только передо мной этого делать не нужно. Я согласилась с тем, чтобы летел ты не просто так. Уж если кто и способен пустить ему пыль в глаза, так это ты.

Совсем не такой похвалы я ожидал от самого великого мастера Адис Лейр.

– Мне придется лгать ему в глаза? – спросил я холодно. – Я не хочу быть тем, во что вы меня рядите, мастер. Это подло.

– Смотрите-ка, кто тут заговорил о нравственности, – захохотала Бавкида. – Почему-то ты не вспомнил о морали, когда в отместку за то, что бросили тебя в той пещере, почти довел до безумия троих мальчишек.

Словно наяву перед глазами проплыла вереница жутких видений, наполненная одиночеством, ужасом и темнотой. Даже сейчас, семь лет спустя, вспоминая тот случай в своих снах, мое сердце замирает от страха, а сам я целиком обливаюсь ледяным потом, напрягаясь так, что суставы сводит. Трое алитов на два года старше меня во время одной из учебных вылазок решили подшутить и завели меня в кристаллическую расщелину и бросили там одного в окружении ночных хищников. Они сбежали, а я остался один против смерти. До сих пор не понимаю, каким образом сумел выбраться оттуда. Следующую неделю я заново учился говорить, следующий месяц посещать занятия, а следующий год заставил пожалеть троих виновных о содеянном…

– Их до сих пор держат в изоляторе на стимуляторах, – продолжила Бавкида. —Ежеминутно за ними необходим надзор, потому что каждую удобную минуту они пытаются свести счеты с жизнью. Из-за тебя. Это тебя не волнует?