— Ты должна благодарить нас за это.

— Никогда.

— Так или иначе, мы определённо не врали, — засмеялась Кларк, залпом выпивая шот, который поставили перед ней. Она сидела между Аней и Рэйвен в кругу. Лекса села рядом с Аней и была прямо напротив Кларк. Брюнетка указала на грудь Ани:

— Я клянусь твоими кольцами для сосков.

Аня громко смеётся и закидывает руку на плечо Кларк:

— Я скучала по тебе.

Улыбаясь, Кларк тянется и звонко целует Аню в щёку:

— Я тоже по тебе скучала, Эн.

— Ага, ну, мы все знаем, что Аня больше всех скучала по мне, — встревает Рэйвен, подмигивая всем. — На самом деле, все скучали по мне сильнее всего. Лекса сильнее всего, Аня сильнее всего. Даже Кларк скучает по мне, пока мы долго не видимся.

— Наверное, тебе лучше пропустить следующий раунд шотов, — сказала Лекса и, взяв салфетку, кидает её в Рэйвен.

— Или, — начала Рэйвен, — возможно, я должна получить дополнительный шот, так как все так сильно скучали по мне.

Когда подошла очередь следующего раунда, они все чокнулись и одновременно выпили прозрачную жидкость. Лекса берёт в рот лайм и пытается не смотреть на то, как Кларк облизывает свои губы, стараясь насладиться вкусом.

Они пьют до тех пор, пока в глазах не начинает всё кружиться, после чего Рэйвен берёт Аню и тянет её к танцполу. Воздух, кажется, уже гудит, когда девушки ушли и оставили Кларк и Лексу наедине для того, чтобы те сидели и смотрели друг на друга в пьяной тишине.

— Как мы в итоге дали им себя уговорить на то, чтобы смотреть, как они напиваются и трясутся на танцполе? — кричит Кларк в громкой музыке. Когда мелодия заканчивается, через секунду начинается следующая, и Аня с Рэйвен продолжают танцевать.

Лекса потрясла головой:

— Ты просто пьяна так же, как и они, Кларк, — сказала она, и Кларк ухмыльнулась.

— Не так же, — уверяет она. — Я ещё говорю членораздельно, так что я в норме.

— Ты нечленораздельно сказала «членораздельно», — сказала Лекса, и Кларк разразилась громким смехом.

— Заткнись! — кричит она, макая пальцы в свой ром с кока-колой и брызгая через стол. — Ты выпила столько же, сколько и я. Насколько пьяна ты?

— Ты хочешь, чтобы я измерила степень своего опьянения?

— От одного до десяти.

— Двенадцать.

— Не может быть, — смеётся Кларк, держась за живот. — Если бы ты была на двенадцать, ты бы на меня уже набросилась.

Желудок Лексы перевернулся при этих словах, и она сжала свои бёдра под столом.

— Ты специально надела эти джинсы.

Ухмыльнувшись, Кларк кивнула и сделала глоток. Её язык кружится вокруг соломинки. Она делает это неосознанно и, однозначно, очень сексуально.

— Да, — сказала она. Голос пронизан удовольствием и гордостью.

— Значит, — Лекса хмурится, выпячивая нижнюю губу. Она пытается надуться, но это не помогает. Тело чувствует жар и лёгкость. Кларк опьяняет её так же сильно, как ликёр в организме Лексы. Она всегда так действовала на неё, — и этот верх тоже. Это не зимняя одежда, Кларк. Это важно, верх важен.

— Только если ты смотришь на него, Лекса, — сказала Кларк, и Лексе хочется вопить. — Ты смотришь?

Лекса глубоко вдыхает через нос, горький запах шота, который она держит в руке, пронизывается через ноздри. Она использует его как отвлечение, прокашливается и выпивает свой виски, позволяя алкоголю прожечь всё на своём пути. Она не отвечает на вопрос Кларк, лишь взмахивает рукой бармену и показывает четыре пальца.

— Ещё четыре? — спрашивает Кларк, изогнув бровь. — Жидкая храбрость. Думаю, именно это ты и ищешь.

— Остановись, Кларк, — сказала Лекса, глядя на Кларк и ещё сильнее сжимая бёдра под столом.

Кларк смеётся и кивает:

— Хорошо, извини.

— Тебе не жаль.

— Я знаю, — как только Кларк говорит это, она двигает ногами и натыкается на ноги Лексы.

— Куда ты идёшь? — спрашивает Лекса, ёрзая на своём месте.

— Туалет, — кричит Кларк через громкую музыку, которая только что начала басить через систему. — Хочешь со мной?

