— Лекса, — говорит она снова, но уже чуть громче, и Кларк покрывается мурашками по всему телу, когда от Лексы прозвучало тихое урчание от удовольствия. — Просыпайся.

Ресницы на мгновение быстро трепещут у сонных зелёных глазах Лексы, и взгляд брюнетки фиксируется на Кларк. Один уголок губ поднимается, и брюнетка бормочет:

— Боже, ты прекрасна.

Улыбка Кларк увеличивается, она трясёт головой на подушке и говорит:

— А ты спала в моей постели в доме моей матери.

Брови Лексы вздымаются, и она, словно ракета, соскакивает:

— Чёрт, — ругается она. — Чёрт. Чёрт. Я думала, я сплю.

— Прекрати сходить с ума, — сказала Кларк, беря Лексу за руку и затягивая обратно. — Всё нормально.

— Не нормально, — сказала Лекса, дёргаясь обратно.

— Всё нормально, — повторила Кларк, осторожно потянула Лексу вниз снова, и на этот раз брюнетка позволяет ей сделать это. — Всё нормально.

Лекса откинулась на подушку, её лицо оказалось всего в паре дюймах от лица Кларк.

— Это не нормально, Кларк, — прошептала она, закрыв глаза. — Я… Я не знаю, зачем пришла сюда. Извини.

— Не извиняйся.

— Ты не злишься?

— Тебе часто обо мне сны снятся? — спросила Кларк, игнорируя вопрос. Дразнящая улыбка касается её губ. — Тебе снится то, какая я красивая?

Лекса уставилась на неё, быстро моргая.

— Ты серьёзно?

— Ты похожа на енота.

— Я, наверное, и пахну как он.

— Не могу не согласиться с этим.

Лекса закатила глаза, и Кларк использует пространство между ними, чтобы положить туда руку.

— Насчёт прошлой ночи, — сказала она, но Лекса быстро прервала её.

— Не надо, — бормочет она. — Мы были пьяны.

— Это не оправдание.

— Нет, не оправдание, но ты не должна извиняться, — сказала ей Лекса. — Ничего не было.

— Что-то могло случиться.

— Ну, я не остановила тебя, — прошептала Лекса. — Я бы не остановила тебя. Мы обе виноваты.

— Ты говорила с моей мамой всё это время.

Облизнув сухие губы, Лекса кивнула:

— Да.

— Я не злюсь, — сказала Кларк, прижимаясь ближе настолько, что её колени касаются колен Лексы.

Глаза Лексы дрогнули и закрылись, когда Кларк прижалась к ней, и брюнетка вздохнула.

— Почему нет?

Кларк ничего не говорила какое-то время, просто лежала рядом с Лексой и смотрела на неё. Когда зелёные глаза снова открылись, она вздохнула и сказала:

— Ты не возвращалась домой.

— Знаю.

Их руки находят друг друга сами по себе, словно они держат магниты. Кларк скользит пальцами между пальцами Лексы, всё ещё держа другую руку между их телами, и шепчет:

— Я не следовала за тобой.

Лекса кивнула, свистящий звук проносится словно от грозы в этой тихой комнате.

— Знаю.

— Я отказалась от нас.

Глаза Лексы расширяются, слёзы подступают, и она снова кивает:

— Да.

Она наклоняется вперёд, и их лбы касаются друг друга. Кларк настолько больно, что она готова разорваться в любой момент. Она думает, что это удивительно: как можно чувствовать себя одновременно так прекрасно и так ужасно в одно и то же время, в одном вдохе, в одном прикосновении, в одном моменте.

— Ты была одна.

— Да.

Дрогнувший голос Лексы заставляет Кларк почувствовать боль в животе, и она отпускает руку девушки для того, чтобы опереться. Она берёт одеяло из сундука возле кровати, а затем расправляет его и накрывает их тела и головы. Когда они остаются в темноте этого кокона, Кларк двигается до того момента, пока не оказывается прижатой к тёплому телу рядом и кладёт руку через талию Лексы.

— Что ты делаешь? — шепчет Лекса, и Кларк начинает поглаживать спину.

— Делаю так, чтобы мир исчез.

— Оу.

— Лекса?

Дыхание Лексы горькое и горячее напротив Кларк.

— Кларк.

— Мне так жаль.

Кларк слышит резкий вдох Лексы и чувствует, как губы брюнетки нежно прижимается к её лбу, и девушка быстро бормочет:

— Мне тоже.

Тишина окутала их. Девушки лежат, тесно прижимаясь друг к другу, и несмотря на то, что Лекса не двигается и не издаёт звуки, Кларк может чувствовать влагу от слёз, стекающих на подушку с их щёк.

