Слёзы лились, прорвав плотину, которую Реджина старательно возводила в своей душе, солёная влага бежала по щекам, впитываясь в ткань свитера Кэтрин. Реджина рвано всхлипывала, крепко обнимая подругу, задыхаясь от рыданий, чувствуя, как боль рвётся наружу, сминая её защиту с силой, которой Реджина не могла противостоять. И женщина отдала бы всё на свете, лишь бы никогда не ощутить этой силы снова, но, даже теперь, обнимая Кэтрин посреди кухни, Миллс знала, что эта боль вернётся однажды, и Реджина будет безутешна.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Реджина затихла. Кэтрин ничего не говорила, зная, что слова бесполезны и единственное, что она может дать Реджине сейчас, это тепло собственных объятий.

Отстранившись, Реджина повернулась к подруге спиной, чтоб умыться и смыть следы своей минутной слабости.

- Реджина, – Кэтрин коснулась ладонью её спины, – тебе не обязательно постоянно быть сильной.

Несколько секунд, Реджина молча смотрела, как вода бежит в слив, вцепившись побелевшими пальцами в край раковины.

- Я должна.

- Кто сказал?

- Кэтрин, если я не буду сильной, Эмме будет ещё страшней, а она уже потеряла так много. Она так много отдала мне. И, меньшее, что я могу сделать, это быть сильной, ради неё. Но это, просто…

- Тяжело, – закончила за неё Кэтрин.

Обхватив себя руками, Реджина сделала пару шагов.

- Иногда, я хотела бы вовсе не любить.

Миллс повернулась, услышав полный сочувствия вздох Кэтрин, которая, видимо, собиралась что-то сказать, чтоб разубедить подругу. И, тем не менее, Реджина сказала правду. Если бы Реджина не любила, ей не пришлось бы видеть, как её любимые мучительно умирают. Боль утраты знакома ей слишком хорошо, но это же не справедливо к тем, чьё единственное преступление заключается в том, что они посмели полюбить Реджину в ответ. Если бы только можно было уберечь Эмму от этой агонии, Реджина сделала бы это для неё. И для Дэниэла тоже.

Кэтрин осторожно прикоснулась к руке Реджины, обняв её за талию.

Реджина не обратила внимания на то, что всё её тело словно онемело и на то, что руки немилосердно дрожат. Ей стало легче, после того, как она позволила себе плакать. И, когда слёзы потекли снова, Реджина сама обняла подругу.

Но на этот раз, объятия Кэтрин не принесли успокоения, потому что глянув из-за её плеча, на дверь кухни, Реджина увидела Эмму, стоящую на пороге, со смесью удивления и смятения на лице. Реджину охватила паника.

***

Эмма провела пару часов с родителями, пытаясь не замечать, что Снежка почти безостановочно фотографирует её. Снежке нужно было сфотографировать её, потому что она пришла и потому что надела новую футболку, (слишком большую, для стремительно теряющей вес Эммы).

И Эмма понимала, почему мать делает это, почему хочет запечатлеть каждую секунду, которую они проводят вместе. Они были порознь целых двадцать восемь лет, и нашли друг друга лишь год назад. И снова их ждёт разлука. Вечная разлука. Конечно же сказочной паре истинно любящих было больно.

Эмма просматривала альбом, который Снежка заполнила их совместными фотографиями, начиная с тех, где они были соседками по комнате и Снежка еще была для Эммы просто Мэри-Маргарет, (глядя на них, Эмма почувствовала, как у неё перехватывает дыхание), и заканчивая вот этой, они сделали её на прошлой неделе, когда Эмма, с семьёй и родителями гуляла по парку.

Даже сейчас, хотя зрение подводило её, Эмма смотрела на эти фото и видела, как сильно изменилась. Волосы, когда-то золотые, как пшеница, словно выцвели, превратившись в бесцветный блонд, щеки запали, и она потеряла половину своего веса.

Девушка сняла очки и протерла стёкла, безуспешно пытаясь разогнать туман перед глазами. Осознав, что на сегодня с неё хватит, она попросила отца отвезти её домой. Прекрасные отвезли её на Миффлин-стрит, и на прощание заключили свою девочку в самые крепкие на свете объятия. Эмма так и не сказала родителям, что теперь не чувствует прикосновений, зачем же делать им ещё больнее? Эмма позволила им обнять себя, и предположила, что объятия были очень крепкими, судя, по крайней мере, по их прочувствованным вздохам.