Лекса смотрит на неё, рот то открывается, то закрывается, но девушка ничего не произносит, и Кларк не дожидается ответа. Она просто разворачивается и углубляется в бар.

— Блядь, — шепчет себе под нос Лекса. Желудок свернулся в узел. — Блядь, блядь, блядь.

Когда она вылезает из-за стола и следует за Кларк, её тело горячо от алкоголя, которое затапливает организм и встряхивается с каждым шагом. Она продолжает идти, не раз задумываясь над возвращением.

Она находит Кларк в короткой очереди ожидающих. Туалет представляет собой маленькую комнату с одним унитазом и одной раковиной. Дверь, к счастью, закрывается на замок, что означает, что всегда есть очередь. Сегодня вечером она не настолько длинная, как раньше, когда там бывала Лекса. Она проталкивается мимо людей, игнорируя их протесты и встаёт рядом с Кларк. Её рука обхватывает талию, словно у этой руки есть собственный разум, и Кларк ничего не произносит. Она просто прикусывает нижнюю губу и сосредоточенно смотрит в дверь комнаты.

Когда они попадают внутрь, Лекса закрывает дверь, и Кларк спотыкается об туалет. Она опускает штаны и хрипло смеётся, когда садится.

— Что такого смешного?

— Как давно ты слышала, как я писаю? — спросила Кларк, продолжая смеяться, и Лекса закатила глаза, но ничего не сказала. Ей кажется, что она не может дышать, руки скрещены на груди, тело сводит от ожидания.

Кларк почти падает, когда тянется за своими джинсами, и Лекса быстро оказывается рядом с ней. Руки скользят вниз до джинсов и нижнего белья Кларк, после чего медленно тянут одежду до талии. Слишком тесно, слишком интимно, это объединяет их грудные клетки, лишь лица обособлены друг от друга.

— Спасибо, — бормочет Кларк. Лексе кажется, что трудно сосредоточиться сейчас на чём-то, кроме того, насколько близко к ней тело и губы Кларк, того, что руки Лексы всё ещё на талии девушки.

Они на мгновение чувствуют горячее дыхание друг друга, после чего Кларк прокашливается и обходит Лексу в сторону умывальника. Она умывается и выходит из туалета, оставляя брюнетку в одиночестве. Когда Лекса догоняет Кларк в длинном коридоре задней части бара, блондинка стоит, смотрит на неё и улыбается.

Губы Лексы только начинают приближаться к ней, когда Кларк резко хватает её и прижимает к стене коридора. Спина с глухим стуком опирается о деревянную стену, Кларк прижимается к ней, и их губы оказываются едва ли в дюйме друг от друга. Носы соприкасаются, блондинка тяжело дышит в губы Лексы и бормочет себе под нос достаточно громко, чтобы девушка расслышала:

— Я хочу этого, — сказала она. — Я хочу тебя. Я хочу этого.

Лекса не может дышать, глаза зажмуриваются, пальцы обвивают запястье Кларк. Она не может двигаться. Она чувствует, как сердце сейчас пробьёт грудную клетку, и Лекса знает, что должна оттолкнуть сейчас Кларк. Она знает, что должна положить этому конец прежде, чем это сможет начаться. Но она этого не делает. Она ничего не говорит и не отталкивает Кларк.

Кларк не преодолевает расстояние между ними. Она не прижимается губами к губам Лексы и не просит девушку сделать это, и когда она утыкается носом в щеку Лексы, брюнетка чувствует струйку, стекающую по щеке. Она открывает глаза и немного отстраняет Кларк настолько, что может видеть, что Кларк плачет. Её взгляд пронзает внутренности, тянет душу наружу настолько, что чувствует, что задыхается от этого. Ей не нужно спрашивать, из-за чего плачет Кларк, ведь она уже знает ответ. Её собственные глаза пощипывает от слёз, и Лекса знает, что это совсем не от сигаретного дыма, который витает вокруг них.

Это слишком. Слишком.

Обхватив щёки Кларк, Лекса тщательно вытирает слёзы и вздыхает:

— Твои глаза всегда становятся такими голубыми, когда ты плачешь.

За этими словами последовали сильные рыдания от Кларк, она наклонилась ближе к Лексе, качая головой между её ладонями.

— Мы облажались, Лекса, — задыхается она. Свежие слёзы высвобождаются, и даже в этом пьяном тумане, Лекса понимает, что Кларк имеет в виду не прямо здесь и сейчас. Она говорит о том, что было пять лет назад, когда она садилась в самолёт.