- Что значит, вы меня выдвинули?! - напористо начал он с ернической хрипотцой в голосе. - Вы сначала должны меня попросить! А я решу - соглашаться или нет. Мне сначала хочется понять, что же все-таки произошло тогда, больше десяти лет назад, на том, революционном съезде... А если соглашусь, то начну с аудиторской проверки. Куда все деньги-то подевались? Почему богатейший союз стал таким нищим?
Зал притих и даже, как говорится, похолодел от ужаса. Все отлично помнили, что произошло тогда и к чему, в конце концов, пришли.
Тогда собравшиеся в Большом Кремлевском дворце кинематографисты шикали, улюлюкали и топали, сгоняя с трибуны мэтров и самого молодого среди них - Никиту Михалкова.
Никиту тогда покарали за вполне пророческие высказывания, часть из которых можно вспомнить. Ну, например...
"...Только дело есть знак нового времени, только дело есть признак истинного оздоровления..."
"...Можно по-разному относиться к фильмам и личности Сергея Бондарчука - это дело индивидуальное. Но неизбрание делегатом съезда советских кинематографистов того, кто сделал "Судьбу человека", "Войну и мир", "Они сражались за Родину" - и уже только этими фильмами вошедшего в историю отечественной культуры, - есть ребячество, дискредитирующее все искренние, благие порывы оздоровить унылую, формальную атмосферу, царящую в нашем Союзе кинематографистов..."
"...Пагубное заблуждение считать, что новое - это лучшее время для сведения старых счетов... С этой позиции нет и не может быть художника, потому что для настоящего художника чужое поражение - это еще не есть собственная победа... Нам не нужно обнадеживаться, что сейчас мы ухватим то, чего нам не было возможности ухватить раньше. Нужно делать дело, а не считаться. Сочтемся славою..."
"...Основа любого участия в общем деле - это уважение друг к другу..."
Вот за такие суждения, противостоявшие тогда конъюнктуре ажиотажа - "разрушить все до основанья", - и врезали ему доброжелательные коллеги. А чтобы мало не показалось, не избрали ни в один из руководящих органов: ни в правление, ни в секретариат, ни в ревизионную комиссию.
Избавились. Но точно к концу 12-летнего цикла, если вспомнить восточный календарь, обратились к нему же за спасением...
Кстати, ребячеством, повторимся, было неизбрание на съезд не только Сергея Бондарчука, но и тогдашнего первого секретаря Льва Кулиджанова ("Дом, в котором я живу", "Когда деревья были большими", "Преступление и наказание"). Явная нелепость никого не смутила: неизбранный выступал с отчетным докладом!
Во времена мифов и лозунгов считалось, что при революционном движении кто-то непременно должен двигаться впереди: то ли "юный Октябрь впереди", то ли Мальчиш-Кибальчиш верхами, то ли вообще время в целом - "Время, вперед!"
Кандидата на роль Мальчиша-Кибальчиша кинематографическому сообществу тогда, напомню, подсунул Центральный Комитет коммунистической партии Советского Союза. Съезд дружно проголосовал за Элема Климова. Отходящая в небытие партия успела сделать подножку своему верному служаке многонациональному советскому кинематографу. Очень скоро, как уже говорилось, производство и прокат рухнули, кинотеатры преобразились в бутики, автомобильные и мебельные салоны, ночные бары с рулетками, загнулся самый массовый в мире журнал про кино, и еще разное рухнуло - крупное и по мелочам, не считая многих творческих судеб.
И вот теперь колесо фортуны завершило полный оборот. Теперь Союз кинематографистов не мог обойтись без Никиты Михалкова! Беда, мол, барин, спасай!
Какой же я вам барин, объяснял Михалков и с трибуны, и в последующих интервью. Все минувшие годы работал, как вол, по шестнадцать часов в сутки, ставил фильмы, создал свою киностудию, более успешную, чем даже знаменитый "Мосфильм". Может быть, барин - Элем Климов, спрашивал он, который все двенадцать лет отдыхал, или Алексей Герман, семь лет неспешно ваяющий всего-навсего один фильм? Кто, спрашивается, барин?