— Рэйвен привезёт пиццу, — сказала Кларк, нежно потянув за футболку Лексы.

Влажный вздох проскальзывает в пространство между ними, и Лекса говорит:

— Мне нужно идти.

— Подожди, — говорит ей Кларк, крепко сжимая футболку. — Мы можем остаться здесь немного дольше?

— Мы должны остановиться, Кларк, — сказала Лекса. Её голос дрожал при этих словах, словно она должна вытеснить их, словно должна сделать что-то, что-нибудь, но останавливается. — Мы не можем продолжать делать это и так касаться друг друга. Мы должны остановиться.

Кларк кивнула под одеялом.

— Знаю, — пробормотала она. — Знаю. Но… полежим немного? Пожалуйста?

— Как долго? — прошептала Лекса, и Кларк пожала плечами под одеялом. Пододвигаясь, она проводит рукой от спины до бедра Лексы. Кончики пальцев нажимают на обнажённое бедро, вызывая мягкий вздох, и Кларк снова берёт брюнетку за руку.

— Пока я не забуду, — сказала Кларк, надеясь, что Лекса поймёт. Она хочет забыть, что это не реально, что они больше не являются собой. Мир всё ещё будет там, когда они вылезут на воздух.

Кларк знает, что Лекса поняла, когда чувствует кивок на подушке, их лбы соприкасаются вновь. Их пальцы переплетены между их телами, пока они скрываются от этого мира, они смотрят друг на друга в темноте, притворяясь в каждом дыхании, что некоторые моменты могут существовать всегда.

***

— Это хорошо, — сказала Эбби, гуляя с Кларк по большому магазину с матрасами. — Это хороший шаг.

— Как ты и говорила, — протянула Кларк, закатывая глаза, когда Рэйвен шлёпнулась на какой-то матрас и начала вырисовывать снежного ангела, словно ребёнок.

Эбби подтолкнула Кларк и обняла дочь за плечи:

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я в порядке, мам.

— Как ты и говорила, — парировала Эбби, и Кларк засмеялась.

— Ты — хирург, мам, не психиатр, и я продолжаю говорить, что я в порядке, потому что я в порядке.

— Ага, Эбби, она в порядке, — сказала Рэйвен с огромного матраса. Она закатила глаза, чтобы показать, что совсем не верит словам Кларк. — Но будет ещё лучше, когда ты получишь один из этих памятных поролоновых матрасов.

— Памятный поролоновый матрас? — Кларк выгибает бровь и протягивает руку к матрасу. Пальцы вдавливаются в него. — Зачем мне нужен памятный поролоновый матрас?

— Из-за воспоминаний, Кларк, — сказала Рэйвен невозмутимо, — и потому что ты любишь меня.

— Так ты хочешь, чтобы я купила матрас для тебя? У тебя есть твоя собственная кровать в твоей собственной квартире, Рэйвен.

— Но я сплю в твоей чаще, чем в своей.

— Что это говорит о твоей жизни, ребёнок? — поддразнивает Кларк, пародируя своего отца. Она улыбается про себя при этой мысли и видит крохотный намёк на улыбку на лице своей матери.

— Это говорит о том, что у меня есть лучший друг, у которого всегда забит холодильник и который готов смотреть Netflix допоздна, — сказала Рэйвен. — Почему бы мне не находиться всегда у тебя, Кларк? Ты даже потираешь мой медведь-шатун, когда он болит.

Кларк фыркает и качает головой:

— Это звучит как-то грязно.

— Это звучит по-грубому грязно, — прервала её Эбби. — Здесь нет ничего двоякого.

Рэйвен может только ухмыльнуться и подмигнуть им обеим, и, увидев одинаковое фырканье Эбби и Кларк, она смеётся.

— Ты должна взять тот матрас, который ты хочешь, дорогая, — сказала Эбби, снова сжав плечо Кларк и вернув их внимание к прежней задаче. — Это для тебя. Ты делаешь новые шаги, меняешь некоторые моменты, становишься собой.

— Чтобы быть одинокой, ты имеешь в виду, — сказала Кларк, и Эбби вздохнула.

— Нет, это не то, что я имела в виду, но да, и это в том числе.

— Я просто куплю новую кровать, мам. Не великое дело.

— И вернёшь свою спальню в студию, — добавляет Рэйвен со своего нового положения: она свернулась в клубок на ортопедическом королевском матрасе, который находится в нескольких метрах от них. — В которую ты до сих пор не даёшь мне войти.