Едва войдя в особняк, Эмма поняла, что что-то не так. Она сразу услышала. Кто-то плакал.

С кухни доносился тихий голос Кэтрин, значит слёзы льёт Реджина. Бесшумно прикрыв дверь, Эмма на цыпочках быстро прошла к кухне и замерла у двери, услышав, как Кэтрин говорит:

- Реджина, тебе не обязательно постоянно быть сильной.

Эмма уже хотела войти на кухню, но услышала, как Реджина всхлипнула:

- Я должна.

Свон опустила глаза, чувствуя, как вина давит грудь.

- Кто сказал?

- Кэтрин, если я не буду сильной, Эмме будет ещё страшней, а она уже потеряла так много. Она так много отдала мне. И, меньшее, что я могу сделать, это быть сильной, ради неё. Но это, просто…

- Тяжело, – закончила за неё Кэтрин.

Эмма резко выдохнула, и тихонько прислонилась лбом к стене.

- Иногда, я хотела бы вовсе не любить.

Услышав это, блондинка резко вскинула голову, и шагнула из своего укрытия. Ей просто нужно посмотреть на Реджину. Нужно, чтоб Реджина сказала ей это в лицо.

Эмма знала, что Реджина ни разу не пожаловалась и всегда была с ней рядом. Чтобы отвезти её к доктору, унять боль, успокоить. Каждый день Эмма была всё ближе и ближе к могиле и Реджина всегда была рядом.

И Свон в голову не приходило, что Реджина может обижаться на неё за это.

Эмма поймала взгляд карих глаз, когда Реджина подняла голову с плеча Кэтрин. Ничего не сказав, девушка виновато пожала плечами и развернувшись ушла.

- Нет, Эмма! Подожди!

Реджина бросилась за Эммой и обогнав её, пригородила любимой дорогу.

- Куда ты? – хрипло выдохнула Миллс. В дрожащем голосе слышалась паника.

Эмма избегала её взгляда.

- Думаю, я немного поживу с родителями.

- Что? Почему? Что ты слышала?

Кэтрин тихо проскользнула в фойе, по пути сжав руку Реджины, которая настойчиво глядела на Эмму. Женщины не услышали, как она ушла.

Эмма покачала головой, очки немного соскользнули с переносицы.

- Не хочу быть тебе обузой.

- Я не это сказала, – Реджина шагнула к ней, обхватив лицо Эммы ладонями.

- Слух у меня пока ещё остался, Реджина, – ощетинилась Эмма.

- Значит, ты неправильно поняла.

Эмма подняла голову, ожидая объяснения.

- Мне не слишком везло с любовью, – медленно проговорила Реджина, неосознанно делая шаг вперёд, и сокращая расстояние между ними. – Дэниэлу мать вырвала сердце, Генри меня ненавидел, а теперь ты… – Реджина замолчала, поглаживая щёку Эммы большим пальцем. С теми, кого я люблю, происходят страшные вещи.

- Ты не обязана смотреть, как я умираю – пояснила Эмма.

Реджина нахмурилась, а через секунду, глаза брюнетки распахнулись в понимании. Быстро покачав головой, Реджина прижалась губами к устам девушки.

- Ты расплачиваешься за мои преступления, и меня убивает, что это приходится делать тебе, когда на твоём месте должна быть я.

Эмма зажмурилась, понимая, что Реджина хотела сказать и хрипло усмехнулась:

- Я же твой Спаситель, разве нет?

Реджина за руку подвела Эмму к лестнице и, присев на нижнюю ступеньку усадила девушку рядом и обняла её, притягивая голову Эммы к себе на плечо.

Эмма всё чаще кашляла кровью и даже, несмотря на заботу Реджины её состояние ухудшалось. Обнимая девушку, Реджина ладонью чувствовала каждую косточку, под тонкой кожей. Реджина вдохнула её запах, запечатлевая Эмму в памяти.

- Я хочу спасти тебя – прошептала Миллс, разбивая тишину.

- Это моя работа.

Блондинка сняла очки, и яростно потёрла покрасневшие глаза.

- Теперь – моя, – тихо ответила Реджина и взяв Эмму за руку, положила их сплетенные ладони ей на колени, так, чтоб Эмме было видно.

- Ты видишь? – мягко спросила она.

Эмма перестала тереть глаза и надела очки, руки, лежащие на коленях, выглядели для неё двумя размытыми пятнами, одно чуть темнее другого.