Итоги тайного голосования были предрешены.
Прежний первый секретарь правления снова вышел на трибуну и объявил, что снимает свою кандидатуру с голосования. Он поднял сжатую в кулак руку и выкрикнул в сторону галерки:
- Я остаюсь с тобой, Никита! Если буду нужен - зови...
Остальные выдвинутые тоже выпали в осадок, взяли самоотвод.
Пока готовили бюллетени, многие в зале стали вдруг кардинально менять выражения лиц и даже линии поведения. Обнаружилось немало подсогнутых спин, заискивающих, но честных, как правда, глаз, запорхали наперед поздравляющие Никиту цепкие рукопожатия, все как-то забулькало, зашелестело, запорхало вокруг отечественного крутого Уокера. А одна немолодая, но с неугасшим общественным темпераментом критикесса, славная тем, что в период фавора барина Климова слыла фавориткой (пожалуй, назову: Ирина Рубанова - Д.О.), прильнула к микрофону в зале и рубанула непосредственно в лицо воздвигнутому на трибуне Михалкову: "Только вы, Никита Сергеевич, нас не бросайте! А то мы вас изберем, а вы потом уйдете, как из Думы ушли". На что тот всерьез ответствовал: "Войти-то легко, что в Думу, что сейчас в секретари. Но я каждый раз себя спрашиваю: а с чем выходить буду?.." Даме этот ответ по-существу был не нужен. Просто она отметилась, жить-то надо.
Так, на ночь глядя, двадцать третьего числа зимнего месяца декабря 1997 года самым главным избранным лицом в российском кино стал Никита Михалков.
Дом на пепелище
Никита Михалков получил в свое распоряжение развалины. 70 миллионов долларов, оставленные советскими временами климовскому секретариату, к моменту избрания Никиты на главный пост исчезли бесследно. Славно погуляли революционно настроенные товарищи на презентациях и по заграницам, летая VIP-классом и селясь в пятизвездочных отелях. Дорвались.
К этому же времени половина подмосковной недвижимости в виде славных некогда домов творчества оказалась распродана, а другая половина пришла в полное запустение и требовала восстановления.
Гигантский киноцентр, построенный в последние годы советской власти особыми стараниями оргсекретаря киносоюза Григория Борисовича Марьямова, по прежнему стоял на своем месте, но волшебным образом преобразился: в нем открылись рестораны с восточной кухней, сауны, бары и прочие дворцы радостей. След от кино остался только в виде кинематографического музея, но и его дни были сочтены.
Казалось бы, доходы от сдачи в аренду гигантских площадей в центре Москвы должны были бы озолотить российских кинематографистов, но этого не случилось. Озолотились только некоторые субъекты, а именно те, кто, пока Климов со товарищи хлопал ушами и лудил перестройку в кино, оформили всю необходимую документацию и объявили Киноцентр собственностью специально, видимо, для того созданной организации, красиво названной Конфедерация Союзов Кинематографистов.
Было объявлено, что данная Конфедерация объединит профессиональные кинематографические союзы стран СНГ и Балтии. Отличная мысль, сама по себе. Только странное какое-то получилось объединение, совершенно дискриминационное по отношению к российским киношникам. Казалось бы: если понастроенные за советские годы в разных республиках дома творчества и дома кино (понятно, что в основном на московские деньги) полностью перешли под крышу республик, без какой-либо "компенсации" центру, то стоящий в центре Москвы Киноцентр, очевидно, должен целиком принадлежать кинематографистам России! Так было бы логично и честно. Ничуть не бывало!
Киноцентр был объявлен собственностью Конфедерации, так сказать, коллективной собственностью. А россияне, мол, могут рассчитывать только на небольшие отчисления от доходов, получаемых со сдачи в аренду обширных площадей.
Всяческие долгие судебные тяжбы результата не дали. Первичные документы были составлены так изобретательно, что суды не находили возможностей их оспорить. Стало ясно, что климовский секретариат еще и Киноцентр прошляпил.
